Лили Райт - Танцуя с тигром

Черный археолог с нетерпением ждал, когда его кожа полностью заживет. Ему нравился сад – его пестрый свет и Дева Мария, – но к черту все это. Ему пора уходить. На четвертое утро, пока Мари спала, он совершил побег. Его жизнь обрела новое предназначение. У него был тот, кому он обязан всем, и был тот, кого он должен наказать. Обе цели стали частью одной задачи. Забудь об Иисусе. Воскрешение не сделало тебя святым. Он вернулся к жизни тем же человеком – черным археологом. Парнем, которому везет находить сокровища. Парнем с достаточной терпеливостью, чтобы копать. И к тому же у него была новая энергия, потому что он был готов доказать, что принцип Мэддокса работает. Культивировать в себе добро. Вывернуться наизнанку.

Он сел в автобус, который привез его в Мехико. Прибыв, он сразу отправился к киоску с соками. Когда Пико увидел его, то лицо мальчишки исказилось сначала от удивления, а затем его сменил страх.

– Hombre, ты ведь должен быть мертв.

– Я и был мертв, но мне не понравилось.

Пико тряхнул головой, не веря своим глазам.

– Они сказали, что похоронили тебя в ванне. Теперь ты здесь. Это неправильно. Если Рейес узнает, он убьет тебя.

– Снова?

Пико расхохотался, как будто черный археолог был непослушной собакой, которую он не мог собственноручно отвести на наказание.

– Я не вижу тебя.

– Меня здесь и нет.

– Ладно. Чего ты хочешь?

– Травки.

Пико посмотрел на него с недоумением.

– И все?

– Новогоднее обещание самому себе.

– На дворе почти март.

– Поздний старт. Эй, а что это у тебя на футболке? – Дизайн чем-то напоминал пазлы.

Пико пожал плечами.

– Какой-то ацтекский бог. Колибри или что-то там. Бог солнца и войны, настоящий cabrón. Нужно убить множество людей, чтобы задобрить его.

– Как Рейес.

– Да ну, Рейес не убивает ради спортивного интереса. Рейес – это семья. Ты не можешь просто бросить его или устроить ему подлянку.

– Я сделал и то, и другое.

Пико готовил сок. Его руки дрожали, будто он собирался вскрыть вены и приготовить кровавый апельсиновый сок.

Черный археолог подумал о Мари, и ему в голову пришла свежая идея. Это было паломничество. Он был пилигримом. Истории, которые изучали в воскресных школах, повествовали о нем. Самые большие грешники ползли на коленях. Черный археолог упал на тротуар, проверяя суставы. Его кожа была тонкой, как паутина. Тротуар был весь в грязи и голубином помете, но паломникам не пристало роптать. Он прополз несколько метров, чтобы освоить это.

Выжав уже половину стакана, Пико глянул вниз и покачал головой:

– Поднимайся, мужик. Этот сок не так уж хорош.

У Пико в руках была половинка апельсина. Его дольки образовывали круг, равные части целого. Черный археолог любовался их совершенством.

Пико развел руками:

– Ты что творишь?

– Тебе просто нужно кого-то ненавидеть.

– Это не сработает.

– Кретин дает тебе цель в жизни. Ангел или кретин, а у меня есть оба.

– Но не Рейес… – Пико взмахнул ножом. – Он осьминог. Тебе не тягаться с ним, дружок, ни живым, ни мертвым.

– А как насчет живым и мертвым?

Черный археолог оперся на одно колено и встал. Он сделал джигу, чтобы доказать, что еще не рассыпался. Штаны упали на бедра. Он подтянул их и заправил рубашку, приводя себя в порядок.

– После этого я собираюсь уехать в Колорадо, – объявил он. – Это конец игры. Отдам долги. Эй, брось мне апельсин. На этот раз я его съем.

Фрукт упал в его ладонь с характерным шлепком. Черный археолог снял кожуру, добираясь до ожидавшей его сладости.

Он купил билет на автобус второго класса. Посмертная маска была где-то в Оахаке, но на этом его знания заканчивались. У него не было багажа, только ранец, счастливая зубная щетка и теперь, к счастью, большая часть кожи.

Он выкурил косяк до того, как автобус отправился.

Рейес думал, что он мертв. Чтобы подтвердить его убеждение, стоило отправиться в эту поездку. Пока он оставался призраком, он был свободным. Но это при условии, что он не заявится на конспиративную квартиру, что Пико будет держать язык за зубами и что ему не доведется столкнуться с Рейесом. У наркобарона был дом в Оахаке. Летний дом. Курорт для убийцы.

Дождавшись, пока все усядутся, и удостоверившись, что рядом никого не будет, черный археолог растянулся на двух сиденьях, подложил под голову кофту и стал читать граффити на стенах проплывающих мимо домов. Граффити сообщали, что кандидаты на выборах были кретинами, проститутками и мошенниками.

Девушка, сидевшая через проход, кажется, была беременна. У нее были брекеты на зубах и красно-рыжие волосы. На коленях она держала корзинку. Две круглые вещи. Живот. Корзинка. Ее лицо нельзя было назвать симпатичным. Слишком много веснушек. Она улыбнулась ему, будто знала несколько фраз на английском и хотела попрактиковаться. Как дела? Меня зовут Глория. Я люблю город больше, чем деревню.

Черный археолог не мог придумать, как начать разговор, да и не был уверен, начинать ли. Сложно было хотеть девушку, которую трахнул кто-то до тебя, хотя черный археолог слыхал, что беременные девушки очень хотят этого, гормоны зашкаливают, все напряжено в ожидании одного последнего танца. Судя по ее внешнему виду, она зарабатывала на жизнь руками. Он хотел спросить ее: «Ты хорошо управляешься с веником?» Но не мог вспомнить, как на испанском будет «веник» или хотя бы «метла». Он также не знал, как на испанском будет «брекеты», еще одна очевидная тема. Он предложил ей пластинку жевательной резинки со словами: «Dónde vas?» [261]Это был глупый вопрос. У автобуса не было промежуточных остановок.

– В Оахаку, – ответила она и снова улыбнулась.

Едва он привык к ее веснушкам, как они начали казаться симпатичными, словно Всевышний провел достаточно много времени, рисуя их на ее лице.

– Ты живешь в Оахаке?

Девушка коротко кивнула.

– Оахака красивая? – Он пытался выиграть время, решая, что делать дальше.

– Sí. Очень красивая. – Девушка посмотрела вперед, как будто не хотела, чтобы другие пассажиры увидели, что она разговаривает с американцем без багажа и с плохой кожей.

– Мне нужно снять комнату. У тебя есть что-нибудь на примете?

Девушка посмотрела на спинку сиденья перед ней, голубое ничто из кожзаменителя. Может быть, он зашел слишком далеко. Очевидно, она уже обжигалась с мужчинами. Она не была взрослой. Возможно, завтра ей исполнится двадцать один.

– Моя тетя сдает в аренду лишнюю комнату в саду, – сказала она, смутившись.

– Сколько она просит за ночь?

– Тридцать песо.

Два бакса. Он мог себе это позволить. Ему было непонятно, как она сама относится к этой идее с комнатой.

– Тогда я пойду с тобой, когда мы приедем в Оахаку, и ты покажешь мне комнату.