Лорел Гамильтон - Арлекин

–Донован, - выдохнула я.

Он открыл глаза, и они были почти черными и больше похожими на человеческие. Он запрокинул голову и закричал. Звук был высокий и жалобный. Этот звук сковал льдом мое сердце, подскочившее к самому горлу. У меня была секунда, чтобы подумать «я причинила ему боль», перед тем, как его тело начало проталкиваться в мое с новой силой, будто мы только начали заниматься любовью. В начале он был нежным, осторожным. Теперь от нежности не осталось и следа. Он погружался в меня настолько сильно и быстро, насколько мог. Он заставил меня кричать и извиваться под ним. Его руки бились об мои запястья, удерживая меня на месте, поскольку его ритм стал просто безумным, его неровное дыхание и облако белых перьев обтекали его, как ореол белого нимба. На секунду я подумала «Ангел», а потом меня накрыл ворох белых перьев, щекоча и обволакивая меня, как одеяло. Он выкрикнул на мне в последний раз, вогнав себя в меня. В последний раз, задыхаясь в облаке перьев, покрывавших нас. Его руки исчезли с моих, но все, что я могла нащупать, были перья и кости, слишком тонкие, чтобы быть человеческими. Огромные крылья били в воздухе надо мной, и я смогла, наконец, разглядеть длинную изящную шею и голову с клювом. Я была поймана в ловушку из вихря перьев и крыльев, поскольку он попытался взлететь. Я прикрыла лицо руками, помня о том, что лебедь может клювом перебить даже человеческую руку. Теперь он почти парил, но поток воздуха был слишком низким. Он упал на пол. Я замерла, слушая, как сердце бьется в глотке. Одно лишь перо длиннее моей руки лежало вдоль моего живота. Мне удалось сдвинуть его, и оно скользнуло между моими ногами и приземлилось возле брошенного на кровать презерватива. Это была его единственная одежда.

Голос Жан-Клода заставил меня расслабиться.

–Je t'aime,ma petite, je t'aime.

–Я тоже тебя люблю, - прошептала я.

В этот момент рассвет накрыл нас, и я почувствовала, как он умер. Чувство, которое бывает, когда теряешь любимого. Я услышала, как рядом упало тело. Реквием лежал черной грудой в складках своего плаща. Один из охранников успел подхватить Лондона и опустил его мягко на пол. Вампиры умирали с наступлением дня, все они. У нас было несколько часов дневного света, чтобы отыскать Арлекина и убить их. Я не была уверена, что Жан-Клод разделял мои желания, впрочем, как и другие вампиры. Но до наступления темноты их можно было не принимать в расчет. Это был свет дня, в котором распоряжались люди. Благодаря Жан-Клоду, я стала главным человеком в городе. Благодаря самобичеванию Ричарда, телохранители слушались меня, а не его. Все, кроме волков. Волки принадлежали ему, но это было и не важно, поскольку мне нужны были профессионалы, а не любители. Мне нужен был Эдуард и его резерв. На тот момент я была бы рада любому резерву, который смог бы помочь в нашей ситуации.

Я была не права. Я не хотела здороваться с прикрытием Эдуарда. Единственное, что мне теперь хотелось, это отослать это самое прикрытие к чертовой матери. А еще мне хотелось вогнать ему пулю в мозг или в сердце. Но он был человеком, так что это было почти невозможно.

По крайней мере я была одета. Я никогда не развязываю драку нагишом. Мне было неуютно оставаться голой перед Эдуардом, не говоря уже о его «резерве».

–Каким местом ты, черт возьми, думал? - наорала на него я. Это был мой вариант защиты.

Лицо Эдуарда ничего не выражало, чистое, мирное, пустое. Это было одно из тех выражений, с которым он убивал, не смакуя.

–Олаф - хороший резерв, Анита. У него есть все нам необходимые навыки: любые жучки, прослушивающие устройства, в рукопашном бою и даже со взрывчаткой он разбирается лучше меня.

