Сергей Аникин - Могильный улей

— Мне больно, не делай этого! — крикнул я.

Боль была очень суровой. Как будто мое лицо облили жидкой ртутью. Лоб, виски, щеки, нос, рот и глаза как будто закипели. Сердце от страха чуть не выпрыгнуло из груди. Я успел закрыть глаза, но лимонная кислота с горячей водой просто сжигали мне ресницы, брови и волосы.

— Это наказание, сынок! — резко заявила она и расхохоталась во все горло.

— Ты еб-ну-тая! На всю голову! — закричал я во все горло. И тут же охрип.

Она в ответ ничего не ответила мне, а лишь опрокинула на мое лицо весь кувшин этой смеси. Мой лоб принял как будто водопад. Но этот водопад был из вулкана. Водопад ударил в лоб и начал растекаться по всему лицу. Я стиснул зубы, хотя сильно хотелось кричать, орать, а больше всего мне хотелось вцепиться зубами ей в глотку и вырывать клочки из ее живой плоти. Я ничего не видел, закрыв глаза, я слышал, как она подошла ко мне справа, воткнула иглу мне в плечо и выпустила содержимое, а затем, цокая каблуками, ушла. Я примерно еще пять минут дергался, а потом снотворное, которое она мне вколола, подействовало на меня.

Я не знаю, сколько я пробыл без сознания, но очнулся я от того, что все мое тело знобило от страшного мороза. Открыв глаза, я увидал, что прямо на меня летят хлопья снега. Повернув голову вправо, я увидал бетонный полукруг, затем я повернул голову влево и увидал то же самое. Я понял одно: лежал я, беспомощный, на дне высохшего колода. Снизу вверх стояли железобетонные кольца, их было четыре штуки. Я ощупал свое тело, на мне была какая-то испачканная сажей фуфайка и измазанные мазутом брюки. Носом мне было дышать тяжело. Ну, начнем с того, что правая ноздря была забита, а левая едва ухватывала ледяной воздух. Я ощупал лицо и был в ужасе: все мое лицо было покрыто волдырями. При каждом вдохе одной ноздрей боль колола булавкой в районе висков, а при выдохе из ноздри бежали сопли. Я начал дышать ртом. Вдыхая морозный воздух, мой купол начал леденеть, а при выдохе выпускал я облако ледяных кристалликов, которые на долю секунду зависали в воздухе, а затем падали на замерзшую подо мной землю россыпью крохотных алмазов. Я приподнялся и уперся локтями в замерзшую землю, затем я повернул голову налево и обнаружил в огромном снежном коме ручку сумки, я протянул руку, но не мог до нее дотянуться. Затем я лег на спину и снова потянул руку. Мой указательный палец и большой смогли дотянуться до нее. Ухватив ее, я дернул на себя, и, судя по весу, в ней что-то было. Раскрыв сумку, я обнаружил там стамеску, она, на мой взгляд, была очень острой, ощущение было такое, что ее только наточили. Там еще была наполовину пустая бутылка водки с этикеткой «Триумфальная», ржавые и измазанные мазутом пассатижи и маленькая пластмассовая коробочка с зубочистками. Я не знал, что мне с этим делать, хотя я хотел выжить, и заживо гнить в этом колодце было не в моем духе.

Тут в моей голове возник один план. Ну, вы, конечно скажете, что я сумасшедший или ненормальный, но я хотел выжить любой ценой. Я подполз к бетонному кольцу, вытянул руку вперед и начал острием стамески бить по бетону. Острие соскальзывало, потому что бетонные кольца были покрыты инеем. Тогда я решил сделать по-другому. Перевернув стамеску, я начал счистить иней, работа была похожа на то, что я как будто работаю шпателем. Очистив маленький квадратик, я начал со всего размаха бить по бетону. Бетон начал отлетать. Маленькие песчинки начали сыпаться мне прямо в глаза. Я встряхнул головой и продолжал наяривать стамеской. После двадцати ударов в бетоне появилась маленькая дырочка, я просунул туда указательный палец и начал выгребать оттуда пыль. Моя ладонь вспотела, и при каждом следующем ударе кисть соскальзывала с деревянной ручки. Я решил передохнуть и остановился, но этого делать нельзя, потому что мой лоб, щеки, шея вспотели, а сверху шел морозный холод. Не хватало, чтобы меня еще и прихватило, и заболел бы гриппом. Я начал работать дальше, под косыми углами расширяя дырку, в этот раз бетон начал поддаваться, и я добил его и очистил до прутков арматуры. Вытянув левую руку вперед, я ухватился указательным и средним пальцами за пруток и решил подтянуть свое тело вверх. Как только я это сделал мое лицо напряглось, скулы вздулись, шея вытянулась, как струна. На тыльной стороне ладони появились вены, они были похожи на червей, ползущих по моей руке. И вдруг мои пальцы соскользнули, и я упал на холодную землю. В этот момент нога начала болеть. В мою голову ударил свинцовый колокол, по всему телу бегали мурашки, как муравьи в муравейнике. Мои глаза вылезли из орбит, я начал тяжело дышать, и мои клубы пара начали превращаться в облачко ледяных кристалликов, искрящихся в тусклом свете, который попадал внутрь. И мне казалось, что на мою шею намотался морозный, скованный из стали шарф, который затянул меня и не давал дышать.

Я начал потихоньку натягивать штанину кверху, и я был в отчаянии. Отек на ноге начал ухудшаться, что мне делать, я не знал, но боялся одного: как бы мне не пришлось ампутировать правую ногу. Но у меня не было ничего, ни ножа, ни болеутоляющего, ни нити, ни иглы, чтобы закончить операцию по ампутации голени.

Я всю ночь не спал, хоть и боль была терпимой. Мне казалось, если я усну, то, возможно, уже не проснусь. Мороз сковывал меня, и я то и дело дул на руки изо рта паром и ладонями обтирал руки от кистей и до плеч. Вдруг я прислушался и услышал шаги, а затем увидел ее физиономию, она появилась наверху и кинула в меня полуторалитровую бутылку с водой. Бутылка летела мне прямо в лицо, но на секунду я успел отвернуться, и бутылка упала прямо в трех сантиметрах от моей головы.

— Попей, сынок! — крикнула она.

— Спусти мне веревку и выпусти меня отсюда! — закричал я во все горло.

— Ты порезал старую больную женщину, поэтому должен выбраться сам на волю, — в ответ спокойно произнесла она.

— Если я сам вылезу, я вырву все твои золотые зубы и сделаю из них себе запонки! — я сорвался на нее в истерическом крике.

— Это мое воспитание, сын, выбирайся сам, — опять она это сообщила как ни в чем не бывало.

И я слышал, как она начала уходить. Я слышал, как хрустит снег у нее под ногами.

— Постой! Подожди! — снова закричал я.

Она остановилась и вернулась ко мне. Я тяжело дышал, смотря в ее глаза.

— Я согласен стать твоим сыном, согласен на все, только выпусти меня из этой бетонной могилы! — из последних сил закричал я.

И я вам скажу, что это я сделал искренно, потому что почувствовал, как слезы брызнули из моих глаз.

— А я тебе не верю, сынок, — шепотом произнесла она.

Ее ядовитый шепот, как жало осы, впился мне в ухо и как будто кислотой разлился по всему лицу. Горели щеки, жгло глаза, а в виски как будто врезался град из скальпелей. Я чувствовал себя подобно угодившей в бутылку пчеле.