Андрей Константинов - Выдумщик

Иногда Людочке казалось, будто все, что происходит – происходит не с ней, не с Людмилой Карасевой, отличницей, красавицей и хорошей девочкой… На нее словно морок какой-то опустился, да и как иначе можно было объяснить все случившееся? За те полгода, что Мила уехала из Череповца, она сменила трех любовников, научилась постоянно врать матери и пристрастилась к наркотикам… А ведь она действительно была хорошей девочкой – способной, с добрым характером… Может быть, внутренний стержень ее слишком хрупким, слишком непрочным оказался? Кто знает… У каждого ведь свой запас прочности, сильных людей не так уж и много… Слабых – гораздо больше, только далеко не всех их жизнь на излом пробует, многие так и живут до старости спокойно и правильно, даже не понимая, что судьба просто пощадила их, не подвергнув серьезным испытаниям.

А Милочка… Наверное, судьба решила, что этой девушке слишком много счастья и радости уже было отмерено в той, череповецкой жизни…

Сразу после Нового года Люда, позвонив маме на работу в зубную поликлинику и лихорадочно придумывая причину, по которой можно было бы не ехать в Череповец на «каникулы», услышала страшное известие – Алевтина Васильевна трагически погибла в автокатастрофе вместе с новым мужем, Юрием Сергеевичем… Смерть их была нелепой и жуткой – они возвращались на стареньком «жигуленке» домой из гостей, Юрий Сергеевич выпил там несколько рюмок, реакция его притупилась, а навстречу по дороге попался «МАЗ» с абсолютно пьяным водителем. Лобовое столкновение – и тела погибших пришлось извлекать, разрезая автогеном искореженный кузов…

Как она добиралась до Череповца – Людочка помнила смутно. Хорошо еще Валерий был все время рядом, пытался разговаривать с ней, как-то тормошить.

– Ты поплачь, поплачь, Людочка, легче будет, – убеждал ее скульптор. – Ты покричи, повой в голос, дуреха, только не молчи…

Но Мила словно закаменела и даже на похоронах не проронила ни одной слезинки.

И лишь после возвращения в Питер ее прорвало. Она рыдала отчаянно и страшно, потому что поняла – со смертью мамы сгорел последний мостик в ту хорошую, прежнюю жизнь, в которую она подсознательно еще хотела вернуться…

Валерий утешал ее, как умел:

– Смерть, наверное, лучшее, что есть в этой жизни… Смерть заставляет человеческую особь воздержаться от проявления всей мерзости и гнусности, которые в ней, в этой особи, сокрыты… Тем же людям, в которых мерзости мало, – даруется случайная мгновенная смерть, как легкий переход к иной субстанции…

Людочка плохо понимала, что он говорит, но была благодарна ему за простое человеческое сочувствие, которое скульптор выражал уж, как умел.

Шок, вызванный гибелью мамы, не смог заставить Людочку совсем бросить наркотики, но по крайней мере она стала стараться «ширяться» реже – только тогда, когда уж совсем тоска к горлу подступала… Старалась Мила ограничивать и Валерия – она даже с работы уволилась, чтобы быть все время рядом с ним. Денег, оставшихся от мамы в наследство, могло хватить еще на несколько лет той жизни, которой Людочка жила с Валерием… Скульптор начал понемногу обучать Милу азам своего ремесла, она стала помогать ему в работе – а работы хватало, коммерсантам и кооператорам почему-то все чаще и чаще требовались надгробия.

Незаметно пролетел год (летом Людочка, конечно, ни в какой институт документы не подала). Год этот очень изменил Мил у, очень… Одноклассники бы ее теперь, наверное, не сразу даже и узнали… Кто знает, может быть, так и сожгла бы себя Милочка наркотиками, и ее история закончилась бы гораздо раньше, но судьбе было угодно помучить ее подольше…

Однажды февральской ночью в парголовский домик, где по-прежнему жили Валерий и Люда, ворвались четверо в масках:

– К стенке, падлы, к стенке!

Людочка спросонок не могла ничего понять, Валерий дернулся было к тяжелой кочерге, стоявшей у печки, но резкий удар ногой опрокинул его на пол.

– Ишь ты, наркот, а шустрый… Где деньги, пидор?! Где бабки? Сожгу падлу!

Человек в маске схватил Валерия за волосы и ткнул лицом в раскаленную еще дверцу печки… Скульптор страшно замычал, в комнате запахло паленым волосом. Мила закричала, бросилась было к окну, чтобы, выбив его, позвать на помощь, но другой верзила в маске перехватил ее на бегу, сбил лицом в пол, завернул руку за спину и задрал до пояса фланелевую ночную рубашку, под которой ничего больше не было…

– А бабеха-то – ничего, – сказал грабитель, поглаживая Людочку по голому заду. – Может, вдуем ей шершавеньких?

– Заткнись! – оборвал его тот, что возился с Валерием.

Он связал руки скульптору, засунул ему в рот грязную тряпку и рявкнул двум остальным парням в масках:

– Чего встали-то, как в зоопарке! В коробках пошебуршите, баксы должны быть здесь, эта сучка только вчера меняла…

Эти двое неумело обыскивали домик минут тридцать, и все это время сидевший на Миле верзила тискал ее груди, бедра, живот, не обращая внимания на стоны и извивания.

– Слышь, кончай жамкаться, – остановил его тот, кто, видимо, был в шайке за старшего. – Давай-ка лучше, поспрошай ее поплотнее насчет «бабулек»…

Сам же главарь начал избивать ногами Валерия, который сначала стонал под ударами, а потом замолк.

– Надоест, падла, скажешь, где бабки, – хрипел бандит, не замечая, что скульптор уже без сознания. – Скажешь, тварь, куда денешься…

Между тем тот, который держал Милу, перекрутил ей руки веревкой и подвесил девушку к потолочной перекладине:

– Где баксы, сука?!

Людочка, конечно, знала, где лежали деньги, но если грабители заберут их – на что тогда жить? Мила замотала головой:

– У нас ничего нет, правда!

Главарь шагнул к ней и ударил кулаком в живот:

– Порву заразу!

Людочка заплакала. Бандит взглянул ей в лицо и снова подошел к неподвижно лежащему на полу Валерию:

– Слышь, сучка, либо ты говоришь, где деньги, либо твоему коблу – пиздец!

В руке бандита сверкнуло лезвие ножа, которое уперлось в горло скульптору. Подвесивший Милу к потолку налетчик резко дернул девушку за волосы на лобке:

– Колись, соска ебаная!!

Мила забилась от боли и закричала:

– Отпустите, отпустите, я скажу…

Ее мучитель отпустил веревку, и Людмила упала на пол.

– Ну!.. – налетчик ногой перевернул ее на спину и наклонился к ее лицу. – Давай, рожай, прошмандовка!

– Деньги под половицей, у входной двери, – еле слышно прошептала Мила.

– Давно бы так…

Грабители быстро вскрыли пол и извлекли из тайника пакет с долларами. Их там было четыре тысячи триста восемьдесят семь – мамино наследство и последний гонорар Валерия за законченное надгробие.

– Все, уходим!

– Этих кончить?