Даниил Лабанович - Человек с черного берега

Оглядываясь вокруг и пропуская сквозь себя весь чарующий аромат лета, наполняясь лёгкостью в душе и с улыбкой на лице, Лёша увидел десяток детишек, сидящих на скамейке и что-то увлечённо обсуждающих. Причём один из них встал перед остальными детьми и начал о чём-то эмоционально вещать.

«Похоже это лидер».

В нём парень узнал совсем юного сыщика в собственном обличии. И его поразило одно наблюдение и мысль, к которой сам же Алексей пришёл.

«Все эти малолетние слушатели ощущают своё место в этой маленькой иерархии и, во многом благодаря поведению главаря. Они смотрят на него, и им кажется, что мальчик крутой по каким-то там разным причинам, что он знает больше их, парень уверен в себе, он нужен им, а ему они сами до лампочки. Не все, конечно, но те, что на последних ролях – точно».

На пару секунд Дорогенский отвлёкся на лабрадора, с задором пробежавшего за деревянной палкой в двух метрах левее. Насладившись зрелищем, он вернулся к своим мыслям.

«И ведь вот в чём штука: они нужны лидеру не меньше, а может даже больше. И это даже на центровом мальчишке видно: он ведь смотрит на каждого, следит за реакцией всех, парнишка хочет, чтобы его слушали и чем больше, тем лучше. И эта банда – это не то, что пришло к нему само, как умирающая от скуки кошка, это то, чего мальчик хотел, это то, что он сплотил намеренно. Ему нужна эта банда ради самого же себя, дабы быть значимым, дабы быть сильнее, смелее и, конечно же, круче. И тогда получается, что он ничем не лучше ребят напротив него. Но это ещё полбеды. Вторая половина в том, что он из-за этого возможно ещё и хуже их. Он ещё слабее, он ещё более зависим, чем они думают, и чем они сами. Сознавать себя мальчишкой, имея образование, работу и жену с сыном, – вот это настоящий тормоз», – с лёгким налётом грусти подумал Лёша.

Но размышления на тему «осознай себя в возрасте 9—14 лет» были не долгими, потому как были биты эмоциональной составляющей – воспоминаниями о том, как всё было беззаботно, как всё было ярко и как всё было легко. Никакой сложности ни с определением себя, ни во взаимоотношениях с родителями, разве только сложность с ожиданием какого-либо журнала или книги, ну, и, конечно, чего-нибудь вкусненького вечером в пятницу от мамы.

Помимо этого, конечно, случались и конфликты с коллегами по детскому и отроческому цеху, но раскрывающийся темперамент и тот факт, что Алёша был из религиозной семьи, не позволял словесные соревнования с целью выяснить, кто круче, превратить в кулачные. Вспоминая это время, Алёша незаметно для себя улыбался так широко, что некоторые клоуны могли впасть в депрессию из-за самобичевания.

Никита тоже увидел это, но решил никак не комментировать, ему хотелось говорить, но не хотелось начинать самому какую-либо тему. Дорогенский же, закончив процесс ностальгии мыслью: «Немного жаль, что папа так и не смог реализовать обещание», решил зажечь беседу, но от того, что не знал точно, сколько времени она уже мертва, попробовал с нейтральной спички:

– Лето прекрасно. Хотя каждая пора года хороша по-своему.

Собеседник как будто не услышал, тогда была попытка поджога со старой:

– В конечном итоге надо выяснить, что Антонов скрывает.

Скворцов обработал фразу и выдал:

– Ну, кто ищет, тот всегда найдёт.

Услышав это, Лёша посмотрел собеседнику в глаза с удивлением и недоумением.

– Непривычно слышать цитаты из Библии от атеиста.

– Я тебе, по-моему, уже говорил, что не отношу себя к атеистам.

– Да, точно. Вылетело из головы, ты агностик, извини, – слово на «а» сыщик произнёс так нежно, будто оно могло поранить его рот.

В ответ Никита лишь кивнул. Однако спустя минуту, как будто уложив морально вторую половину внутреннего я, он спросил:

– Лёша, у тебя же вот, наверное, были кризисы веры? Какая мысль тебя в итоге возвращала в верующую струю, если можно так выразиться?

Сыщик задумался, но, заставив зрачки побегать из стороны в сторону секунд тридцать, дал ответ:

– Видишь вот этот ларёк? – указывая правой рукой на небольшой прямоугольник, переполненный охладительными напитками, сигаретами, сладкими батончиками и прочей всячиной, спросил Алексей.

– Да, – немного удивлённо произнёс Скворцов.

– Ну, вот его кто-то когда-то задумал, затем потратил силы, энергию, деньги, время и открыл, отстояв в нужных очередях, получив необходимые разрешения, закупив продукты и либо самостоятельно сев внутрь, либо наняв ещё работника, – взглянув пристально в глаза напротив, Лёша сменил вектор речи, – понимаешь, о чём я?

Криминалист жестом показал, что ждёт полных разъяснений от собеседника.

– То есть столько людей, вещей, времени, энергии стоит за обычным ларьком. Так неужели за создание и работу целой вселенной ничто не ответственно? – довольствуясь собой, закончил сыщик.

– Ну, так может это нам пока что неизвестно. Наука возможно в будущем даст ответ, – довольно быстро отреагировал Ник, обходя лужу на земле.

– Ты не путай, наука отвечает на вопрос «как?» или же «почему?» в значении «каким образом?», но она не отвечает на вопрос «зачем?», «почему именно так, а не иначе?» – уверенно парировал Дорогенский. – Вера никогда и не пыталась объяснить почему идёт дождь, или тот факт, что Земля в центре Вселенной. Эта часть людей, представляющая её, порой путается в понятиях. А вера объясняет, зачем мы здесь, кто мы, и как мы можем себя вести. Это совсем разные вопросы.

– Откуда же тогда эти разногласия между самими верующими? – на удивление быстро задавал новые вопросы Никита.

– Хм, – Лёша вздохнул. – Да оттуда же, откуда и все конфликты верующих против науки и очевидности, будь то некогда непринятие положения Земли во Вселенной или же отсутствия на небе кого-либо. От глупости всё, поверь, далеко не все те верующие, что называют и даже считают себя таковыми. Не стремятся к миру в душе, да и вообще Бог – это абсолют, а человек слишком субъективен, чтобы воспринять его полностью. Вот от того и разделения, кто что видит более важным, кто менее. Многие идут на попятную у своего Я, стремясь обозначить свой взгляд, а не ища общего с другими, – касаясь рукой веток стоящих рядом деревьев, пояснил Алексей.

Никита молчал, обдумывая услышанное. И поняв, что думать над этим он будет ещё долго и позднее, спросил:

– А может мы все лишь животные с претензией на жизнь?

– Если так, то я хочу быть собакой, – несерьёзно ответил сыщик.

Скворцова ответ немного огорчил, однако он не показал этого. А огорчила реплика потому, что криминалисту нравились беседы, когда один укутывался в мантию всезнайки, а второй был убеждён, что мантия – лишь фикция.

Оставалось пути ещё с десяток минут, и на беседу в это время ребята повесили табличку «светская».