Эбигейл Джонсон - Девушка в бегах

Меня даже не волнует, что мама, получается, соврала мне и в этом. Потому что теперь я знаю, что делать.

Мой дедушка не умер до моего рождения.

И Малькольм поможет мне найти его.

Когда я сообщаю о своем плане Малькольму, он смеется.

– Ну да, конечно.

Когда я не смеюсь в ответ, он хмурится.

– У тебя есть предсмертное желание? Посмотри на мое лицо. Вот что случится, если нас поймают. Что, думаешь, охотник за головами обойдется с тобой получше, потому что ты девочка? Он сделает все, что потребуется, чтобы найти твою маму и получить свои сто тысяч.

– Сто тысяч долларов? – Я чувствую, как подгибаются колени. – Столько миссис Эббот готова заплатить за мою маму?

Малькольм косится на меня.

– Она ждала больше десяти лет, чтобы найти убийцу своего сына.

Я резко выпрямляюсь.

– Перестань так ее называть. Ты же тоже видел репортаж. Ты слышал, что говорил мой дедушка. Он не думал, что она это сделала, а он знает ее лучше, чем кто угодно еще.

– Это называется «отрицание».

– Нет, это называется «сомнение», и именно это чувство я сейчас испытываю в отношении тебя. Если бы ты не был так одержим своим желанием получить награду, ты бы тоже задался этим вопросом.

Впервые с того момента, как я нашла Малькольма в багажнике, я поворачиваюсь к нему спиной. Я больше его не боюсь, и мне кажется, что он почувствует себя оскорбленным, если я покажу ему это. Прикусив губы в попытке отвлечься от боли в груди, я снова поворачиваюсь к нему.

– Вот чего я хочу: поговорить с мамой, услышать от нее правду. Но я не могу этого сделать. Ты только что подтвердил, что единственный человек, который по-прежнему верит в ее невиновность, еще жив. А ты столько всего изучил, пытаясь выяснить, где найти мою мать. Ты же знаешь, где он, так ведь?

Малькольм смотрит на меня и ругается себе под нос.

– Он живет в доме престарелых в окрестностях Филадельфии, в тщательно охраняемом доме престарелых. Кроме того, персоналу дали инструкции звонить детективу, если кто-то хотя бы приблизится к нему. А потом звонок будет передан людям вроде нашего знакомого в сапогах со стальными носками. Догадаешься, что случится, если ты туда явишься? А если я буду с тобой? Держу пари, это будет еще круче, чем сидеть в багажнике. Так что, нет. Можешь взяться за свое оружие и спросить у меня еще что-нибудь.

Я снова беру в руку свой самодельный нож, но совершено непроизвольно, вовсе не желая запугивать Малькольма. Хотя он выглядит уверенным, его взгляд слегка дергается, как тогда, когда мы прятались под кроватью. Он не недоверчив, он напуган.

– Подумай о…

– О, я уже подумал. Видишь ли, когда ты день за днем лежишь связанным в багажнике, заняться особо нечем. Насколько я понимаю, твоя мама собирается вернуться за тобой, как только решит, что это безопасно. Пока я держусь рядом с тобой, я смогу сразу же заметить ее появление, позвонить куда надо, получить свои деньги, перевести свою бабушку в больницу получше и забыть, что кто-то из вас вообще существовал. Вот мой план. Твой план… – Он поднимает брови так сильно, что они почти касаются линии волос. – Любой план, для которого потребуется добровольно приближаться к людям вроде того охотника за головами, может идти к черту.

– Но в этом-то все и дело, – отвечаю я. – Безопасно уже не станет. Я никогда не буду в безопасности рядом с ней, если за ней охотятся. Она это знает. Вот почему она ушла, вот почему она не возвращается.

Мой голос становится глухим и блеклым, когда меня саму пронизывает истинность этих слов. День за днем я мучила себя размышлениями о возможных версиях, в которых маме причиняли боль, на нее нападали, в которых она хотела вернуться ко мне, но не могла. Правда, в каком-то смысле хуже.

Она никогда и не собиралась мне звонить.

Она никогда и не собиралась возвращаться.

Пока ее разыскивают за убийство Дерека Эббота, ей придется убегать даже от меня.

– Тогда к черту все это, – выпаливает Малькольм. – Мне жаль, что твоя жизнь так сложилась, и все такое, но я не стану в это лезть. Можешь делать, что хочешь, Кэйтелин Рид, или Яблонски, или кто ты там, но я не собираюсь умирать за сотню тысяч. Хватит с меня!

Я хватаю его за запястье как раз в тот момент, когда он уже начинает отворачиваться. Я в панике от мысли, что могу упустить этот последний шанс, этот единственный шанс найти маму. Потому что я должна ее найти – теперь, когда я уверена, что она сама не собирается искать меня. Я крепче сжимаю пальцы и говорю, стараясь, чтобы мой голос звучал твердо:

– Уже слишком поздно.

Он смотрит на мою руку, затем – мне в лицо и произносит низким, спокойным голосом:

– Отпусти меня, или я тебя заставлю.

Одно только выражение его лица заставило бы меня отшатнуться, если бы на кону не была жизнь моей матери. Я стискиваю пальцы еще сильнее. Не знаю, почему так происходит, но когда я вижу, как он напуган, мой собственный страх отступает.

Бросив нож на землю, я вытираю липкие руки о штаны.

– Тебя зовут Малькольм Пайк. Ты второкурсник Пенсильванского университета, ты любишь свою бабушку, ты ездишь на темно-синей «Хонде Аккорд», и, судя по корешкам от билетов, валяющихся в твоей машине, ты настоящий фанат какой-то группы под названием «Хохочущая подлива».

Не глядя на него, я наблюдаю за тем, как мои пальцы вцепляются в порванную ткань джинсов.

– Единственное, что я знаю о тебе кроме этого, – то, что ты, по сути, покончил с моей жизнью одним нажатием на клавишу. Может, ты и правда не виноват, а может, ты хороший лжец и точно знаешь, что ждет маму и меня. Не важно, мне все равно.

Усилием воли я распрямляю пальцы и смотрю на него. Выражение его лица не меняется, но я продолжаю гнуть свою линию.

– Тот человек, который избил и связал тебя, – что случится, когда он откроет багажник и обнаружит, что ты пропал? – Рука Малькольма, которую я сжимаю, дергается. – Забудет ли он об этом, дав тебе вернуться к прежней жизни? Сможешь ли ты оправдаться, когда он выломает твою дверь? Поверит ли он, что я по чистой случайности сбежала одновременно с тобой? – Я перевожу взгляд на его пострадавший бок. – А может, ему придется сломать еще несколько ребер, пока ты не догадаешься объяснить, что я держала тебя в заложниках? Вот. – Я ногой подталкиваю нож к нему. – Можешь оставить себе, чтобы история была поубедительней. Возможно, он даже согласится поделиться наградой, если вы снова отыщете мою маму.

Я чувствую, как где-то во лбу нарастает давление. Мне самой отвратительно, что приходится изо всех сил сжимать его запястье. Мне отвратителен собственный страх, что этого окажется недостаточно, и тогда он сбежит и оставит меня в полном одиночестве. Но он мне нужен, и если злость и страх могут заставить его остаться, так тому и быть.