Эбигейл Джонсон - Девушка в бегах

– Как вы меня нашли? – спрашивает она.

Не отрывая взгляда от экрана, Малькольм поднимает руку, заявляя о своей роли в этом предприятии.

– Компьютерные штучки, – отвечаю я, и ее взгляд снова обращается на меня. Я замечаю, что она несильно, но заметно дрожит. Она сдерживается за счет чистой силы воли, и я внезапно со стыдом вспоминаю, что она имеет все основания вести себя так, как она себя ведет.

– Простите, – добавляю я. – Если бы у меня был какой-то другой выбор, я не стала бы приходить сюда. Я буквально недавно узнала о… обо всем этом. Я ничего не знала о вас. – Я смотрю вверх. – Мне и в голову не приходило, что у меня есть сестра.

С быстротой молнии она пересекает комнату и так сильно сжимает мою руку у плеча, что я вскрикиваю. Услышав это, Малькольм вскакивает с кресла – он готов прийти мне на помощь, если понадобится. Лора наклоняется ко мне, все так же крепко стискивая пальцы.

– Моя дочь тебе никто. Поняла меня? Она тебе никто. – Я вздрагиваю, услышав, как клацают ее зубы, когда она произносит последнее слово. – Я не могу вызвать полицию. В самом начале я сделала выбор, который исключает для меня такую возможность. Но я буду защищать свою дочь.

Ее пальцы впиваются в мою руку еще сильнее, словно она хочет сломать кость. Затем она отпускает мою руку так же быстро, как схватила ее.

– Держись от нее подальше.

Я наклоняю голову, киваю, соглашаясь на то, с чем согласиться невозможно. Осознав, что непроизвольно потираю руку, я перестаю это делать. Я даже ни разу не увидела свою сестру и уже готова сдаться? Может быть, так же поступила и моя мама, сдавшись под давлением этой напористой женщины.

И все же она боится меня. Я понимаю это по тому, каких усилий ей стоит не дергаться каждый раз, когда я двигаюсь на месте.

Я вспоминаю поддельную жесткость, которую мне приходилось изображать, когда я впервые столкнулась с Малькольмом, твердость, которую я должна была разыгрывать, потому что на самом деле он ужасно меня пугал.

Я пугаю Лору.

Но почему?

Грейс наверняка знает, что ее отец умер до того, как она родилась. Возможно, она выросла в мире, где ее отец был тайной. Возможно, она стала искать информацию о нем в интернете и посмотрела тот же репортаж, что и я – и множество других. Она наверняка знает и про мою маму – или, по крайней мере, знает, что о ней говорят полиция и пресса. Вряд ли все это скрывали от нее так, как от меня. Грейс уже не маленькая. Она старше меня – ей почти девятнадцать. Как по мне, если она узнает о моем существовании, это может стать для нее потрясением – но не таким ужасным шоком, как, судя по ее поведению, считает Лора.

Что-то не сходится.

Я что-то упускаю.

– Можно сходить в туалет? – спрашиваю я.

Я замечаю вспышку паники в ее глазах.

– Тот, который на этом этаже, сейчас в ремонте.

Остается тот, что наверху. Там, где Грейс. Грейс, от которой Лора хочет держать меня как можно дальше.

В конце концов ей ничего не остается, как отвести меня туда. Малькольма она воспринимает как меньшую угрозу, а вот с меня не собирается спускать глаз.

На этот раз я тщательно осматриваю каждый сантиметр ее со вкусом украшенного жилища: кремовую краску, мягкие оттенки синего, мебель с белой плюшевой обивкой. Но я смотрю не на отделку – я выискиваю фотографии. Пока мы идем к лестнице, я не замечаю ни одной; и ни одна картинка не приколота булавкой к полосатым обоям на стенах, вдоль которых мы поднимаемся на второй этаж.

Лора медленно и осторожно идет передо мной. Ее лопатки сведены так сильно, что мне начинает казаться, будто они вот-вот прорвут ее кардиган. Мне слышно Грейс – нам слышно Грейс: вероятно, она в спальне на другом конце коридора.

Дверь лишь прикрыта, и, наклонившись вправо, мне удается на мгновение заглянуть в ее комнату. Там пурпурные стены, будто туманный восход, который еще хранит на себе отпечаток прошедшей ночи. Мой пульс ускоряется. Если я окликну ее сейчас, она меня услышит. Мне даже не придется громко кричать.

Но Лора уже останавливается, открывает дверь в туалет. От нас до комнаты Грейс – чуть больше трех метров. Я медлю, и Лоре не нужно произносить что-то вслух. Всем своим видом она излучает смертельную угрозу, которую она готова воплотить в жизнь, если я не смогу сдержать свое обещание: хранить молчание.

Оказавшись в ванной, я не могу сдержать слез, несмотря на то что сейчас я так близка к тому, чтобы найти маму, ближе, чем когда-либо с того момента, когда начался этот кошмар. Мой дедушка меня не узнал. Он кричал на меня и настолько погрузился в свое прошлое, что не смог увидеть настоящее. Но Грейс могла бы меня узнать.

Я спускаю воду в туалете, потому что знаю: Лора слушает. Затем мою руки и брызгаю водой на лицо. В свое отражение я не всматриваюсь. Все равно я его не узнаю.

– Мама? Что ты здесь делаешь?

Грейс. Я тянусь к двери в ту же секунду, когда слышу ее голос из коридора. Но ручка не поворачивается. Лора держит ее с другой стороны. Могу представить, как она прислонилась к двери, заслоняя ее от Грейс, чтобы та не увидела, как дверная ручка пытается повернуться. Я пообещала молчать, но большего не обещала.

– А? – говорит Лора, непринужденно и спокойно. – Я подумала, может заменить эти обои? Как ты думаешь?

Шаги. Я дергаю ручку сильнее. Она не поддается ни на сантиметр.

– Мне эти нравятся, – отвечает Грейс. – В ее голосе есть что-то такое… Что-то, что я уже слышала раньше, но никак не могу распознать. – Почему ты… Кто в ванной?

Не демонстрируя никаких внешних признаков огорчения, Лора наконец отпускает ручку и позволяет мне открыть дверь. Она даже улыбается мне, когда я буквально вываливаюсь в коридор.

– Грейс, это Кэйтелин. Они с другом заглянули к нам, чтобы воспользоваться компьютером твоего отца. Кэйтелин, это моя дочь Грейс.

Сначала я вижу ее ступни, ногти, покрытые блестящим лаком цвета морской волны, черные штаны для йоги и свободную футболку с портретом Дорис Дэй – за возможность добавить такую к своей коллекции я бы убила.

А когда я вижу ее лицо, мозаика складывается.

– Привет, Кэйтелин.

Она улыбается мне, и я ощущаю мгновенную, потрясающую душу связь, которая соединяет одного человека с другим.

– Привет, – отвечаю я.

Это все равно что встретить всех знаменитостей, которым ты когда-то поклонялся, воплощенных в одном человеке. Я не могу отвести от нее взгляда. На самом деле мы не похожи. Цвет кожи мы обе унаследовали в большей степени от матерей, чем от отца, а вот челка у нее почти как у меня, и, глядя друг на друга, мы обе одновременно поднимаем левую руку, чтоб смахнуть ее с глаз. Я смеюсь, и по голосу слышно, будто я готова заплакать. Не думаю, что когда-либо я испытывала такое счастье. Наверное, я вся свечусь.