Себастьян Фитцек - Я – убийца

– Он живет в Индии, в городе Джаландхаре. Это действительно произошло, по телевизору даже показывали небольшой репортаж. Реинкарнация – неотъемлемая часть буддизма. Хиндуисты верят, что каждый человек обладает бессмертной душой, которая после смерти переселяется в другое тело, иногда даже в животное или растение.

– С ума сойти, меня это сейчас интересует, – прошептал Штерн больше самому себе и так тихо, что Симон с трудом разобрал слова.

– Таранджит – лишь один из многочисленных задокументированных случаев реинкарнации в Индии. Известный исследователь Ян Стивенсон за свою жизнь опросил там более трех тысяч детей.

Штерн хмыкнул в знак согласия.

– О нем я уже слышал.

– А что было с этим Танджуком? – спросил Борхерт.

– Его зовут Таранджит, – поправила Карина. – Мальчик утверждал, что в нем живет душа ребенка из соседней деревни, который погиб в автомобильной аварии в 1992 году. Он помнил невероятные детали того происшествия, хотя никогда не покидал своей деревни.

– Да он просто слышал разговор родителей об этом несчастном случае. Или прочитал в газете.

– Это самые распространенные объяснения, но вот теперь держитесь.

Симон ощутил, как сердце Карины забилось быстрее.

– Один очень известный в Индии криминолог, Радж Сингх Шаухан, хотел получить объективное доказательство. Думаете, что он сделал?

– Использовал детектор лжи, как с Симоном?

– Лучше. Этот человек – эксперт в области судебного почерковедения. Он сравнил почерк Таранджита с почерком умершего мальчика.

– Только не говори, что…

– Именно. Так и есть. Почерки были идентичны. И теперь объясни мне это!

Симон уже не услышал, что ответил Роберт. Хотя он твердо решил не засыпать хотя бы еще одну минуту, бороться со сном больше не было сил. Он разобрал только имя Феликс и что речь шла о каком-то голосе на DVD, а потом отключился. Его пугающий сон начался, как всегда. Только дверь открылась сегодня чуть легче.

И спускаться по лестнице, ведущей в темный подвал, было проще, чем в первый раз.

Симон проснулся от резкого толчка, который увлек его вперед.

– Нельзя ли поосторожнее? – одернула водителя Карина. Говорила она в нос, как будто опять недавно плакала.

– Извини, я думал, на светофоре зеленая стрелка, – пробурчал Борхерт.

Вскоре Симон почувствовал, как центробежные силы крепче прижали его голову к груди Карины. За поворотом машину начало потряхивать. Затем они поехали по булыжной мостовой.

– Ты знаешь, почему вчера получил этот фильм, Роберт?

Симон подавил зевок. Он понятия не имел, о чем они сейчас говорили.

– Чтобы я сделал грязную работу для этих свиней. Я должен найти убийцу.

– Глупости, – запротестовала Карина. – Тот, кто в состоянии сделать такую видеопленку со съемками десятилетней давности, вряд ли зависит от помощи случайно подвернувшегося адвоката.

– Вот тут леди права, – согласился Борхерт.

– О чем тогда идет речь, по вашему мнению?

– Если кто-то спустя столько времени прикладывает столько сил, то дело может касаться только двух вещей: денег или денег.

– Очень смешно, Анди. А более конкретное предположение у тебя есть?

– Как насчет такой версии: Симон же сказал, что это были нехорошие, злые парни. То есть преступники. Возможно, они работали вместе. Банда, группировка или что-то там еще. Думаю, им достался крупный барыш от торговли наркотиками, и кто-то не захотел делиться. Этот тип прикончил всех. Кроме одного.

– Голоса на DVD, – закончил Штерн.

– Точно. Теперь он ищет убийцу, чтобы получить свою долю.

– Возможно. Звучит правдоподобно. Но откуда Симон может это знать, если вы отрицаете реинкарнацию его души? И кто тот мальчик с родимым пятном? – вступила в разговор Карина. – На эти вопросы у нас нет ответов. Только в одном можно не сомневаться, Роберт. Тебя используют. Остается вопрос: зачем?

– Ладно, друзья. – Борхерт притормозил машину. – Мы приехали!

Симон заморгал. Сначала его заспанные глаза сфокусировались на двух напоминавших слезы каплях дождя на тонированном стекле. Потом он посмотрел наружу. Рядом тянулась аккуратно постриженная живая изгородь, за которой на лужайке виднелся небольшой пригорок, покрытый влажной вялой листвой.

Обзор улучшился, когда Борхерт снизил скорость. Симон высвободился из рук Карины и прижал влажную ладонь к холодному стеклу. Этого пригорка он не помнил. Но песчаного цвета церковь уже видел. Она выглядела точно так же, как на его рисунке на больничном окне.

– Вот в это я сейчас не верю.

Борхерт засмеялся и поймал на себе злой, раздраженный взгляд одного из участников похоронной процессии. Он показал язык даме с короткими черными волосами, разделенными строгим пробором, и язвительно ухмыльнулся, когда она возмущенно отвернулась.

– Нет, серьезно, этот день войдет в анналы истории.

Даже Штерну пришлось признать, что ситуация не была лишена определенной комичности.

Войдя десять минут назад в церковь из песчаника, они сначала не поверили своим глазам и ушам. За простым, строгим протестантским алтарем стоял мужчина с короткими волосами и приветливыми глазами. На пасторе не было никакого одеяния, выдающего в нем священника, он был одет в обычный темно-синий костюм. Вместо галстука на плечах у него висел зеленый шарф, и то, как беспомощно он был завязан впереди, еще больше располагало к мужчине. Как и надгробная речь, которую он произносил. Пастор как раз распространялся о привычках умершего, который во время многочисленных прогулок по лесу любил поваляться в навозе диких кабанов. В качестве доказательства он поднял и показал участникам траурной церемонии фото. Публика преимущественно женского пола печально восхищалась рыжим бассетом, который при жизни весил не меньше тридцати килограммов.

«Экуменическая служба с пастором Арендтом. В четвертую субботу каждого месяца», – обещало объявление на двери церкви, которое было расположено так, что они смогли прочитать его, лишь когда вышли за группой наружу. Сейчас они маршировали по лесной дорожке из грубого щебня под моросящим дождем, и Штерн не в первый раз проклинал себя, что не захватил зонт. Его мокрая рубашка прилипла к телу, как будто он надел ее сразу после стирки, не высушив. Если так и дальше пойдет, он, как и Симон, подхватит воспаление легких. К счастью, ребенок остался с Кариной в машине.

– С ума сойти. – Смех Анди напоминал попытку прокашляться, словно он подавился рыбной костью. – Они на полном серьезе несут перед собой деревянный гроб с жирным псом.

– Ну и что. Свою первую собаку я похоронил примерно так же.

– Ты ненормальный.

– Почему? Я был тогда не старше Симона и очень обрадовался, что отец организовал для меня такое прощание. Правда, мы похоронили пса в саду, а не как здесь, на настоящем кладбище.