Владимир Гурвич - Любовь и власть

– Еще не знаю. Но в любом случае, это интересно. Терпеть не могу напыщенных профессоров, излагающих давно обкатанные, словно асфальтовыми катками, теории. Можно не знать ни одного из великих имен прошлого и быть подлинным филосфом, а можно быть набитым под завязку знанием их учений и быть всего лишь попугаем.

Палий засмеялся.

– Думаю, вам тут с вашими взглядами будет где развернуться.

Они вышли с территории университета, прошли еще немного и оказались возле кафе. Оно действительно оказалось вполне уютным и, как убедился, Разлогов, познакомившись с меню, недорогим.

– Кафе в основном посещают студенты, отсюда и цены, – пояснил Палий. – Я предлагаю выпить за знакомство. У меня есть предчувствие, что оно может оказаться обоюдо приятным.

– Мне тоже так показалось, – признался обраданный таким совпадением впечатлений Разлогов.

– В таком случае, как истые философы, предлагаю заказать водочки.

– Не возражаю, – улыбнулся Разлогов.

Они сделали подошедшей официантки заказ.

– За что же нам с вами выпить? – задумчиво произнес Палий, когда перед ними на столе появился графин с водкой вместе со скромной закуской к ней. – Может быть, просто за удачу. В нашем деле она особенно необходима. Каждый идущий следом философ полностью опровергает другого. Спрашивается, что же остается в осадке?

– Что-то да всегда остается. Опровержение часто на самом дле является развитием. А то, что выпадает в осадок, может по истечение времени как раз оказаться самым ценным.

– В таком случае выпьем за то, что остается с осадке. Даже в том случае, если он совсем микроскопический. Лишь бы был.

– Хороший тост, – одобрил Разлогов.

Они чокнулись и, дружески улыбаясь друг другу, выпили.

– А вас это не страшит? – вдруг спросил Палий.

– Выпасть в микроскопический осадок? – Разлогов задумался. – Наверное, это не самое приятное ощущение. Каждому хочется вписать свои имя в историю золотыми буквами. Или хотя бы позолоченными. Или на крайний случай просто вписать. Даже если понимаешь, что на самом деле это не имеет ровным счетом никакого значения. Разве важно, кто какое слово сказал. Важно, что оно произнесено. Когда я всякий раз ощущаю, что начинаю носиться с собственной персоной, что мне становится важным непременно сказать нечто первым, то понимаю, что на самом деле иду против самого себя.

– То есть идти к самому себе – это отказываться от самого себя.

– Именно так. Такое направление движения требует от нас истина. Только на этом пути она начинает приотрываться нашему взору. Быть самим собой – это одновременно быть всем и никем.

– Свобода от свободы. Об этом ваш труд.

Разлогов кивнул головой.

– Поиск сводобы делает нас несвободными, зависимыми от этого поиска. Свобода закабаляет так же, как и все остальное. А,может быть, даже и больше.

– И все же быть закабаленным свободой лучше, нежели чем-то рабстовм. Не так ли?

– Так, – согласился Разлогов. – Хотя на самом деле, если углубиться в предмет, то…

Палий вдруг прервал его смехом.

– Не стоит перессказывать вашу книгу. Я ее знаю почти наизусть. Давно не читал ничего с таким удовольствием. Не могу сказать, что со всем согласен. Но об этом сейчас не хочется говорить. Ваш мысли многих пугают своей глубиной и резкостью. Вернее, даже не глубиной, а бездонность и не резкостью, а бескомпромиссностью. Глубина у нас приветствуется, а вот бездонность вызывает неосознанный ужас. Такое чувство, что ты летишь, а куда не понятно, как и непонятно, когда упадешь и упадешь ли вообще. И где после этого окажешься. Это очень многим не нравится. Хочется четко знать, что есть конец даже у самого длинного туннеля. А если он не нмеет ни начала, ни конца, возникает вопрос, что же тогда делать и какой вообще в этом смысл? Исчезает направление движения. А если некуда двигаться, то куда же идти? Я правильно все сформулировал.

– Абсолютно. – Разлогов чувствовал, как с каждой минутой становится ему ближе этот человек. Даже если Палий в чем-то не согласен с его воззрениями, зато он способен их понимать в целостности. А это важнее всего, даже согласия.

Палий сидел молча, погруженный в свои размышления. И Разлогов решил не прерывать их течение, несмотря на то. что ему очень хотелось продолжить столь захватывающий разговор.

– А давайте еще раз выпьем и заодно перейдем на ты. – Если не возражаете? – вдруг предложил Палий.

– Могу только приветствовать оба предложения.

Палий рассмеялся.

– Мы на удивление легко находим согласие. Вот бы всегда так.

Они выпили, и Разлогов ощутил легкое кружение в голове.

– А почему бы тебе не прийти к нам в гости, не познакомиться с женой и детьми. Кстати, ты женат?

– Нет, как-то не получилось. А за приглашение спасибо, непременно им воспользуюсь.

Дверь в кафе отворилась, и в него вошли несколько студентов. Среди них Разлогов заметил и ту самую девушку, что видел уже у здания факультете. Их глаза во второй в жизни встретились. Группа заняла один из столиков.

Палий заметил направление взгляда Разлогова.

– Между прочим, это ваши будущие студенты. Последний курс. В прошлом году они учились у меня, теперь я передаю их вам, как эстафету. Присмотритесь вот к этой девушке, ее зовут Анна Маковеева.

– Что же в ней примечательного?

– Вы сами увидите и сами оцените. Кажется, нам пора уходить. Все выпили и съели. Да и не стоит смущать ребят. Все же в отсутствие преподавателей они чувствуют себя раскованней.

Они вышли из кафе и прошли до автобусной остановке.

– Очень был рад познакомиться, Александр, – проговорил Палий.

– Взаимно, Валера. Жду тебя в гости.

– Как только скажешь.

– Закончим расставлять мебель и милости прошу.

Подошел автобус, Палий вскочил на него и прощально махнул рукой.

Машина уехала, Разлогов проводил ее взглядом и улыбнулся. Своим новым знакомством он остался доволен.

Палий задумчиво шел по улице. Сперва он намеревался направиться к себе домой, но уже у самого подъезда неожиданно изменил решение. Он испытывал сразу столько разноречивых чувств, что не мог определить, какое все же впечатление оставила у него эта встреча. Если разобраться, то ничего особенного и не случилось, разговор был самый обыденный, даже можно сказать не слишком уж интересный. Так обменялись несколькими тренировочными фехтовальными выпадами своих интеллектов – вот, собственно, и все. Но он не сомневался, что последствия того, что произошло сегодня, окажутся для него и не только для него весьма существенными. Он никак не может избавиться от предчувствия, что приглашение в университет его нового знакомого не пройдет ни для кого бесследно. Такие люди, как Разлогов, никогда и нигде случайно не появляются, они приходят чтобы посеять семена сомнений, и раздоров, разрушить устоявшиеся представление, а вместе с ними и породивший их мир с его жесткой иерархии людейи ценностей. Вот только вопрос, а нужно ли его разрушать и что делать в этой ситуации лично ему?