Маргарита Ардо - Новая жизнь Нефертити

Мадам Беттарид толкнула с таинственной улыбкой дверь, обозначенную табличкой: «Laboratoire».

— Я бы отдала всё на свете, чтобы оказаться здесь в твоём возрасте, — шепнула мадам Беттарид, потянувшись по обыкновению пальцами к моему запястью.

Но я успела как бы невзначай отвести руку. Хватит! Та будто не заметила. С улыбкой первой леди она направилась к оторвавшейся от компьютера розовощёкой женщине лет сорока. Взлохмаченное каре неопределенного цвета, на переносице очки, как печать докторской степени. Из-под белого халата торчали мятые бесформенные брюки. До удобства тапочек растоптанные мокасины из красной замши и слегка присборенные зеленоватые носки вопиюще заявляли, что внешность не главное. Я улыбнулась и перевела взгляд на шкафы, медицинское оборудование за стеклянной перегородкой; стеллажи, цветные графики на стенах и тонкие пластины мониторов на рабочих столах.

— Oh, bonjour, Catherine, mademoiselle! — радушно поприветствовала нас женщина-учёный.

Подражательницу Эйнштейну звали мадемуазель Николь Дефи, и она была заведующей отделения исследований. Моего французского хватило лишь на взаимные экивоки, но мадам Беттарид снизошла до роли переводчика.

— Вы как раз вовремя! — возбуждённо говорила мадемуазель Дефи. — Мы собираемся поместить свежую мумию из Амарны в камеру МРТ! Невероятно захватывающе!

— Из Амарны, столицы Эхнатона? — поразилась я.

— Да-да! В последнее время отношения с Каиром сложились натянутые, они бы и не хотели делиться, но у них просто нет такого оборудования, поэтому куда деваться.

Мадемуазель Дефи выдала нам маски, перчатки, халаты и провела за стеклянную перегородку.

Мумия! Настоящая! Неужели я вижу её своими глазами так близко? — не могла поверить я.

Внутренний голос напомнил о саркофаге и о необходимости быть собранной, но интерес невозможно было отключить. Интерес — это то, что живёт внутри нас и не поддаётся логике.

Нам либо интересно, либо нет. У меня же, так долго мечтающей прикоснуться к настоящей истории, загорелись глаза. Кто говорил, что мумия — это страшно?

Как рассказала Николь, лежащая в позе эмбриона высохшая женщина перед нами не была мумией в традиционном понимании. Без процедуры бальзамирования песок и жара так высушили тело, что оно сохранилось не хуже, чем тщательно обработанные тела царей и цариц.

Неживое лицо без капли энергии поражало безжизненностью, как разбитый черепок или солома. Но волосы смотрелись иначе — множество смоляных кос, оплетающих голову.

— Почему они не разложились? — спросила я.

— Судя по лабораторным тестам, волосы экземпляра 23, как и у остальных, тщательно смазаны животными жирами. В Амарне было найдено обширное захоронение, на котором бедноту просто заматывали в тряпку и зарывали в песок. И это парик, — пояснила Николь через мадам Беттарид.

— Парики были в моде, я знаю, — кивнула я, — но ведь ей три тысячи лет! Почему он так хорошо сохранился?

— Феномен. Состав масел и жиров очень интересный. Думаю, он всему виной. Такие масла были основой для благовоний, всем хотелось быть красивыми, чтобы хоть чем-то блеснуть после смерти, если больше нечем, — рассудила Николь.

— Возле неё не было вещей? Ни амулетов, ни ушебти [23] Ушебти — статуэтки, изображающие умершего в традициях захоронений Древнего Египта (прим. автора) ? — уточнила я, приближаясь к мумии.

— Совершенно верно, перед нами обычная рабочая, у которой не было денег на сколько-нибудь приличное захоронение. Волосы — её главное богатство, — показала, осторожно коснувшись пальцами в перчатках экземпляра, — и они явно не носились при жизни.

— Волосы, — задумалась я, вспоминая мистику Египта. — Бедняжка хотела понравиться богине Хатхор в загробном мире.

— Мы тоже склоняемся к такому же мнению.

— Но в Амарне были запрещены иные боги, кроме Атона, — заметила я.

Катрин с улыбкой знатока просто продолжала помогать нам с переводом и не вступала в диалог.

— О-ля-ля, простые люди, им не было дела до больших богов, — вскинула руки к потолку Николь. — Сказано было поклоняться новому богу, они поклонялись, но в набедренных повязках прятали амулеты старым. Никому не хотелось потерять голову в мире этом, но и в загробном этой даме хотелось предстать красоткой.

— Чтобы Хатхор смилостивилась и подарила бы потом счастье в любви, — поняла я.

И снова вспомнила о словах Лембита про богов под прикрытием. Всё-таки он очень умён.

— Может, на том свете бедняжке и повезло, но мы на этом, — сказала Николь. — Приступим.

Двое помощников разместили скрюченное тело на сверкающую белизной простыню аппарата МРТ. Спустя минуту мы увидели на экране монитора голубоватые кости на тёмном фоне.

— Видите, — тыкала ручкой в экран Николь, — традиционная картина, мы уже не первый раз наблюдаем. Утолщение в суставах, сплющенные позвонки говорят об изнурительной работе. Наша мумия таскала что-то тяжёлое очень долго, возможно десятки лет.

— При строительстве новой столицы для фараона?

— Разумеется. Все экземпляры, которые нам доставили, имеют похожие повреждения позвонков, костей и следы частых переломов. Вот как здесь: перелом пальцев руки и явные последствия трещины в рёбрах.

— Её били? — ужаснулась я.

— Нет, — мотнула головой Николь. — Наверняка уронили что-то тяжёлое. Видите угол перелома? Такие повреждения имеют место, когда что-то падает сверху. К примеру, каменный блок.

— Бедная, — затаила дыхание я.

— Выстроить город мечты для фараона меньше чем за десяток лет было непросто, — добавила мадам Беттарид.

— О да, а сколько там захоронено подростков, с малых лет ничего не знавших, кроме этой стройки! Парочку мы тоже исследовали, — сказала Николь.

А затем рассказала, что судя по накопленным углеводам в тканях древние жители Амарны питались в основном пищей скудной: ячмень да пшено. Простые строители солнечного великолепия отчаянно недоедали. Мне вспомнились фрески с изображениями роскошных пиров Эхнатона и Нефертити: горы фруктов, дичь, вина, цветы, бесконечные подношения на праздники и ежедневные со всей страны — на жертвенники храма Атон, коих было тысячи. Пищу молчаливо поглощало солнце, тогда как за стенами храма такие, как эта египтянка, страдали от голода. Вот и фараон-гуманист, реформатор! Не похоже, чтобы правящая элита и сам Эхнатон вместе с супругой хоть сколько-нибудь думали о людях.

— И не стоит говорить о том, что фараоны просто мыслили иначе, — продолжала Николь. — Для сравнения: недавно открытый археологами возле пирамиды Хуфу в Гизе городок для строителей и масса обнаруженных папирусов показали, что строили её не рабы, а свободные люди, кормили их отменно, строители гордились, что возводят памятник в вечность. «Друзья Хуфу» — название только одной из бригад, складывающих блоки на пирамидах. Совсем другая атмосфера царила на стройке Ахетатона.