Даниил Лабанович - Человек с черного берега

«Итальяшка, что же ты никак не угомонишься».

– Пожалуй, вы правы, а то мне что-то поплохело совсем.

После этих слов гость довольно быстро попрощался и вышел. Около десяти секунд Дорогенский переводил взгляд то на лицо соседа, то на дверь. Но вдруг встал и выбежал из кабинета. Резко и внезапно для себя самого, оставшись единственным живым существом в кабинете, Стрелецкий крикнул вдогонку молодому коллеге:

– Лучше бы этот Антонов врезал тебе. Может, хоть так в себя придёшь, – и достал пластиковую коробку. Обед же!

А сыщик хотел поравняться скоростями с Семёном, однако параллельно следовательскому бегу кто-то кому-то крикнул (вероятнее всего кричали Игорю): «Игорь! Твою ж мать!»

Затем Семён резко прекратил свой ход, а этого юный сыщик никак не мог это предвидеть и вынужден был тормозить о спину своего крайнего собеседника. На удивление пострадавший от неумышленного побега отреагировал абсолютно спокойно:

– Вах! Вы уже решили в атаку пойти, – усмехнулся Антонов.

«Опять этот резкий переход от ярких эмоций к умиротворению».

– Извините, я просто не ожидал, что вы остановитесь.

Обычно в беседах эта фраза подразумевает в переводе на спокойный язык: «Чего же ты остановился?». Семён же либо этого не понял, либо не посчитал нужным объясняться. Алексей наверняка бы задал этот вопрос, если бы у него перед глазами не стоял другой, куда более важный, потому как он был полон уверенности, что сейчас подаст ложку дёгтя своему собеседнику:

– Последний момент, требующий прояснения. Когда вы ездили в Египет в последний раз? – с ярой искрой в глазах произнёс Дорогенский.

Антонов улыбнулся и ответил:

– Мой ответ совпадает с тем, что вам сказали родители. В июне двадцать третьего.

Искра сильно ударилась «головой». Пошла кровь, сотрясение «мозга» и полная дезориентация в пространстве.

– И я сразу удовлетворю ваше любопытство, – ехидно продолжил Антонов, – в апреле двадцать второго – Испания. А в июле двадцатого и октября двадцать четвёртого – Болгария.

Искра ничего не соображала, но увидела перед собой доктора, который сообщил, что у неё рак печени, лёгких и поджелудочной в купе со СПИДом и сифилисом четвёртой стадии. И ещё подозрение на аппендицит.

– Ах, да. И в прошлом году ездил с коллегами на Багамы.

Искра сдохла. На неё упал рояль.

– Ну что ж, похоже, на этом всё. Извините, но на похороны не приглашаю. И, думаю, мои родители будут со мной солидарны.

После этих слов Антонов протянул руку оцепеневшему Дорогенскому. Последний всё так же в голове искал зацепку, но безрезультатно. Он всё ещё был внешне спокоен, но это лишь до одной капли, а в таком состоянии всё может стать ею. Он пожал руку и сказал:

– Знаете, что погубит человека? – прозвучало самым серьёзным тоном из всех, что мог издать он, но это только подстегнуло Антонова.

– Скидки в фаст-фудах?

Эта реплика безоговорочно выиграла в конкурсе «Унижение над морально павшими». Жюри в лице юного сыщика единогласно признало её лучшей последней каплей. Лёша сорвался. Для своих границ, разумеется. Он резко подтянул Антонова за кисть к себе так близко, что можно было подумать, глядя на них, что это страстный гей-союз.

– Мнение, что он самый умный.

Они оба смотрели в глаза друг другу. И Дорогенский увидел этот взгляд. Глаза напротив на одну единственную секунду излучили тревогу. Однако её было достаточно, чтобы убедить парня во всём. За своё упрямство сыщик получил ответ:

– Следует помнить, что мы оба люди. Впрочем, в данный момент времени у меня для вас другая мудрость и, надеюсь, иной не понадобится: меньше знаешь, крепче спишь. И не увлекайтесь работой. Она может дорого стоить.

Сказав это, Антонов выдернул свою руку и произнёс:

– До свидания, Алексей Сергеевич, – после чего направился к выходу.

Алексей Сергеевич же смотрел ему в след и ощущал в полной мере свою правоту. Он не ошибался, он увидел, он был прав. Тайна обрела форму, обрела хранителя и познакомилась в лицо со своим супостатом. И пускай хранитель с каждым шагом удаляется, тайна не уйдёт. Она здесь, в головушке и она будет раскрыта.

«А ведь люди говорили… Да, они вообще любят болтать, и ты ещё дурак, ведь сам порой сомневался. Ты же чувствовал. Будь верен чутью. Ты был прав, а значит ты не больной придурок, не чокнутый и ты не сошёл с ума. По крайней мере, пока».

8

Скорее всего, большинство людей не очень любит бить кулаками в стенку. Но всё же делают это, правда не все, и всё из-за вспыльчивости и каких-то событий, вызвавших сильные эмоции. В итоге, это мощное соединение знакомится с кулаками и направляет их прямо или под углом (это уже именуется хуком) в вертикальную поверхность.

Но следователь пошёл дальше и делал это намеренно, храня надежду разбить-таки стенку. Конечно, не в прямом смысле он наносил удары, иначе мнение его коллеги по кабинету о Дорогенском упало бы так низко, что было бы рядом с ядром Земли. Как, впрочем, и других коллег. Роль кулаков исполняли аргументы, доводы, толкования некоторых фактов и предположения. Стенку же олицетворял начальник управления Дорогенский Дмитрий Викторович.

Димон, как его именовали за спиной, справлялся с этой ролью блистательно, так как с каждой секундой всё сильнее убеждал парня в тщетности юношеских попыток. Просто дядя был человеком очень деловым и серьёзным и, если выдать юнцу кабинет по тайной просьбе всей семьи, – это еще куда не шло, то вот доверять каким-то бредням молодого мозга было вне полковничьего понимания. Правда потенциальный старец пытался, даже смог прийти к компромиссу в виде согласия на рассмотрение заявления об убийстве, если такое поступит.

Однако спустя пару минут всё ещё радостный Лёша услышал в трубке отказ Антонова-старшего и множество гудков. Итог был печальный для юного сыщика, из-за чего он задумчиво растворился в стуле.

Параллельно, будто бы на заднем фоне его уши слышали телефонную беседу Стрелецкого с дочкой. Она видимо уговаривала его купить что-то, он же нарочито серьёзным тоном отбивался от этого, но в итоге уступил. К тому же Михаил Иванович под конец беседы вышел из кабинета, там его тон стал ещё мягче, а в завершение даже прозвучало «Пока, солнышко». После этого коллега вернулся, внимательно посмотрел на юношу – не услышал ли тот чего. Лёша, конечно же, услышал, но виду не подал, а лишь продолжил обдумывать всё, что имелось по его первому делу.

Спустя некоторое время, когда количество населения в кабинете сократилось вдвое, а рабочий день уже десять минут как закончился, зашёл Никита.

– Домой собираешься? – оглядывая кабинет, спросил гость, причём даже не скрывая на лице мыслей о просторности помещения.