Йоханнес Зиммель - Ответ знает только ветер

Это была правда: никогда я не видел лица, выражавшего такой покой, как лицо мирно спящей Анжелы.

— Но ты не должен был давать мне спать! — воскликнула она. — Ты должен меня будить! Обещай, что всегда будешь будить!

— Хорошо, хорошо, обещаю. И если я засну, ты тоже меня разбудишь.

— Разбужу.

— Мы не имеем права подолгу спать, — сказал я. — Когда мы спим, мы не видим, не слышим, не чувствуем друг друга.

— В самом деле, мы должны совсем мало спать, — согласилась Анжела.

— Спать — это все равно, что умереть, — сказал я. (Опять мы о смерти, да что это такое!) — Люди обращаются с отпущенным им временем так, словно у них впереди вечность. — Левая нога начала слегка побаливать. — Притом что ведь никто не знает, сколько времени ему осталось в этой жизни, — год, пять лет или одна минута.

— Да, Роберт, да… Роберт?

— Что, душа моя?

— Пойдем ляжем. Я так по тебе соскучилась!

Мы опять легли и вновь занимались любовью. Потом опять курили и говорили и говорили без конца. Анжела уже еле ворочала языком. Я поднялся с кровати и немного сдвинул в сторону стеклянную панель, чтобы в комнату проникло побольше свежего воздуха, потом вернулся к Анжеле.

— Обними меня, — сказала она. — Давай всегда будем засыпать обнявшись, хорошо? — Я едва понял, что она сказала, язык у нее заплетался.

Я обнял ее, и она заснула на моем плече с загадочной улыбкой на губах, наши нагие тела сплелись в одно. И опять я не заснул, а стал глядеть на ее лицо. Душа моя буквально плавилась от нежности к ней. Наконец я высвободил из-под нее руку, оперся на локоть и закурил еще одну сигарету: сна не было ни в одном глазу. Между морем и городом проходила железная дорога, и я всю ночь слышал грохот колес. На рассвете я его тоже слышал. Сквозь щель в занавесях я смотрел вниз на просыпавшийся город — уже давно рассвело — и на бескрайнее море: я видел, как краски менялись с каждой минутой. Потом опять посмотрел на лицо Анжелы. Оно в самом деле было похоже на лик Мадонны. Я не мог оторвать от него взгляда.

Внизу, у кромки моря, один за другим катились поезда.

Анжела все еще крепко спала, когда я встал и пошел в ванную. А когда оделся, написал записку и положил ее на ночной столик рядом с транзистором: «В десять часов вернусь. Я люблю тебя. Роберт». Вызвав такси по телефону в гостиной, я поехал в «Мажестик». Портье, подавший мне ключ от моего номера, улыбнулся приветливо, на его лице не было ни следа недовольства по поводу того, что я не ночевал у себя. Никаких известий для меня не было.

Я поднялся в свой номер, принял душ, побрился и вновь надел белые босоножки без задников, белые брюки и голубую рубашку — все это когда-то купила мне Анжела. Казалось, с той поры прошли годы. Я заказал в номер чай, позавтракал и стал ждать девяти часов. Потом вышел на улицу и пошел пешком к филиалу ювелирного магазина «Ван Клиф и Арпельс». Там меня уже ждал мсье Кемар с одним из своих работников. Я заранее созвонился с ним и спросил, не сможет ли он сегодня, в порядке исключения, открыть свой магазин для меня. Он тотчас же согласился. И теперь открыл передо мной стеклянную дверь. Было видно, что он искренне рад меня видеть. Деньги были у меня с собой, и я сказал ему, что хотел бы купить обручальное кольцо.

— Обручальное кольцо, мсье Лукас?

— Да. Вы чему-то удивлены?

— У нас есть также кольца для помолвки. Во Франции, если конечно могут себе позволить, дарят невесте в день помолвки кольцо с алмазами. А обручальные кольца…

— Нет, не для помолвки, — прервал его я. — Мне нужно именно обручальное.

— Разумеется, мсье. — Он кивнул, радостно улыбаясь, и попросил помощника принести на подносике, обитом синим бархатом, целый набор колец, чтобы я мог выбрать.

— Какого размера должно быть кольцо?

— Вот такого, — сказал я и вынул из кармана одно из Анжелиных колец. Я взял его с ночного столика. Кемар замерил кольцо. Оказалось, что кольца такого размера у него имеются. Мне больше всего понравилось кольцо, сплошь покрытое тоненькими бриллиантовыми пластинками с косым срезом. Оно стоило двадцать тысяч франков. Кемар сам упаковал кольцо и вызвал мне такси, и я поехал обратно, домой, к Анжеле. Я даже ключ от квартиры захватил с собой на тот случай, если Анжела будет еще спать, когда я вернусь. Но она уже не спала, а сидела на террасе и пила черный кофе из очень большой чашки.

— Роберт! — вскочила она при моем появлении. — Где ты был? Я так беспокоилась!

— Но я же оставил тебе записку.

— А я все равно беспокоилась — когда проснулась и обнаружила, что тебя нет рядом. Записку я только потом заметила. Так где же ты был?

— Закрой глаза.

Она послушно исполнила мою просьбу.

Я вынул кольцо из коробочки.

— Дай мне твою левую руку.

Она опять послушалась. И я надел кольцо ей на палец.

— Теперь уже можно взглянуть?

— Да.

Она открыла глаза и удивленно уставилась на кольцо, переливавшееся всеми цветами радуги.

Она только смогла едва слышно прошептать:

— Роберт…

Я сказал:

— Знаю, это безумие. Я еще не получил развода, а уже дарю тебе обручальное кольцо. Но с другой стороны, это вовсе не безумие, потому что для меня ты — женщина, на которой я женюсь. Значит — моя жена.

— А ты — мой муж, — сказала Анжела. — Благодарю тебя, Роберт. Благодарю от всего сердца. Это кольцо… как бы завершение всего, правда?

— Вот именно — завершение, — сказал я.

В гостиной зазвонил телефон.

Башня была узкой и высокой. На ее крыше были установлены мощные прожекторы — ночью они, вероятно, освещали территорию товарной станции. Башня одиноко возвышалась посреди пустой бетонированной площадки. Полицейский, засевший в крошечной кабине на крыше, мгновенно высунул ствол автомата в окно, и длинная очередь разорвала тишину. Все пули били в закрытое окно на втором этаже дома, стоявшего на унылой нищенской улочке прямо против входа в вокзал. Там и было-то всего два дома да росло несколько пыльных пальм. Один дом был выкрашен розовой краской, другой — зеленоватой. Штукатурка с обоих давно начала обсыпаться, оба дома были двухэтажные и очень запущенные. Кроме них больше никакого жилья вокруг не было.

За закрытым окном кто-то задвигался, и тут же прозвучали ответные выстрелы. Я заметил, как в углу окна рядом с разбитым вспыхнуло пламя автоматного выстрела. Второе окно было открыто. Стрелявшего не было видно. Он не целился только в полицейского на башне, он обстреливал всю территорию вокзала, составы и пути. За многими вагонами прятались полицейские, все как один с автоматами. Когда я приехал, мне пришлось, словно зайцу, петлять и прыгать между товарными вагонами — пули свистели вокруг. Этот человек, засевший на втором этаже, видимо, какой-то убийца-маньяк.