Лили Райт - Танцуя с тигром

Возмущение Анны развеялось. Это была новая версия той же паршивой истории. Мексиканцы обвели ее отца вокруг пальца. Или он сам ввязался в эту историю, а потом втянул и ее.

– Существовала ли вообще посмертная маска Монтесумы? – спросила она.

Гонсалес переплел пальцы за затылком, словно показывая, что они добрались до его любимой части истории.

– Я мечтатель. Я продолжаю верить в существование маски. – Он сделал паузу, уставившись куда-то пустым взглядом. – И когда ее найдут, я планирую получить комиссию.

– То есть эта маска ничего не стоит?

– Необязательно. – Его улыбка была доброжелательной, заговорщической. – Репродукция может принести своему владельцу столько же удовольствия, сколько и оригинал.

– Готова держать пари, что за приемлемую цену вы подтвердите ее подлинность. – Ее инсинуация была обидной, но Анна больше не заботилась об этом.

Гонсалес изо всех сил постарался выглядеть возмущенным.

– Несмотря на то, что думают американцы, не все мексиканцы продаются, мисс Рэмси. – Помедлив и смягчив тон, он добавил: – Энтузиазм вашего отца – его завидное качество. Большинство коллекционеров отмахнулись от легенды. Я рад, что ваш отец от нее не отказался.

Все равно что-то не складывалось.

– Но зачем тогда бандиту из Тепито понадобилось влезать в передрягу, чтобы забрать ничего не стоящую маску? Какой смысл?

– Наверное, он работает на Рейеса, – пожав плечами, ответил Гонсалес. – Мы не знаем, что за сцена мести разворачивалась перед вами. Здесь даже мелкие споры решаются с пистолетами. Ты должен мне денег. Получай пулю в живот. Ты косо на меня посмотрел. Получай еще одну пулю. Я не зову Рейеса. Впрочем, никому и не нужно звать Рейеса. Рейес всегда появляется сам.

– Но он не застрелил черного археолога – или меня, – он просто забрал маску.

Дилер опустил голову.

– Простите, что, сам того не желая, втянул вас в эти разборки. Я не должен был звонить вашему отцу, а он не должен был посылать сюда вас. Заберите эти ничтожные деньги в качестве извинения. Я повешу маску в своем кабинете как напоминание о том, что нельзя использовать свое влияние в гнусных целях.

Он протянул ей деньги. Анна не шевельнулась.

Он сочувственно вздохнул.

– Если позволите, от меня вам совет: поезжайте домой. Здесь опасно находиться. Носить с собой маску, которая выглядит почти как подлинная, так же небезопасно, как и носить оригинал. В Мексике политиков убивают на рассвете, с panzas [250], полными тамале [251]и мескаля. Их телохранители подходят, чтобы удостовериться, что пуля достигла цели. Улицы многолюдны, но свидетелей никогда нет. Арт-мир не менее жесток.

Анна сунула маску в пакет. Она была подавлена. Она испытывала жажду.

Гонсалес провел ее до дверей.

– Будьте осторожны, – предупредил он. – Каждый день бесценные творения искусства разрушают чьи-то нерадивые руки. Мне не хотелось бы, чтобы вы стали одной из тех вещей.

Анна шла по городу, чувствуя отвращение ко всему. Ничтожная маска болталась в рюкзаке у нее за спиной, как звенящее напоминание о ее собственной глупости. Она никогда не замечала за собой склонности к фетишизму, но, если дело касалось бесценного шедевра, готова была броситься в омут с головой, несмотря на опасность. В погоне за маской она чувствовала свою значимость. Без этого она была обыкновенной туристкой, как те отвратительные группы, идущие сейчас впереди, словно покорные бараны в своих бермудских шортах, за гидом, который опирался на зонт-трость.

«Перечное масло может попасть вам в глаза, поэтому наденьте перчатки…» Гастрономический тур. Есть рот – можешь путешествовать. «Конечно, более крупные вы можете нафаршировать… Что? Да, вы можете положить внутрь poblano [252]. Они приятные и точно придутся по вкусу вашей бабушке. Как я говорил ранее, ancho [253], pasilla [254]и guajillo [255]образуют святую троицу моле [256]».

Святая троица моле. Почему туристы так невероятно раздражали ее? Какая-то искривленная форма самоненавистничества. Зеркало? Отражение собственной глупости?

Анна прокладывала себе дорогу локтями, направляясь к zócalo и повторяя фразы, необходимые, чтобы заказать три любимых напитка. В уже привычном для нее кафе она заметила что-то настораживающее и замерла. Сальвадор сидел с обворожительной женщиной. Та была одета в обтягивающие джинсы, босоножки на высоком каблуке. На шее красовался шелковый шарф. Ее темные волосы блестели, как отполированный камень. Типичная участница конкурсов красоты. Мисс Венесуэла. Парочка держалась за руки. За обе руки. Четыре руки на столе – слезливая сцена из теленовеллы. Женщина плакала. Сальвадор приговаривал: «Нет, нет», уверяя ее и гладя по руке. Только слабоумный понял бы эту сцену по-другому. Мужчина молил возлюбленную о прощении.

Анна резко повернулась. По спине градом катился пот. Она с трудом понимала, на что надеяться.

Она бродила по улице, переходя из магазина в магазин, брала в руки вещи, которые не хотела. Возмущение понемногу переросло в отчаяние. Какой же наивной она была! Я думал, ты сообразительнее. На самом деле нет. Не была. А может быть, это просто недоразумение? Может, эта женщина приходилась ему другом или какой-нибудь безутешной бывшей? Может, Сальвадор считал своей богиней Анну? Ему нравишься ты. Он все объяснит. Просто дай ему шанс.

Чуть позже она отправилась к Сальвадору домой. Факт-чекер. Женщина с попранным достоинством. Она позвонила в дверь и ждала. Ему понадобилась минута, чтобы оставить квартиру, пройти через внутренний дворик, дойти до входа, который вел на улицу. Наконец гигантская дверь потихоньку отворилась. Увидев ее, Сальвадор так быстро изменился в лице – от радостного до раздраженного, – что Анна засомневалась, была ли вообще эта радость. На плече его висел темно-синий женский пиджак.

– Я была поблизости и решила зайти.

– Я рад, – недовольно поморщился он.

Он лгал. Он не был рад.

– Не хочешь выпить кофе? – спросила Анна, уже отступая от первоначального плана. Она не будет спрашивать о женщине.

Он старался не смотреть ей в глаза.

– Мне жаль, я не могу сейчас.

– У тебя гости? – кивнула Анна на пиджак.

– Кое-что произошло. Я буду недоступен некоторое время.

Анна обливалась потом. Она ненавидела его.

– Я позвоню тебе, – пообещал он.

Он никогда не позвонит ей.

– Ладно, – сказала она, делая шаг назад. – Buena suerte con tus aventuras [257].

Его плечи упали.

– Это не то.

– Да, – согласилась Анна. – Возможно, это не то.

В туристическом агентстве «Buen Viaje» Анна забронировала билет на рейс домой. В понедельник. Четыре дня. У нее оставались выходные на то, чтобы придумать, как быть с прахом матери. Она уже свыклась с идеей развеять ее останки. Жизнь была разбросанной. Жизнь по сути своей была сумасшедшей неразберихой смешанных частиц.