Лили Райт - Танцуя с тигром

– Кто-нибудь найдет его утром.

– Мы должны позвонить в полицию.

– Только не в полицию.

– Мы не можем оставить его там, как сбитое на дороге животное.

– Какое животное?

– Мертвую белку.

– Он может убить нас.

– Ты сказал, что он мертв.

Сальвадор напрягся.

– Нам нужно уходить.

– А что, если он жив? Мы можем вызвать «скорую помощь».

– Мы собираемся спасти человека, который пытался убить нас?

– Да, – сказала Анна. – Собираемся.

Они пересекли улицу Amapolas и вышли на пустырь, где валялись мотки колючей проволоки, перевернутые ванны, разрушенная техника. Вдалеке проступили мутные очертания автомобиля Тигра. По всей Мексике множество подобных полей, куда сбрасывали тела. Анна не была уверена, мертв ли Тигр, и приготовилась к тому, что он выскочит из темноты с зажатым в руке мачете. Сальвадор первым добрался до машины. Он заглянул через заднее стекло, жестом приказав Анне не подходить к авто. Она ждала. Она ненавидела ждать, но ждала. Сальвадор проверил водительское сиденье, осмотрел полностью салон машины.

– Ты не поверишь, – сказал он.

– Он мертв? – Внезапная печаль охватила ее. Кольнуло в груди.

– Я не знаю, мертв ли он, – ответил Сальвадор. Кажется, ему было не по себе. – Там все в крови, но автомобиль пуст.

Хьюго проснулся и увидел лицо жены. Наверное, ему это снилось, но этот сон не был похож на ацтекские кошмары. Это видение было трехмерным, теплым, живым. За тремя сплетенными ветвями мигали звезды, и холодный ночной воздух ворвался в его легкие. Соледад расстегнула его рубашку и положила руки ему на плечи. Она нежно дотронулась до него:

– Очнись. Что сделал с тобой этот ублюдок? Расскажи мне.

Он не мог говорить, но мог дать ей аромат: железо и яблоки, туалетная вода и мухи. Его внутренности торчали наружу и рука кровоточила.

Он лежал на тележке неподалеку от своего дома. Его боль была огромна, как ночное небо, и еще темнее, чем оно.

Соледад развязала ленты маски тигра, сняла ее с пояса Хьюго, плюнула на деревянную вещь и выбросила ее в кусты. Она поцеловала его в лоб. Хьюго знал, что был единственным мужчиной, которого Соледад любила всю свою жизнь, несмотря на то, что он обращался с ней как с собакой. Она отплатила ему за жестокость тем, что спасла ему жизнь.

Она помогла ему сесть. От усилий напряглись сухожилия на ее шее. Ее волосы спутались, смешались с его кровью и прилипли ко лбу. Она обернула его своим фартуком, чтобы остановить кровотечение, бормоча что-то про доктора.

– Я довезла тебя так далеко, как смогла, – прошептала она. – Ты можешь немного пройти? Обопрись на меня, любовь моя. Я отведу тебя домой.

Дэниел Рэмси вышел из каталажки в утреннюю зарю. Три толстые ветви обрамляли бледное небо. Утреннее солнце смущенно рассеивало свет. Такси будет стоить кучу денег, но какое это имеет значение? Ничто не имело значения, кроме того, что было действительно важно. Позади него был февраль. Снег почти растаял. В воздухе свежо пахло сырой почвой, почки на деревьях набухли и начали распускаться, то тут, то там взрываясь зеленой краской. Когда такси свернуло на стоянку, он открыл дверь и рухнул внутрь, чувствуя, как затвердели все мышцы тела, как хрустят и ноют коленные суставы. Он срочно нуждался в утешении и комфорте, которые могло дать только одно.

