Владимир Гурвич - Любовь и власть

Каменский несколько секунд молчал, обдумывая ответную реплику.

– Да, конечно, по большому счету вы правы. Но человек так устроен, он все время стремится оказаться в замкнутом пространстве. Оно может быть сколь угодно большим, но все равно замкнутое. И вот для того, чтобы чувствовать в нем себя комфортно, он должен понимать на сознательном или на подсознательном уровне, что представляет из себя эта геометрическая фигура. Мы должны видеть свои подлинные размеры. Когда же мы их преувеличиваем, а то и растягиваем до бесконечности, то вдруг оказываемся в безвоздушном пространстве. Нет, решительно мы не можем без кислорода.

Каменсккий вдруг смехом прервал себя.

– Что-то мы с вами прямо с места в карьер бросились спорить. Что значит философы. Их хлебом не корми, дай поразмышлять о мироздание и места человека в нем. У нас еще будет время поговорить на разные темы. А сейчас, если желаете, можете познакомиться кое с кем из своих коллег. Они в соседнем кабинете. Там и для вас стол приготовлен. Не знаю, как вам, а мне наша встреча доставила истинное удовлетворение.

– Мне – тоже, – ответил Разлогов. Но на самом деле он точно не мог определить, действительно ли ему понравился их обмен мнениями. В таком случае лучше всего не делать скоропалительных выводов.

– Что касается непосредственно рабочих вопросов, то у нас еще будет время их обсудить. До начало занятий – неделя. А теперь пойдемьте, я вас представлю вашим коллегам.

Каменский ввел его в довольно просторную комнату. В ней находились двое мужчин.

– Друзья, – проговорил декан, – позвольте представить вам вашего нового коллегу: Разлогова Александра Владимировича. Заочно он вам хорошо известен. Не удивляйтесь, – повернулся Каменский к Разлогову, – в прошлом семестре у нас был большой семинар по вашей книге: «Свобода от свободы». Признаюсь вам, что таких горячих споров давно не вызывал ни один труд.

Разлогов почувствовал приятное удивление. А он и не подозревал, что где-то внимательно штудируют первую его настоящую работу, которой он может гордиться. Правда после того, как она вышла, было несколько откликов, в том числе и из-за границы, но большой приливной волны критики труд не вызвал. Если говорить откровенно, это порождило у него разочарование; когда он его писал, то втайне лелеял надежду, что шум поднимется немалый. Пожалуй, все же прав Каменский, когда говорил о том, что современное общество заражено вирусом равнодушия к философии и вообще к любой серьезной, выходящей за рамки привычной, мыслительной деятельности. Уж очень многим кажется на этой планете, что на все вопросы найдены ответы и можно просто жить и наслаждатсья жизнью, ни о чем не задумываясь. Словно человек уже находится в раю. Хотя на самом деле он в предверие ада.

– Разрешите мне представить вам ваших коллег, – снова произнес Каменский. – Палий Валерий Витальевич.

Из-за стола поднялся мужчина среднего роста, с приятным, можно даже сказать, красивым лицом. Он подошел к Разлогову, дружески улыбнулся ему и подал руку. Они обменялись рукопожатием.

Палий понравился Разлогову что называется с первого взгляда. Он, казалось, распространял вокруг себя сильную ауру обаяния. Причем, оно не было искусственным, а являлось естественной эманацией его натуры. И у Разлогова появилось предчувствие, что они подружатся.

– А это наш известный теолог, отец Дмитрий Тихонович Шамрин. Я думаю, вы читали его работы.

Разлогов действительно читал несколько его статей, которые кроме неприятия и отторжения ничего другого у него не вызвали. И то, что ему отныне придеться работать бок о бок с этим человеком, было весьма неприятным сюрпризом. Но, как известно, ни родителей, ни сослуживцев не выбирают. Придеться искать с ним общий язык, какой бы трудной задачей это бы не было.

– С вашего разрешения я вас оставлю, господа, у меня еще много дел, – откланялся Каменский. – А вы уж тут сами, пожалуйста.

Каменский удалился. Однако неловкая пауза, которая обычно возникает в таких случаях, продолжалась совсем недолго.

– Очень рад, что вы будете работать в нашем университете, – сказал Палий. – Я как только узнал о том, что вас к нам приглашают, сразу обрадовался. Здесь нужны такие люди, как вы. Правда Дмитрий Тихонович?

Разлогову показалось, что в этом вопросе заключался какой-то подтекст или даже подвох. Вполне вероятно, что речь шла о каких-то неизвестных ему спорах. Пока неизвестных.

Шамрин как бы нехотя взглянул на Разлогова. Он явно колебался с ответом. С одной стороны, ему хотелось быть любезным с новым коллегой, но с другой, он почти не скрывал, что не одобряет его появление здесь.

– Всякий человек создан Господом, а значит не нужных людей на земле не появляется. Каждый Ему угоден, каждый выполняет уготованную ему миссию.

На первый взгляд ответ теолога не вызывал возражений и был по своему справедливым. Но с другой стороны, Разлогов чувствовал, что на самом деле это едва скрытый выпад против него.

– Значит, и любой преступник, к примеру маньяк-убийца тоже выполняет полезную миссию? – засмеялся Палий.

Разлогов с любопытством посмотрел на Шамрина, ему было интересно, как он выйдет из этой ситуации.

– Что ж, грешник нужен не меньше праведника, он указывает нам на то, кем мы можем стать, если не будем выполнять Его наставления, – хмуро ответил Шамрин. – Прошу прощение, но мне надо идти. Надеюсь, у нас еще будет время для плодотворного общения, – посмотрел он на Разлогова.

– Без всякого сомнения, Дмитрий Тихонович, – отозвался Разлогов.

Шамрин вышел.

– Ну как вам наш падре? – засмеялся Палий.

– Нам будет друг с другом не легко, – оценил ситуация Разлогов.

– Не знаю, насколько вы в курсе, чем занимается отец Шамрин?

– Не в курсе.

– В каком-то смысле он разрабатывает новую церковную доктрину. Она держится под большим секретом, но кое-какие отрывки иногда проскальзывают в его речениях. Я думаю, у нас еще будет время поговорить на эту тему. А что вы намерены делать сейчас?

– Честно говоря, не знаю, – пожал плечами Разлогов. – Я так полагаю, что на сегодня все университетские дела завершены.

– В таком случае, не хотите ли немного посидеть в каком-нибудь уютном заведении. Я знаю, одно такое, оно расположено неподалеку. Там вполне прилично и не дорого. Что весьма существенно при наших зарплатах.

– С удовольствием.

Они вышли из здания и пошли по территори университета. На встречу им попадались группы студентов. Некоторые здоровались с Палием.

– Знаете, здесь в самом деле собраны лучшие из лучших, – пояснил Палий. – Сюда намерено отбирали тех, кто действительны способны самостоятельно мыслить. И это создает для нас, преподавателей, уйму проблем. Как мы привыкли работать: излагаем материал, а затем спрашиваем. А тут все не так, здесь постоянно происходит сводобная дискуссия. Иногда даже не совсем понятно, кто же кого обучает? Бывает, что идешь на семинар со страхом, а вдруг тебя поставят в неловкое положение каким-нибудь вопросом или замечанием, и ты будешь выглядеть профаном. Вас случайно не пугает такая перспектива?