Джеймс Чейз - С/С том 26. В этом нет сомнения. Шантаж и флакон духов. Скупщик краденого.

— Так вы ему помогали? — спросил я.

— Он не хотел держать все в одном месте. Себе он оставил пленку, а у меня спрятал карточки.

— Они еще у вас?

— Черта с два! Могла мне прийти в голову мысль, что ко мне кто-то заберется? Ну, конечно, я пью и я дерьмо. Но треп про миллион долларов я просто не принимала всерьез. Джесс дал мне тогда сверток и велел хорошенько спрятать. Я сунула его в ящик и больше о нем не вспоминала. В тот вечер, когда его убили, я случайно вспомнила про этот сверток и пошла взглянуть на него. В ящике его не было. Меня будто по башке огрели, и я побежала звонить Джессу. Никто не подходил. Тогда я поехала к нему и нашла его мертвым! — Она нахмурилась и протянула руку за стаканом.

Все сходилось. Я вспомнил, что когда я стоял возле трупа Горди, звонил телефон.

— Он сказал вам, кто эта крупная рыба?

Она отпила немного, потом покачала головой и отставила стакан.

— Нет, не сказал.

Я встал.

— Сидите смирно, я пойду переоденусь. К Горди я поеду попозже, — Я приостановился и небрежно спросил: — Где я найду пленку?

Она попыталась сосредоточиться и с минуту смотрела на меня.

— Вы дадите мне деньги?

— Конечно.

— Полторы тысячи?

— Да.

— Вы можете поклясться могилой своей матери, что дадите мне деньги?

— Честное слово лучше.

Она еще несколько секунд смотрела на меня, потом кивнула.

— Ну ладно… наверно, я дура… Она в нижнем ящике письменного стола.

Я изумленно уставился на нее.

— Что вы мне тут сказки рассказываете! Уж там-то копы наверняка осмотрели в первую очередь.

Она замотала головой.

— Джесс был не дурак. У этого ящика двойное дно, он заказывал его столяру. Под столом есть такая щеколдочка, которая освобождает фальшивое дно. Там и смотрите.

Я оставил ее в темноте и пошел принять душ и переодеться во что-нибудь попроще. Попробовать стоило.

Только что миновала полночь.

Я взял с собой фонарик и отвертку. Когда я заглянул в гостиную, она спала. Ее стакан опять упал на пол, и на ковре образовалось еще одно мокрое место от джина.

Я вышел на улицу и направился к дому Горди.

Я приближался к дому очень осторожно, останавливаясь каждые двадцать шагов и прислушиваясь внимательно и зорко всматриваясь в обступавшие меня тени. Ни души. Никто не гулял с собаками. Я миновал два дома, из которых слышались звуки работающего телевизора. Я был весь напряжен, понимая, что могу нарваться на полицейский пост. Когда впереди показался дом Горди, я сошел с тротуара и спрятался за куст. Притаившись, я ждал.

Ни звука, ни малейшего признака жизни. Я не спешил. Времени было достаточно. Минут через двадцать я начал испытывать уверенность, что никакого поста там нет. Я осторожно вышел из своего укрытия и стал медленно приближаться к дому. Ни в одном окне не горел свет. Но что, если полицейский сидит в гостиной в потемках? Бесшумно, крадучись, я обогнул дом и вышел к черному ходу. Здесь я остановился и внимательно огляделся вокруг. Никого. Набравшись храбрости, я подступил к двери. Естественно, она оказалась закрытой. Впрочем, я и не рассчитывал, что полиция оставит ее открытой, потому-то и прихватил с собой отвертку.

При свете фонарика я быстро осмотрел замок. Он немногого стоил. Я вставил отвертку и начал медленно нажимать. Когда я усилил нажим еще немного, язычок уступил и дверь открылась. Мне удалось проделать это почти без всякого шума. Я не вошел в темноту дома сразу же. Еще с минуту я стоял неподвижно и прислушивался. Я услышал лишь стук собственного сердца.

Я включил фонарик, и он осветил маленькую кухню. Я вошел и закрыл за собой дверь. Осторожно открыл дверь, ведущую из кухни в жилые помещения, снова остановился, прислушиваясь, а потом посветил в короткий коридор, который заканчивался у входной двери. Я помнил, что гостиная расположена слева.

Я тихо прошел по коридору к закрытой двери в гостиную. Я колебался. Если в этой комнате сидит и терпеливо ждет полицейский, я окажусь в кошмарной ситуации. Я стоял неподвижно, и по лбу у меня стекал пот. Я старался убедить себя, что если не найду пленку, будет еще хуже.

Я осторожно нажал на ручку и вошел в комнату. Через окно в нее проникал тусклый свет луны. Я огляделся. Никто не набросился на меня, никто не закричал, здесь не было никакого полицейского. Я спокойно вошел в комнату и закрыл дверь. Затем, подкравшись к окну, задернул ветхие шторы. Включить верхний свет я не осмелился.

Письменный стол стоял в углу. Я подошел к нему, опустился на корточки и взглянул под стол, светя себе фонариком. Маленькую деревянную кнопку я нашел почти сразу же, но не скажи мне о ней Фреда, я, наверняка, не заметил бы ее.

Я выдвинул нижний ящик, полный учетных книг и корешков от чеков. Выбросив все это на пол, я сунул руку под стол и нажал на кнопку. Дно ящика отошло дюйма на четыре, под ним открылась небольшая полость, в которой лежала кассета с пленкой.

Несколько секунд я не шевелясь сидел на корточках, смотрел на нее и не мог поверить своим глазам. Потом быстро взял ее и положил на стол. Снова нажал кнопку под столом — и дно встало на прежнее место. Я аккуратно уложил обратно в ящик все, что перед этим выложил из него на пол.

С кассетой в руке я торопливо приблизился к двери и шагнул в коридор.

Вероятно, этот человек уже находился в доме, когда я пришел, но могло быть и так, что он прятался в саду и проник внутрь уже после меня. Не знаю.

Когда с кассетой в руке я достиг двери черного хода, сзади меня послышался шорох. Я обернулся слишком поздно. В голове у меня вспыхнул фейерверк и, не успев опомниться, я очутился на полу. Где-то блеснул свет, а потом послышался топот убегавшего человека.

Я не шевелился. Казалось, моя голова сейчас лопнет. Я прислонился к двери и закрыл глаза. Голова трещала от боли. Когда мне немножко стало легче, я осторожно пощупал темя. Там вздулась шишка. Удар не мог быть особенно силен, но мне хватило и этого.

Я шарил вокруг себя по полу, пока не нашел фонарик. Включив его, я убедился, что кассета с пленкой исчезла. С чувством бессильного отчаяния я, шатаясь, вышел в теплый ночной мрак.

Мне понадобилось двадцать минут, чтобы добраться до конца Восточной авеню. Голова у меня качалась, шел я неуверенно, как пьяный, и дважды был вынужден присесть на край тротуара. Потом в голове немного прояснилось, вероятно от ночного воздуха, и наконец ко мне вернулась способность идти прямо. Через несколько шагов я налетел на Марка Кридена и его собаку.

— Господи! — вскричал он. — Неужели вы опять решаете на ходу какую-нибудь проблему?

— Именно, — ответил я хрипло. — Проблем у человека всегда хватает.

Он рассмеялся.

— Вы правы. У меня, например, проблема с этой тварью. Посмотрите на часы… представляете, человек в моем возрасте… и вынужден среди ночи гулять с собакой.