Александр ЗОЛОТЬКО - ПОКЕР НА КОСТЯХ

– Не думаешь, что обо всем этом стоит рассказать?

– А кто нам поверит?

Жовнер засмеялся:

– Поверят, будь уверен. Сейчас верят в любое дерьмо, лишь бы его можно было повесить на Россию. А если мы еще и докажем это… Будь спок, мы еще и бабок заработаем. Найдем пульт, и тут же все получится.

Хочешь прославиться?

– Не в этом дело…

– А хочешь, чтобы эту штуку отключили? Чтобы убрали ее, к чертовой матери? Хочешь? – Жовнер потер руки.

– У тебя башню клинит, – сказал я.

– Может быть, ног я линкор, одну башню заклинит – еще пять останется. Я тут чую бабки – и меня никто не остановит. Лучше, конечно, с тобой, нет, найму кого-нибудь. Давай живее, Саша.

– А Петров?

– А Петров с нами поедет до Города. Чтобы ему в голову не пришло еще раз продать. Нас, например. Поехали?

– Поехали, – словно загипнотизированный согласился я.

И мы поехали.

Водитель получил приказ, машина, выбравшись на трассу, рванула так, что я старался не смотреть на спидометр.

Я закрыл глаза и попытался сосредоточится.

Я был чертовски близок к разгадке. Действительно, они тогда решили заложить мину, действительно они были готовы ее подорвать. И пульт управления, как это ни смешно, находился действительно в Белгородской области.

Заряд тоже был на территории России. Небольшой аккуратный ядерный заряд. На большой глубине. В случае подрыва наверх не вырывалось ни рентгена. Только ударная волна. Наверху даже и не тряхнет. Разве что немного.

Я никогда не верил в тектоническое оружие, в невероятной силы ударные волны, сметающие на своем пути все и вся. Слишком это фантастично.

Я даже читал о советских ядерных устройствах, разложенных подводными лодками вдоль тихоокеанского побережья США. Подразумевалось, что, взорвавшись, они вызовут цунами, и океанские волны сметут империалистов с лица земли, километров до пятисот в глубь территории. Я тогда потешился, иронизируя.

Все оказалось проще. Значительно проще. И страшнее.

Да, глубинный взрыв. Ударная волна, направленная вдоль Днепра, слабая, по сравнению с землетрясениями, но достаточная, чтобы вызвать в днепровских водохранилищах цунами. Небольшие по океанским меркам, но вполне достаточные, чтобы снести плотины, одну за одной.

А дальше все сделает волна.

Дома и люди. Люди и города. Один за одним, но так, что никто не успеет даже провести эвакуацию. Киев, Днепропетровск, Запорожье.

А потом в дело вступят побочные факторы. Атомные электростанции, попавшие в зону затопления, химические комбинаты, заводы. СДЯВ, вспомнил я, список сильнодействующих ядовитых веществ. В каждом городе. Хлор, амиак, кислоты. Взрывы, выбросы газа.

И каждая катастрофа вызывает новую. И каждая смерть порождает новые смерти.

В девяносто первом году генералы прекратили ученья, решив, что дальнейший подсчет потерь среди гражданского населения учету не поддается. Миллионы утонувших, погибших, задохнувшихся и облученных. Армия потенциального противника, погибающая на захваченной территории. Красиво и изящно.

У меня комок подступил к горлу.

Вот так просто. Очень просто.

Мы жили, о чем-то мечтали, а за нас уже все было решено. Уже была вырыта шахта, уже подготовлен бункер и установлена та самая кнопка. И нужно было только ее нажать.

Украина выходила из состава Союза, а заряд все лежал? Мы заявляли о своей дружбе с НАТО, а кто-то на российской территории мог просто нажать на кнопку и превратить нас в пустыню. Не ракетой, не толпами танков, а простым небольшим землетрясением.

Господи, да ведь их даже толком не обвинишь. Взрыв был бы произведен на собственной территории, без выбросов радиации.

Я открыл глаза. Дорога неслась к нам навстречу. Так можно вылететь с трассы.

Я представил себе, как машина слетает с дороги, переворачивается насколько раз, скрежеща металлом. Удар.

Я вздрогнул.

Оставался еще шанс. Небольшой. Мы приезжаем к подполковнику, и выясняется, что заряда уже давно нет. Что его давно демонтировали. И все, можно спокойно…

Что спокойно? Что? Жить? А если заряд все еще там? Хорошо, мы раскручиваем Зарудовского, он дает нам координаты таинственного генерала. Дальше что? Я оглянулся и посмотрел на Жовнера.

Мы сразу начнем кричать о происшедшем? Имея только слова отставника и фотографию, на которой ногтем зачеркнуты лица? Бред.

На такой скорости мы или окажемся достаточно быстро в Городе, или на обочине.

Я снова закрыл глаза.

– Нам нужно немедленно выезжать, – сказал Виктор Николаевич.

– Что случилось?

– Мне только что позвонил Михаил.

– Что?

– Представь себе. Он просит немедленно встретиться с ним, сразу же назвал адрес. У Зудина.

– Так, – Игорь Петрович поправил галстук, – а что именно случилось?

– Он пока не сказал. Это связано с «Армагеддоном» и Врагом. Он утверждает, что у него есть выход на Врага. И что в течение нескольких часов все решится.

– Нужно ехать.

– Лететь, – поправил его Виктор Николаевич, – я уже договорился о самолете.

– Брать группу?

– Да. Я не уверен в тех, кто работал там с Михаилом.

– У меня уже есть там, на месте, пятеро, – напомнил Игорь Петрович.

– Возьми еще.

– Хорошо. Через сколько вылет?

– Все зависит от тебя. Сколько тебе понадобится времени на подготовку?

– Два часа, – задумавшись на секунду, ответил Игорь Петрович.

Дверь в дом пришлось сломать. Зарудовский отказался открывать, но Жовнера это не могло остановить.

Подполковник попытался забаррикадироваться в комнате, но не смог сдвинуть шкаф. Зато вытащил из-под дивана топор и попытался ударить Жовнира.

– Прекрати, идиот старый, – Толик отшвырнул Зарудовского на диван, а топор отбросил в сторону. Оглушительно зазвенело бьющееся стекло – топор угодил в буфет.

– Ты что же это творишь? – Зарудовский попытался вскочить с дивана, но толчком был опрокинут назад.

– Сидеть.

– Сижу! Дальше что?

– Ты зачем на порядочных людей стучишь, крыса старая? – поинтересовался Жовнер.

– На этого, что ли? – Зарудовский быстро глянул на меня. – Где ты порядочного журналиста видел?

– А стучать – порядочно?

– Ни хрена я не стучал. Я договор заключил…

– Тебя оставляют живым, а ты им за это сообщишь, если кто полезет в вашу группу? – уточнил Жовнер.

– А тебе что?

– Ничего. Твои друзаны тебе сказали, что еще двоих ваших порешили.

Лицо Зарудовского вытянулось и посерело. Разом, будто его кто пылью припорошил. Кадык дернулся:

– Кого?

– Обоих киевлян.

Зарудовский что-то прошептал белыми губами.

– Одного еще осенью, а второго – прошлой ночью. Могли ведь и с тебя начать. Как ты еще жив?