Сергей Качуренко - Седьмой флот

Как назло, никого из персонала больницы на территории тоже не было видно. Что же оставалось делать? Играть. Может хоть этим удастся привлечь к себе внимание?

Вова с гармошкой наперевес уселся на капот машины и заиграл польку. Народ оживился. Кто-то начал пританцовывать и лихо присвистывать.

– Пой! – коротко скомандовал «Бельмондо», после чего последовала подборка украинских народных песен. Народ подпевал. К импровизированной сцене продолжали подтягиваться люди в больничных пижамах. А парочка крепких санитаров, вместо того, чтобы оказать нам помощь, хохотали и катались по клумбе.

Начались танцы. В какой-то момент среди танцующих пар я заметил Витю, который неистово кружил какую-то бесформенную бабенку с синюшным лицом.

– Может позвонить «02»? – услышал я за спиной чей-то голос. На пороге приемного отделения стояла пожилая нянечка в белом халате. По выражению моего лица она поняла, что это нужно было сделать уже давно…

На следующий день наш «ансамбль» был приглашен на утреннее совещание в кабинет начальника Главка. Такого количества больших звезд на погонах мне тогда еще не приходилось видеть. С холодком в животе я ожидал крепкого «раздолбона», и к этому все шло, но генерал имел неосторожность спросить у старших офицеров:

– Ну, что будем делать с этими трубадурами?

В ответ кто-то из присутствующих сказал:

– На гастроли пусть едут… по психбольницам…

В просторном кабинете стоял такой хохот, что начальник Главка со слезами на глазах только махнул рукой и, давясь от смеха, скомандовал:

– Пошли вон отсюда!

– Да уж. Зачётно вы в дурке отметились, – оценил милицейскую байку Панфилов, но быстро сменил тему и утвердительно произнес. – А спичечного коробка-то нет. Недоходов соизволил вспомнить о нем только на третий день. Я сразу же переговорил с зональными операми. Ну, чтобы они по-тихому еще раз перешерстили квартиру. Пересмотрели все, но ничего не нашли. Во всяком случае, мне так доложили. Вы же понимаете: милиция раскрыла убийство, поставила себе «галочку» и передала материалы в прокуратуру. Зачем же теперь портить показатели? Выискивать какие-то доказательства, чтобы в итоге дело опять считалось нераскрытым? Что, они – дураки? – немного помолчав, следователь неожиданно предложил. – Сергей Иванович, обращайтесь ко мне на «ты», для удобства.

– Да мне и так удобно. И дело даже не в возрасте! Не воспринимайте это, как установленную границу между нами. На мой взгляд, все это условности, хотя в официальных отношениях нужно придерживаться «протокола». У нас с Вами ситуация другая. Можете воспринимать это, как знак уважения, – сказал я и протянул ему руку. – А в принципе, я согласен. Но буду варьировать согласно обстоятельствам.

Это было наше первое рукопожатие…

Бывали случаи в моей жизни, когда я не мог заставить себя обращаться к человеку на «ты», хотя мы были равны с ним и по возрасту, и по статусу. Да и человек этот не был против такого обращения. И вовсе это ни барьер в общении и никакие не комплексы, как может показаться на первый взгляд. Просто человек выстраивает внутри себя некую дистанцию, чтобы оставалось место для деловых контактов. Чтобы не допустить панибратства и не смешать воедино сугубо служебные отношения и товарищеский междусобойчик. А тем более в присутствии подчиненных. Но это как у кого сложилось по жизни. Как по мне, то лучше такая избирательность, чем нарочито фамильярничать и демонстрировать окружающим, насколько ты близок с уважаемым и авторитетным человеком.

– Я говорил уже, что верю в невиновность Недоходова, – продолжал Сергей Давидович (да, именно Давидович – в Одессе не говорят «Давыдович»). – Но я стараюсь, чтобы это не было слепым доверием. Ну, посудите сами. В протоколе осмотра спичечный коробок не зафиксирован. Писавший протокол милицейский следователь сказал мне, что в кухне повсюду было разбросано множество всяких мелочей, а вот спичечного коробка он не помнит. Все мелочи описаны в протоколе, как осколки посуды, остатки еды и прочий бытовой мусор. Окурков, кстати, не было. На плите пусто. Чайник электрический. Ну, как можно было спьяну придумать про какой-то коробок?! Да еще не простой, а раритетный? Я таких никогда и не видел.

– Если учесть, что Доход, – какой-никакой опер, то он мог бы придумать что-нибудь более правдоподобное, – теперь пришла очередь моим мыслям вслух. – Если, конечно, это не жалкая попытка запутать следствие. Ведь что нам дает этот коробок? На данный момент, ничего. Но Лёнька, похоже, не юлит – он просто знает, что убить не мог. И почему-то верит, что коробок с олимпийским медведем – это подтверждение его невиновности. Интуиция что ли? Ведь для нас, даже, если мы его найдем, в деле мало что изменится. Наверное…

– А мне сегодня звонил Бокальчук, – так, как будто это не столь важно, сообщил Панфилов. – Спрашивал о Вас и о наших делах. Сказал, что отправил Вам в помощь своего человека. Вот контакт.

Он протянул мне клочок бумаги с номером мобильного телефона. Под неровным рядком цифр было выведено: «Нюра».

– Да я и сам не знаю, что бы это значило, – перехватив мой удивленный взгляд, усмехнулся Панфилов. – Бокальчук убеждал меня, что это не человек, а кладезь. Так и сказал: «Залезет в любую щель, нароет все, что не попросите. В общем, научит вас, панов, работать».

Я сразу узнал бокальчуковский стиль конкретно выражаться. Вадим всегда был требователен к людям. Впрочем, как и к себе самому. В этом был весь Бокальчук. И, как ни странно, но именно это качество притягивало к нему людей.

– Вот интриган! – изобразил я недовольство. – Вечно Вадим что-то учудит. Теперь какая-то Нюра будет нас учить работать. Ну да ладно – учиться всегда полезно и никогда не поздно.

Перед уходом, Панфилов предложил «отужинать по-людски». Я, конечно же, не возражал, после чего он еще раз пожал мне руку и ушел, отряхивая на ходу песок со штанин.

Искупавшись и обсохнув, я направился в сторону дома. По дороге перекусил в кафе с привычным для Украины названием «У Вахтанга», после чего решил позвонить новому протеже Бокальчука.

От «Чайки» на улицу Красных зорь можно пройти по заросшей и замусоренной платановой аллее, которая когда-то служила парадным проходом от трамвайной линии на Фонтанской дороге до самого пляжа. Теперь она больше походила на неухоженную рощу с непроходимыми зарослями кустарника и кучами строительного мусора. В тени раскидистого каштана я присел на бетонные останки парковой скамейки и набрал телефонный номер. К моему удивлению мне ответил мужской голос и, не давая опомниться, быстро расставил все точки над «i»:

– Здравствуйте Сергей Иванович. Сразу объясняю: Нюра – это «погоняло», потому что фамилия моя Панюрин. А Вы – Слон. И все, что мне нужно о вас знать, я знаю. О трудностях Вашего человека мне рассказал папа. «Папой» для удобства мы с Вами будем называть, сами знаете кого. Теперь скажите, куда и во сколько я должен подъехать.