Чарльз Шеффилд - Неподражаемый доктор Дарвин

Эразм Дарвин слушал его вполуха, время от времени поворачиваясь, чтобы еще раз поглядеть на мальчугана.

— Пока еще не знаю, что и думать, мистер Текстон, — наконец отозвался он. — В одном могу вас заверить. Единственный, от кого может зачать и понести ребенка женщина, — это такой же человеческий мужчина. Болтовня вашей жены об инкубах — антинаучная чепуха.

— Зачатие не всегда обязательно, доктор. Вы же не забыли о непорочном рождении Господа нашего Иисуса Христа?

— Только не заводите с ним таких разговоров, — поспешно заявил Джейкоб Поул, — не то мы останемся здесь на весь день. Возможно, вам и невдомек, мистер Текстон, но это же Эразм Дарвин, врач, изобретатель, философ, поэт, кто угодно — только не добрый христианин.

Текстон улыбнулся.

— Правду сказать, я уже слышал нечто подобное от доктора Уоррена. Он говорил так: «Умный человек не станет встревать в религиозные споры с доктором Дарвином. А мудрый — вообще с ним спорить не станет».

Трое мужчин забрались обратно в коляску и медленно покатили через Милберн к дому Текстона, что стоял к северу от деревни. Перед тем, как зайти в высокий каменный особняк, они бросили последний долгий взгляд на Кросс-Фелл.

— Сегодня ясно, — промолвил Текстон. — А значит, гора не оденется Венцом, и Анна сегодня никого не увидит и не услышит. Доктор Дарвин, не знаю, какой диагноз вы вынесете, но Богом клянусь: следующие двадцать четыре часа будут самым тяжелым временем моей жизни. Пойдемте же, добро пожаловать в «Маргаритки».

Вместо ответа Дарвин лишь сочувственно похлопал своего спутника по плечу, и все трое вошли в дом.

— До чего же долго они там беседуют! — Поднявшись с кресла перед огнем, Ричард Текстон беспокойно расхаживал по кабинету, то и дело поглядывая наверх.

— А вы чего ждали? — попытался ободрить его Джейкоб Поул. — Ричард, сядьте и успокойтесь. Я знаю Эразма и неоднократно уже наблюдал его за работой. Какая наблюдательность! О фантазии и изобретательности уж и не говорю. Второго такого я в жизни не встречал. Он различит недуг там, где другой человек просто ничего не увидит, — по походке, по манере разговаривать, смеяться, стоять или даже лежать. А как он ко всему основательно относится — непременно докопается до самой сути, а надо будет — не побоится экспериментировать. Я обязан ему жизнью моей жены Элизабет и дочери, Эмили. Он спустится, когда узнает все, что хочет знать, — но не раньше.

Текстон, стоя перед окном, молча разглядывал таинственные склоны Кросс-Фелл. Резкий порывистый северо-восточный ветер гнул голые, безлиственные ветви фруктовых деревьев за окном кабинета, вился вокруг дома.

— Поглядите-ка туда, — вдруг произнес Ричард. — Венец таки надвигается. Через два часа вершина горы совсем скроется из виду.

Поул, в свою очередь, встал и подошел к нему. Хотя ветер усиливался, на вершине горы собиралась черная, совершенно неподвижная туча. Она на глазах густела и уплотнялась, окутывая верхние склоны и постепенно оседая все ниже.

— И так на всю ночь? — спросил Поул.

— До рассвета. Сокровище стережет. О Господи, я уж говорю, как Анна. Похоже, это заразно.

— А на самом деле на горе когда-нибудь находили настоящие сокровища? Золото или серебро?

— Не знаю. Свинец — так точно. Его добывали там еще с римских времен, в этих краях повсюду рудники. Что же до золота, я слышал о нем немало разговоров, но болтать-то легко. Сам я ни разу самородков не видел, даже золотой пыли.

Джейкоб Поул потер руки.

— Для меня это — хлеб насущный, Ричард, Демоны там или не демоны, а мне сейчас ничего так не хочется, как порыскать денек-другой по Кросс-Фелл. Случалось мне путешествовать по куда более далеким и менее гостеприимным местам, чем это, да еще и за приманками, куда менее обнадеживающими. О да, а уж со сколькими демонами я сражался — только с демонами в человечьем обличье.

— И нашли золото? Поул поморщился.

— Чума разбери, и вы еще спрашиваете! Да ни разу! Но ведь никогда не знаешь, где повезет. Может, теперь.

Ричард Текстон пробежал пальцами по черной взлохмаченной шевелюре и снисходительно улыбнулся Джейкобу Поулу.

— Я часто гадал, что бы могло заставить человека карабкаться на вершину Кросс-Фелл в зимнюю пору. Кажется, теперь я наконец знаю. Только бьюсь об заклад, доктора Дарвина вы с собой не заманите. Для этакого восхождения он, пожалуй, тяжеловат.

На лестнице послышался перестук шагов. Текстон мгновенно умолк, впал в прежнюю сумрачную нервозность и, когда в комнату вошел Дарвин, вопросительно поднял брови.

— Столь же в своем уме, как и я, — не дожидаясь вопросов, улыбнулся Дарвин. — И куда более в своем уме, чем Джейкоб.

— …Или чем ты, Ричард, — добавила, выдвигаясь из-за спины доктора, Анна Текстон, тонкая темноволосая женщина с высокими скулами и сверкающими серыми глазами. Через мгновение она уже оказалась в другом углу комнаты и обняла мужа. — Как только доктор Дарвин убедился, что я полностью в здравом рассудке, тут же признался, что приехал сюда не столько исследовать мою предрасположенность к чахотке, сколько определить мое психическое здоровье. А теперь, — она лукаво улыбнулась, — он собирается проверить тебя, любовь моя.

Ричард Текстон сжимал жену в объятиях с такой силой, точно собирался сломать ей ребра. Наконец последние слова Анны дошли до него, и он удивленно заглянул ей в лицо.

— Меня? Ты шутишь! Я же не вижу никаких демонов.

— Вот именно. — Дарвин прямиком направился к накрытому столику перед окном. — Вы ничего не видели. Я битый час проверял зрение и слух вашей жены. И то, и другое у нее отличается феноменальной остротой, особенно на низких уровнях. Теперь я хочу обследовать на тот же предмет и вас.

— Но ведь когда Анна видела своих демонов, были и другие свидетели. Не все же мы слепые и глухие!

— Безусловно, не все. Но Анна говорит, когда она видела и слышала что-то таинственное на Кросс-Фелл, была ночь и наверху с ней находились только вы — а вы ничего уловить не смогли. Тогда вы привели слуг — и с ними вышла та же история. Однако они-то пришли из комнат, где горел свет. Человеческим глазам требуется довольно много времени на то, чтобы полностью перейти на ночное зрение, а в помещении, где полно народа, при всем желании трудно сохранять полную тишину. Поэтому я и спрашиваю — как обстоит со слухом и зрением лично у вас?

— Да говорю же, превосходно! — воскликнул Текстон.

— А я, дорогой, тебе говорю, весьма посредственно! — в тон ему возразила Анна. — Кто уже в тридцати шагах не может отличить грача от черного дрозда? Кому не под силу пересчитать овец на Кросс-Фелл?

Все еще стоя в обнимку, супруги продолжили жаркий спор. Дарвин наблюдал за ними, откровенно забавляясь и тихо, но методично накладывая себе фрукты, сгущенные сливки, стилтонский сыр и восточные сладости.