Лорел Гамильтон - Арлекин

–Тому, чему обычно учит отец сына.

–И чему же?

–Тому, что знает сам.

Я только и смогла, что уставиться на него, зная, что мое лицо заполняет мягкий, нарастающий ужас.

–Эдуард, ты не можешь превратить его в нас.

–Он всегда боялся, Анита. Его врач думал, что если его обучить военному делу, самообороне, это поможет. И это помогло. Теперь у него больше нет кошмаров.

–Обучить его самообороне, не означает тот результат, что болтается у меня в прихожей. В его глазах и так видно, что невинность он уже потерял… о черт, я не знаю, чего именно теперь в них недостает, но я вижу, что чего-то не хватает.

–Это твой взгляд, Анита. Это взгляд, который есть и у меня.

–Но он не похож на нас, - заметила я.

–Он убил уже дважды.

–Он убил оборотня, который убил его отца и убил бы их всех. Он убил женщину, которая его изнасиловала.

–Этого достаточно, чтобы понимать, для чего именно ты отнимаешь жизнь. Я думаю, что у тебя уже не возникает вопросов, зачем убивать. Ты просто или можешь убить, или не можешь. Питер не волнуется по поводу убийства, Анита. Его беспокоило больше то, что сделала с ним эта сука. Его волновало то, что он не смог защитить сестру.

–Но Бекку никто не насиловал, - заметила я.

–Нет, спасибо Всевышнему, но ее рука все еще тяжело сгибается. Она вынуждена постоянно ее разрабатывать. Даже простые функции еще не до конца восстановились.

–И человек, который ее терзал, мертв, - констатировала я.

Эдуард взглянул на меня своими холодными голубыми глазами.

–Ты убила его вместо меня.

–Тебе было слегка не до того, - ответила я.

–Да, слегка умирал.

–Ты не умирал, - заметила я.

–Я был к смерти настолько близко, насколько не был никогда. Но я знал, что ты спасешь детей. Я знал это, потому что видел это в твоих глазах.

–Эдуард, не надо так со мной.

–Не надо как? - спросил он.

–Не делай из меня убийцу светлого детства Питера.

–Он не ребенок, Анита.

–Но и не взрослый, - ответила я.

–И кем бы ты выросла, если бы тебе все это не показали?

–Эдуард, мы идем на одних из самых сильных и опасных вампов, на каких ты или я когда-либо ходили. Питер пока не настолько хорош. Он просто не дорос до нужного уровня, нет у него еще пока такого опыта, независимо от того, чему ты успел его научить. Если ты собираешься его убить, прекрасно, он твой ребенок, тебе решать. Но я не собираюсь тебе в этом помогать. Я не буду помогать вам доказывать, что он мужчина. Ты это понимаешь? Я этого не допущу. Может ты и не в силах отослать его домой, зато это могу сделать я.

–Как же? - спросил он.

–В каком смысле как? Я просто скажу ему, чтобы катился домой, пока его не убили.

–Он не уйдет.

–Я могу ему показать, насколько он вне игры, Эдуард.

–Только не унижай его, Анита, пожалуйста.

Это «пожалуйста» меня добило.

–Тебе проще увидеть его мертвым, чем униженным?

Эдуард тяжело сглотнул, так что я даже услышала. Он отвернулся, чтобы я не могла видеть его лицо. Плохой признак.

–Когда мне было шестнадцать, я предпочел бы умереть, нежели позволить бабе меня унизить. Ему шестнадцать и это делает его мужчиной, не унижай его.

–Что ты сказал? - переспросила я.

–Он мужчина, не смей его унижать.

Я подошла к нему, обошла кругом, чтобы встретиться с ним взглядом.

–Нет, я не это собиралась сделать.

Эдуард взглянул на меня, и в его глазах читалась мука.

–Боже, Эдуард, что с тобой такое?

–Его врач говорит, что случай нападения, а после насилия, может определить для него всю его жизнь.

–Что это значит? - спросила я.

–Это значит, что теперь для него секс и насилие сплелись воедино.

–Отлично, и что это значит?

–Это значит, что у него были две подружки за прошедший год. С первой все было хорошо. Она была тихой, воспитанной. Им было хорошо вместе.

–И что же случилось? - спросила я.

–Ее родители позвонили однажды вечером и спросили, каким чудовищем должен быть наш сын, что он посмел причинить боль их дочери.

–Причинить ей боль?

–Рутина. Она была девственницей, и они поспешили с прелюдией

–Такое бывает, - согласилась я.

–Но девочка утверждает, что когда она сказала ему, что ей больно, он не остановился.

–Похоже на раскаяния в содеянном, Эдуард.

–Я тоже так подумал, пока не появилась вторая. Она была грубого пошиба, Анита. Настолько же плоха, насколько была хороша первая. Она спала со всей округой, и все это знали. Она сошлась с Питером, когда он сказал, что он наркоман. Она сама наркоманка, Анита. Она носит кожу, шипы, вся в пирсинге и это не показуха. Так вот она тоже заявила, что Питер сделал ей больно.

–Что говорит Питер?

–Он сказал, что не сделал ничего, чего бы она не попросила сделать.

–Что это значит?

–Извини, но я не знаю.

–Он тебе не рассказал? - спросила я.

–Нет, - ответил Эдуард.

–Но почему нет?

–Я думаю, это был грубый секс. Мне кажется, он слишком смущен всем этим, чтобы открыто рассказывать, или же он боится, что я подумаю, что он тоже наркоман. Он не хочет, чтобы я так подумал.

Я не знала, что сказать, потому и промолчала. Иногда тишина - лучшее, что можно предложить. И тут мне пришло в голову кое-что стоящее.

–Любовь к грубому сексу не делает из него наркомана.

Он взглянул на меня.

–Точно не делает, - сказала я, и почувствовала, что начала краснеть.

–Это вне моего понимания, Анита. Это просто есть.

–У всех есть что-то только свое, Эдуард.

–У тебя это грубость?

–Иногда.

–Когда ребенок унижен, он может среагировать по-разному, он может стать как жертвой, так и мучителем. Ему не нравится роль жертвы, Анита.

–О чем ты, Эдуард?

–Я пока и сам не знаю. Но его врач сказал, что ты можешь ему помочь. Кроме жертвы и палача у него есть третий выбор - ты.

–Что значит, у него есть я?

–Ты можешь спасти его, Анита. Ты сняла с него тогда повязку и веревки. У него тогда был первый в жизни секс, и он сразу же увидел именно тебя.

–Это было изнасилование, - запротестовала я.

–И все же это было сексом. Всем очень нравится делать вид, что это не так. Это может быть превосходством, болью, но это все равно секс. Я бы с удовольствием вычеркнул все это, но не могу. Донна тоже не может. И его врач не сможет. Сам Питер не в силах.

Мои глаза начали слезиться. Черт, только бы не расплакаться. Но я все еще помнила, как четырнадцатилетнего мальчика мне пришлось спасать от изнасилования в камере. Они сделали с ним то, чего добивались. И сделали это, чтобы показать, как сильно они мной не довольны. Не будь там меня, ничего бы не произошло. Я подвела Питера. Я же и спасла его не сразу. Я могла там оказаться раньше, но не оказалась.

–Я не в силах ему помочь, Анита.

–Мы оба не в силах его спасти, Эдуард.

–Нет, мы можешь.