Водитель спросил, куда ехать. Дэниел назвал адрес и поторопил его. «Сегодня пятница? – спросил он таксиста. – Второе марта?» Водитель ответил утвердительно. Они выехали на трассу 1, проехали пару гипермаркетов, фастфудов, потом въехали в деревню. Ему нравились пейзажи, их цвета, особенно серый, который отделялся от бежевого, цвета экрю.

Черный археолог сидел у фонтана, поджидая Чело из парикмахерской. Еще с той поездки в парк Чапультепек он был очарован фонтанами. Тем, как вода поднималась и падала, снова поднималась и снова падала. Хоровод радуг и пузырьков. Звук монетки, брошенной в бассейн. Валюта желаний. Журчание воды напомнило ему сад Мари, место, которое он должен время от времени посещать, чтобы поддержать изменения в своей жизни.

У него зазвонил телефон. Сила привычки заставила его нажать кнопку ответа еще до того, как на экране появилось длинное имя звонившего – Фернандо Регаладо Мануэль, – и он понял свою ошибку. Он слушал. Просто дышал. Сердце черного археолога стучало быстрее и болело, когда он думал, смогут ли эти три буквы на другом конце определить его местоположение по звуку.

– Фео?

– Señor arqueólogo. Dónde estás? [383]

– Здесь. Я здесь.

– А где это?

Черный археолог оглянулся, собирая свои вещи.

– Я не знаю, но я начинаю все с чистого листа. Чищу дом. Убираю в доме. – Испанский вытекал из его уст легко, словно был родным. Объяснение. Чудеса всего происходящего. Он хотел, чтобы Фео понял его, чтобы порадовался за него. – Я встретил замечательную девушку. Она религиозна. Я собираюсь найти нормальную работу.

Фео рассмеялся:

– Мальчиком, прислуживающим в алтаре?

– Передай Рейесу, чтобы нашел себе другого диггера. И Гонсалесу тоже передай.

– Гонсалес может принять ванну.

– Ладно, хорошо…

– Я должен убить тебя.

– Нет, ты не должен. Я никто. Никто. Ни тела. Ни лица. Забудь обо мне.

– Ya es demasiado tarde para olvidar [384].

– Нет, – возразил черный археолог. – Никогда не поздно забыть. Осталась еще чертова куча времени.

Умолял ли он? Деревья. Кусты. Ветви. Пространство между ними.

– Ты создаешь себе жизнь, а потом не хочешь ею жить. Так не годится.

Черный археолог нервно бегал взад-вперед.

– Это начало с чистого листа.

– No, arqueólogo [385]. Мы скоро увидимся. Я отслеживаю сигнал твоего мобильного. Это вода журчит рядом с тобой?

Черный археолог уронил телефон, с силой наступил на него, бросил остатки поломанного пластика и плату в фонтан. Он подпрыгнул, как человек-шарик. Живой. Живой. Живой. Смартфон был последней ниточкой, которая связывала его с Рейесом, и эта ниточка сейчас оборвалась и лежала под водой – черная коробка в окружении песо.

Он посмотрел на нее и загадал желание. Или молитву.

Одна из этих уродливых мексиканских лысых собачек заигрывала с ним. Ее торс был сплошной твердой мышцей, грязно-коричневой и блестящей. Собака установила с ним зрительный контакт – если это можно так назвать, – посмотрела ему прямо в глаза и задержала взгляд. Она нетерпеливо виляла своим сигарообразным хвостом, как будто они с черным археологом договаривались о встрече и как будто он опоздал.

Мать потащила ее на выставку работ Фриды Кало. Забившись на заднее сиденье, Лола хмурилась всю дорогу, пока Эсмеральда вела машину. После переезда в Веракрус мать подружилась с женой пластического хирурга, которая сверкала, как и ее имя, всеми этими накладными ногтями и наращенными ресницами и волосами. Они обожали музеи. Сжимая друг друга в объятиях, эти две женщины неслись вперед, болтая глупости вроде того, какая картина будет хорошо смотреться над диваном и что еще в себе они могут улучшить.