Николас Обрегон - Голубые огни Йокогамы

– Ничего, гниль повсюду.

Ивата прихрамывая поднялся на второй этаж. На стенах он увидел множество фотографий пожилой четы, ракурсы и интерьеры которых менялись так же, как со временем и лица супругов Оба.

Дверь в спальню была открыта. Из дверного проема виднелись лишь голые ноги жертвы. Сквозь похожую на папирус тонкую кожу с пигментными пятнами просвечивали бордовые вены. На пол рядом с телом падал сероватый свет из окна. Ивата почувствовал запах фекалий, но сквозь него пробивался другой, землистый, с нотками цитруса, тот же, что и в спальне у Канесиро.

Снова ты.

Стоя в дверях, Ивата рассматривал место преступления. Женщина лежала на полу, на смятых простынях, очевидно, ее на них тащили. Два мраморных шарика ее глаз были направлены в сторону моря. Пониже груди у нее зияла дыра. А позади трупа, на стене, было изображено черное солнце, размером с Ивату.

Ивата услышал слабое тиканье золотых часиков – тех, что он заметил на фотографии на руке госпожи Оба; она держала их на прикроватном столике.

– О, просто супер! Классный дизайн обоев. – Сакаи поднялась на второй этаж и вручила Ивате резиновые перчатки. Он аккуратно обошел пятна крови и присел на корточки рядом с телом, опираясь на руку для равновесия. Потом достал фонарик и посветил в отверстие в груди женщины.

– Сердца нет.

Ивата поднялся и подошел к черному символу на стене.

– Есть различия в размере и форме – возможно, у него тряслись руки, – но символ тот же самый. – Он приблизился к стене и принюхался.

– Опять уголь? – спросила Сакаи и, понюхав рисунок, добавила: – Нет, что-то другое.

Оба уставились на пол. Урна с прахом была перевернута, пепел лежал небольшой серой горкой.

– Останки бедного господина Оба? – сказал Ивата.

Сакаи наморщила нос и присела рядом с телом. Она осторожно перевернула указательный палец правой руки жертвы. Он был испачкан углем и пеплом.

– Он заставил ее нарисовать черное солнце прахом собственного мужа. – Сакаи прикусила губу. – Потом вырвал у нее сердце. У Канесиро-отца тоже. Но почему ни у кого другого?

– Он пришел туда из-за отца – за его сердцем. Остальные умерли, потому что оказались рядом.

Сакаи сложила руки на груди.

– Ну и какая же связь между Цунемасой Канесиро и госпожой Оба?

– Не забывай про господина Оба, – усмехнулся Ивата.

– Мы не можем включить покойника в список жертв.

– Я включаю его в список сопричастных. Он ведь участвовал в ритуале.

Сакаи легонько потыкала кончиком ручки свою щеку и прищелкнула языком.

– Ненавижу эту тварь.

– Сакаи, тебе придется включить все свое обаяние, для того чтобы удостовериться, что местные ищейки глубоко покопались в ее прошлом. И в прошлом ее мужа – если он был судьей, то может обнаружиться мотив, месть.

Сакаи оживилась:

– Злодей отсидел тридцатник и решил добраться до умника, который его посадил. Уз нав, что старикан дал дуба, он вымещает злобу на его жене?

– Но какая тут связь с Канесиро?

– Может, запудрить нам мозги?

Ивата кивнул, мол, кто знает.

– Свяжись с судебным управлением Токио – посмотрим, может, там что нароем. И пробей информацию по базам данных, Сакаи.

– В смысле?

– Нам нужны ответы. Проживали ли когда-нибудь семьи Канесиро и Оба по соседству? В одном городе? Обращались ли к одному и тому же врачу? Пользовались одним автосалоном, супермаркетом, банком? Еще проверь, нет ли пересечений в контактах на мобильных. Любая связь.

Сакаи кивнула:

– В чем дело, Ивата? Почему ты морщишься?

– Мне кажется, все это бессмысленно. Старуха не покидала своего дома лет десять. Откуда убийца мог знать, что она здесь живет? Они же не были друзьями.

Сакаи пожала плечами:

– Может, он и не знал. Может, он решил, что дом пуст, а тут она.

Ивата с сомнением покачал головой:

– И что он здесь искал?

– Деньги.

Ивата кивнул на столик.

– Оставив золотые часы и не заглянув в богатый дом по соседству? Нет, он знал, что она здесь, как знал и про Канесиро.

– Оба дома стоят на отшибе…

– И старшего Канесиро, и старуху он заставил нарисовать черное солнце. У обоих вынул сердце. Почему? Если мы обнаружим связь, это будет прорыв.

Сакаи выглянула в окно. Там собралась толпа.

– Черт!

– В чем дело?

– Синдо явился.

– Ты иди, Сакаи. Я тебе позвоню.

Она кивнула и хотела что-то сказать, но лишь вздохнула и вышла. Ивата слышал, как она поздоровалась с Синдо у входной двери. Тот промолчал. Лестница застонала под тяжестью шагов. Мужчины стояли лицом к лицу в тускло освещенном коридоре. Было слышно лишь дыхание запыхавшегося шефа.

– Жертва там?

– Да.

Синдо миновал спальню и открыл дверь в маленькую захламленную комнату. Юридические справочники, научные статьи и газетные вырезки наводили на мысль, что это бывший кабинет хозяина дома. Один угол все же оставался за женой: в нем высились аккуратные стопки журналов с судоку и лежал недовязанный шарф, нитки от которого тянулись через стол. Синдо указал на старое кожаное кресло. Ивата послушно уселся. Шеф закрыл дверь и негромко заговорил:

– Ты читал местную прессу?

– Нет.

Синдо долбанул кулаком по стене над головой Иваты, так что посыпалась штукатурка.

– Они стали в стойку и готовы перегрызть друг другу глотки ради сенсации, которая имеет здесь место впервые с 1923 года. И вот что я скажу, местные – это только начало.

– Они не услышат никаких подробностей.

– Подробностей? – Синдо стал мерить шагами комнату. – Сейчас я проясню для тебя подробности. Прошлым утром один самодовольный говнюк из федералов позвонил мне и пригрозил, что, если я не брошу ему кусок пожирнее, назавтра первые полосы газет затрубят о профнепригодности полицейских. Естественно, я посоветовал ему засунуть свои угрозы в одно место и повесил трубку, убежденный, что мозговитый инспектор Ивата в поте лица занимается делом. Но этот разговор, признаться честно, оставил осадочек, и, просто для очистки совести, я звоню надежной, как скала, младшему инспектору Сакаи. И представь себе мое изумление, когда Сакаи докладывает, что, вместо того чтобы выполнять мой приказ – то есть рыть носом землю и продвигаться с расследованием, – Ивата, нате вам, навестил покойного предшественника и умудрился, твою мать, попасть под машину. Ладно, в конце концов, на то могла быть причина. Но потом мне становится известно, что один из моих старших инспекторов избит в результате разногласий – и не кем иным, как инспектором…

Ивата подался вперед: – Синдо, погодите…

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.