Эбигейл Дин - Девушка А

Впоследствии ей сделали операцию на сердце — инвазивная хирургия, — и с тех пор, я заметила: если она сердилась или расстраивалась во время переговоров, то неосознанно поглаживала область сердца, как будто успокаивала ребенка, — такой вот у нее появился жест.

Я часто пыталась представить, как выглядит ее шрам под рубашкой — сморщенная кожа соприкасается с белоснежной, выглаженной хлопковой тканью.

Девлин предлагала выдумать какое-нибудь дело, которое требовало бы моего присутствия в Лондоне, но тут как раз подвернулось реальное. Один из ее друзей входил в совет директоров, который собирался купить стартап — компанию, владевшую эксклюзивной кембриджской разработкой в области геномики [8] Раздел молекулярной генетики, посвященный изучению генома и генов живых организмов. .

— Как я это понимаю, — сказала Девлин. — Ты посылаешь им образец ДНК, и они предсказывают твое будущее.

Шквал информации обрушился на меня во вторник вечером. В Лондоне была полночь, я разговаривала с Девлин и открывала файлы.

— Как гадалка, что ли?

— Ну… надеюсь, что все-таки как высоконаучная гадалка. Они назвали это «ХромоКлик».

Всю неделю я засыпала по ночам, укутываясь в изнеможение, и каждое утро выпутывалась из него, заслышав звонок будильника в номере. Я приступала к работе в офисе с началом лондонского дня и продолжала ночью — с Девлин, звонившей мне из Нью-Йорка. Когда в тихий предрассветный час я выходила из офиса, в Сити было тепло и темно, я открывала окна в такси, чтобы ветерок не давал мне уснуть.

Я не отвечала на звонки Мамы и Папы. Двести сообщений от Оливии и Кристофера в чате я также оставила без внимания. Днем мне звонила доктор Кэй, несколько раз — не подряд, а с промежутками, специально, чтобы меня заинтриговать, — но и ей я не ответила. Эви была единственной, с кем я общалась. Наш план для дома на Мур Вудс-роуд постепенно вырисовывался: общественный центр, где для детей и молодежи будут организовываться такие занятия, которые никогда не одобрили бы наши Отец и Мать. Детская библиотека, групповое чтение для ребят постарше, беседы о контрацепции.

— Дискотека на роликах, — предлагала Эви.

— Буфет «Ешь-сколько-пожелаешь», — не отставала я.

— Первое в стране место для венчания геев.

В среду мне позвонил Билл. Он хотел знать, что же я решила — буду ли исполнителем последней воли? На другой линии у меня висел клиент, за дверью ждал подчиненный. Билл — это просто аномалия какая-то. Неужели тюрьма существовала в том же мире, что и мой офис?

— Дайте мне подумать до выходных, — ответила я.

Вечер пятницы, и по-прежнему тридцать градусов жары. Я ждала поезд из Паддингтона на восемнадцать тридцать один и попутно отправляла Девлин по электронной почте свои соображения насчет разных мелких правонарушений, обнаружившихся за компанией, занимающейся геномикой. Директор компании как-то раз забыл в поезде флешку с незашифрованными личными данными сотрудников — сексуальная ориентация, состояние здоровья, этническая принадлежность . «Короче , — подытожила я, — есть проблемные моменты».

Оливия наделала скриншоты свадебных фотографий и прислала их мне и Кристоферу, снабдив лишенными смысла комментариями: «Гигантские канапе», «Недоплатья. Гендерное меню — что за черт?»

Я перечитала свое послание Девлин и прибавила : «Как бы то ни было, я как раз сажусь на поезд. Постараюсь смотреть в оба».

Я уточнила у Итана адрес и сказала, чтобы они с Аной не встречали меня на станции. Их дом находился в Саммертауне, и мне как раз хотелось там прогуляться — Джей Пи когда-то учился здесь, и мы время от времени приезжали сюда на выходные.

Я катила чемоданчик через парк Джерико по Вудсток-стрит: помню, нам двадцать пять, мы выскакиваем из музея Эшмола [9] Старейший в мире музей, одно из четырех музейных учреждений, действующих при Оксфордском университете. , кривляясь, изображая посмертные маски. Двадцать семь — и мы шагаем напрямик к Порт-Мидоу [10] Обширные луга на берегу Темзы в северо-западной части Оксфорда. с плавками, купальником и бутылкой шампанского. Интересно, а она — его новая миниатюрная девушка — тоже раздевалась, когда он ее об этом просил, отпивала шампанского, прежде чем осторожно коснуться губами его , едва скрытого порослью? Но мне не в чем ее упрекнуть — она появилась гораздо позже.

Забывшись летним сном, за воротами чахли здания факультетов.

Ана увидела меня из окна комнаты на втором этаже и помахала. Вихрем мелькнула в запотевшем стекле парадной двери и в следующую секунду уже открывала мне.

Если бы Итан заказывал себе жену, как в каком-нибудь ресторане, — это была бы именно Ана Айслип. Ее отец преподавал в университете историю искусств; мать принадлежала к греческой династии судоходцев — от вопросов бизнеса она держалась в стороне, но при этом получала ежемесячные дивиденды. Отца Аны Итан узнал благодаря проекту муниципального совета «Искусство атакует», призванному помочь реабилитации жертв жестоких преступлений; спустя десять дней после их первой встречи он напросился к Айслипам на обед, в их дом, построенный исключительно из дерева и стекла, стоявший на берегу реки, — тогда и познакомился с Аной.

— «Искусство атакует»? — переспросила я, когда они вместе рассказывали мне эту историю. У каждого была своя роль, и они оба их отлично знали. — Он реально так называется?

— Да, — ответила Ана. Итан улыбался, глядя в сторону.

В тот день, когда он должен был прийти к ним на обед, Ана с утра ушла поплавать в Исиде [11] Исидой называют участок Темзы от ее истока на возвышенности Котсуолд-Хилс до слияния с одним из притоков в Дорчестере-на-Темзе, в Оксфордшире. Происходит от древнего названия Темзы — Tamesis, которое в Средние века ошибочно считалось сочетанием названия реки — Thame — и имени богини Исиды — Isis. . Когда появился Итан, она сидела на берегу в купальнике и ждала, пока обсохнет. Ужасно неудобно вышло — ведь он пришел в гости раньше назначенного времени.

— Счастливый случай, — добавил Итан и поднял свой бокал.

Ана была художницей. От нее слегка пахло краской, на руках и ногах виднелись не до конца смытые мазки красок разных цветов. Ее полотна висели на стенах или стояли на полу в каждой комнате. Она писала воду и падающий на нее свет: серо-зеленую, почти гладкую поверхность Исиды; океан в последних, перед самым штормом, солнечных лучах; дрожь чьей-то руки, ставящей на стол чашку чая. В моем лофте, в Нью-Йорке, тоже висела картина Аны Айслип — море, искрящееся в полуденном солнце. «Это Греция, — пояснила она в приложенной открытке, — мой второй дом. Итан сказал, тебе понравится».