–Он же гребаный серийный убийца, специализирующийся на миниатюрных брюнетках. - Я показательно ударила себя в грудь. - Это тебе ни о чем не говорит?

Он выдохнул, если бы это был не он, я бы сказала, вздохнул.

–Он идеально подходит для этой работы, Анита, я клянусь тебе, но это не совсем мой выбор.

Я перестала ходить и просто встала перед ним. Я выставила из комнаты всех, кроме Мики, когда он принес мне запасную сумку, полную оружия и одежды. Я люблю людей, которые знают, как надо упаковывать вещи. Но когда я вышла в прихожую и увидела там Олафа и Питера, я вернулась в комнату, выставила Мику и позвала Эдуарда на приватную беседу.

–Что значит, он был не совсем твоим выбором? Ты только что уверял меня, что он обладает необходимыми навыками.

–Обладает, но я не стал бы тащить его за сотни миль, не зная, как он к тебе относится. Ты знаешь это, Анита? Ты нравишься Олафу, он по-своему даже любит тебя, как не любил ни одну женщину. Женщины для него либо шлюхи, либо жертвы, но даже при таком делении, его чувства к тебе не входят ни в одну из категорий.

–Ты говоришь, что он меня любит?

–Олаф не любит никого, но к тебе он определенно что-то чувствует.

–Он хочет, чтобы я поддержала его игру в серийного убийцу, Эдуард.

Эдуард кивнул.

–В последний раз, когда вы виделись, Анита, вы вместе прикончили вампира, отрубили ему голову, и Олаф вырезал ему сердце.

–Как ты узнал об этом? Ты ведь был в больнице на грани смерти.

–Я услышал об этом позже, от местных копов. Они присутствовали на той бойне. И делились впечатлениями о том, как вы оба умело разделали того вампа.

–Я - легальный палач, Эдуард. Это - моя работа.

Он снова кивнул.

–И Олаф был специалистом по ликвидации большую часть своей сознательной жизни.

–Я не против его рода деятельности, Эдуард, но его чертово хобби мне не нравится.

–Хобби? Ты называешь хобби то, что он серийный убийца?

Я пожала плечами.

–Я думаю, что как раз так он это и воспринимает.

Он улыбнулся.

–Возможно ты и права.

–Не смей мне улыбаться. Черт возьми, спрячь свою траханную улыбочку. Ты намекнул, что не хотел, чтобы он участвовал в этом деле, почему?

Его лицо разгладилось.

–Он хотел приехать в Сент-Луис, чтобы увидеться с тобой, - он начертил в воздухе кавычки, говоря это «увидеться», - самостоятельно. Я сказал ему, что убью его, если он приблизится к тебе. Он принял мою угрозу спокойно и пообещал, что не станет этого делать. Но взамен попросил, чтобы я позвал его, если тебе вдруг понадобится помощь. Если бы я его не взял с собой, он приехал бы потом самостоятельно, не взирая на угрозы.

–Потом? В каком смысле потом?

Эдуард посмотрел на меня своими голубыми глазами, тем холодным взглядом, с которым он обычно меня изучал.

–Т.е. он тут, чтобы убить меня?

–Он не убивает женщин, Анита, он забивает их.

Я вздрогнула, потому что видела Олафа на месте преступления серийного убийцы. Не его собственном преступлении. Он помогал Эдуарду отыскать серийного убийцу. Но все жертвы были просто грудами мяса. Это была одна из худших вещей, которые я видела, из того, что можно было сделать с человеком. Олаф обыскивал ту груду останков, и взгляд у него был полон сексуального возбуждения. Будто то, что лежало тогда на хирургическом столе, было самым возбуждающим в его жизни. Он смотрел на меня и думал о сексе, но не о том, как я выгляжу без одежды, а о том, как бы я выглядела без кожи. Большинству людей сложно меня напугать, но Олафа я боялась.