Айзек Адамсон - Эскимо с Хоккайдо

Следующей выступала моя знакомая Таби. Она добросовестно отрабатывала под джангл-версию песни «Одноглазые дарума». Дарума – традиционные куклы удачи. Один глаз куклы раскрашивают, задумывая желание, а второй – когда желание сбывается. Певец страдал: мол, в его жизни все Дарума остаются одноглазыми.

Ольга не показывалась. Странное дело, за все эти годы я видел ее на сцене от силы два раза и так к этому и не привык. Большой футон посреди маленькой комнаты – вот где было наше с ней место, и эти воспоминания прилипли ко мне на всю жизнь, хотя со временем отступили на второй план. Даже приятные воспоминания порой стираются, уходят, как старые друзья, с которыми непонятно почему разводит нас жизнь.

Но в последние дни я видел Ольгу совсем в другом свете. Попытался вообразить ее подругой Ёси. Никакого воображения не хватало, и я решил, что для пущей убедительности нужно опять с ней встретиться. И вот пожалуйста – Ольги нет. Оставалось только допить пиво «Кирин» и слинять.

Я растягивал последний глоток, и тут снова появилась Таби в свободном белом юката [88] с вышитым на спине гладким черным котом, чьи когти впились в логотип «Краденого котенка». Кроме достославного банного халата на ней ничего не было, и она шла прямиком ко мне.

– Хотите представление только для вас? – спросила она.

– Спасибо, но я пришел повидать Оль – Калико. Она здесь?

Таби быстро оглянулась на дверь, маленькое тельце под юката напряглось.

– Хотите представление только для вас. – Это уже не было вопросом.

Я прошел за Таби мимо сцены, прочь из зала и дальше по узкому коридору. Мы миновали дверь в гримерную и углубились во тьму. Приостановившись у запасного выхода, Таби оглянулась на меня и распахнула видавшую виды дверь слева. Я шагнул внутрь, и Таби проскользнула следом, бесшумно прикрыв дверь.

Темно, хоть глаз выколи. Девушка взяла меня за руку и повела в темноте на середину комнаты. Там она остановилась. Щелчок – и комната окрасилась нелепо-розовым светом. Голые стены, вся обстановка состоит из сломанного тренажера, покрытого драным винилом, и перевернутой пластиковой банки из-под краски в углу. Этому помещению срочно требовался феншуй.

Девушка осторожно развернула меня и направила к тренажеру. Отступила на шаг и поглядела сверху вниз:

– Ольга уехала.

– Куда?

– Не знаю. Сказала, ей нужно уехать. Она знала, что вы придете. Попросила меня кое-что вам дать. Подарок на прощание.

Лоб ее чуть заметно нахмурился. Таби развязала пояс юкаты, халат распахнулся, обнажив грудь и гладкий живот. Какой бы подарок ни ожидал меня, я решил не отказываться. В конце концов, я же гость, а в Японии отказываться от подарков категорически не принято.

Она полезла под халат. Мелькнула улыбка – немного пугающая в этом розовом освещении, словно в ярмарочном балагане.

– Вот оно! – прочирикала Таби и уронила мне в ладонь кусочек холодного металла. Отступив на шаг, она снова задрапировала халат.

Ключ.

– Что это?

– Ключ. – Она снова нахмурилась.

– От чего?

– Ольга сказала, вы поймете.

– Я не понимаю.

– Она сказала, вы сперва не поймете, но потом сообразите. Сказала, вам надо вспомнить ночь, когда вы познакомились.

– Она что-нибудь еще говорила?

Таби покачала головой.

Прищурившись, я внимательнее изучил ключ. На нем стоял номер – 910 – и это все. Маловато, чтобы строить догадки. Я предпочел спросить о том, ради чего явился:

– Что произошло в ту ночь, когда умер Ёси?

– Не знаю, – ответила Таби. – Он умер. Она уехала. Я отдала вам подарок, и с меня хватит.

– Расскажите мне об этом Санте.

– Мне пора на сцену. – Девушка развернулась и пошла к двери.

Я спрыгнул со скамьи и преградил ей путь.

– Ёси был здесь в ту ночь, когда умер, – сказал я. – Санта отвез его в гостиницу, Ольга должна была подъехать позже. Но что-то пошло не так. Я начинаю подозревать, что Ёси убили.

И только услышав собственные слова, я понял, что могу оказаться прав.

– Вы даже не знали Ёси, – возразила Таби. – Какое вам дело?

– Лично не знал, – ответил я, – и мне все равно, помер Ёси от передозировки, зарезали его или на него с неба свалилась мультяшная наковальня. Но у меня есть долг перед читателями «Молодежи Азии». Они имеют право знать истину.

– Понятия не имею, что случилось с Ёси. – Девушка закатила глаза. – Я знаю, что перед уходом Ёси говорил с Ольгой. В гримерной. Я слышала, как он назвал имя Кидзугути. Сказал: Кидзугути ждет большой сюрприз. Что-то про новый альбом. Я мало что разобрала. Вдруг Ольга очень расстроилась. Заплакала. Просила его не ездить с Сантой. Он сказал: все будет хорошо, не надо переживать. Потом он уехал. Санта обещал вернуться за Ольгой, но не вернулся. Больше я ничего не знаю. А теперь мне надо в зал, а то меня искать будут.

– Ольга еще в Токио?

– Оставьте вы это, – чуть ли не с материнской заботливостью посоветовала она. Взялась за дверную ручку, потянула, но я придержал дверь. Скривившись, Таби отступила, снова полезла в халат и достала цепочку с брелком. Кто бы мог подумать, что в юкате столько карманов! Она предъявила мне небольшую красную кнопку на брелке.

– Не хочу неприятностей, – тихо, но твердо сказала она.

Очевидно, это была сигнальная кнопка: если нажать, явятся вышибалы и вышибут клиента, пожелавшего больше, чем ему причитается. Я видел тихую усталую мольбу во взгляде Таби и догадывался, с какими ублюдками ей приходится иметь дело каждый вечер.

– Виноват, – сказал я. – Я тоже не хочу неприятностей, вот только они ко мне так и липнут. Спасибо за ключ.

Я отпустил дверь и заставил себя улыбнуться.

– Выдерните рубашку из штанов и растрепите волосы, а потом идите платить, – фыркнула она. – Хорошо бы вы еще пыхтели погромче.

Таби проскользнула мимо меня, распахнула дверь и выскочила из комнаты. По-видимому, она даже не заметила, что рубашка у меня и так не на месте, да и прическа давно не та, что с утра. На всякий случай я расстегнул пару пуговиц и взъерошил волосы. Громкое пыхтение далось мне без труда.

Когда я выбрался в темный коридор, Таби уже и след простыл. Вместо нее путь в зал мне преграждали две массивные фигуры.

Вперед выступил Соня.

– Тридцать пять тысяч йен, – потребовал он.

Астрономическая сумма ошеломила меня. Как быть? Если не торговаться, они что-нибудь заподозрят, но если я заспорю, как бы ребята не обозлились.

– Вас не предупредили, что пузырь лопнул? – спросил я. Похоже, их не предупредили. Вряд ли громилы потеют над «Никкей Уикли».

– А ты потешный, – снизошел Соня. – Кэндзи, есть у нас скидка для забавников?

– Была, – Зубочистка скривил рот. – Но он дело говорит: пузырь лопнул.

Соня пожал плечами – извини, мол, – и протянул руку за деньгами. Зубочистка кивнул.