Маргарита Ардо - Новая жизнь Нефертити

Я обернулась: Макаров скалился, чем-то довольный. Полицейских на горизонте больше не было…

Сумерки быстро оседали над Карнаком, стало прохладнее. В храме не осталось ни одного туриста, а съёмки продолжились. Несмотря на то, что моя задача была проста: следовать за процессией, наблюдать с величием королевы за тем, что происходит, останавливаться и ждать новых указаний, напряжение нарастало.

Я пыталась отвлечься в минуты «перекура», касалась ладонью тысячелетних стен. Под кожей ощущались иероглифы, вокруг вырастали к темнеющему небу из подсветки и каменных плит сто тридцать четыре колонны гипостильного зала эпохи Сети Первого. И это было невероятно, если бы не было так жутко. Парадоксальное чувство!

В один из перерывов я вновь почувствовала взгляд и оглянулась. Мадам Беттарид наблюдала за мной, как и бóльшую часть времени, словно все остальное её не интересовало. В фиолетовых сумерках её глаза терялись в пятнах теней, как два провала. Меня передёрнуло.

Устав от ожидания страха, раздражённая этим приклеенным взглядом, я направилась к ней:

— Мадам…

Она неопределённо махнула рукой.

— Дамира, я сейчас не настроена говорить. Обо всём после съёмок.

Я скрестила руки на груди и пропустила её слова мимо ушей.

— Ну, я тоже не была настроена лететь сегодня в Египет без запасного белья и зубной щётки, однако я здесь.

— Ты ни в чём нуждаться не будешь, как я уже сказала. И вообще осознаешь ли ты, Дамира, что обстоятельства сильнее нас? — скривилась мадам Беттарид.

— Какие? — я упрямо склонила голову.

— Этот полицейский преследует меня, поэтому и тебя бы в покое не оставил. Везде суёт свой нос. Однажды он допытывался о предметах из моей коллекции, задавал совершенно неуместные вопросы, я пожаловалась в управление. Он был наказан, но не успокоился. Личная неприязнь, месть мелочная и отвратительная.

— Карма? — усмехнулась я.

Она посмотрела на меня с удивлением, и я процитировала её же фразу:

— …только она создаёт безвыходные ситуации.

Мадам возмущённо повела плечами.

— Oh, mon dieu! [26] О, Боже мой (франц.) О чём ты говоришь? Москиты нам тоже досаждают, но не имеют ничего общего с кармой, просто мелкий гнус. Этого флика уволят в ближайшее время, гарантирую.

— Зачем же мы бежали из Парижа?

— Днём раньше-днём позже… И мы не бежали, мы сделали то, что целесообразно и эффективно. Если тебе так тяжело даются подобные импровизации, я готова добавить компенсацию к твоему гонорару. Ты удовлетворена?

— Нет.

Где-то совсем рядом закричала ночная птица.

— А кем вы были в прошлой жизни? — спросила я мадам Беттарид в лоб.

Та опешила, поправила чёлку.

— Какой странный вопрос.

— Разве? Я думала, у нас с вами двустороннее, доверительное общение, вы ведь так говорили?

— Да.

— Согласно вашей логике, ничего не случайно. Вы помните, что сказали мне это?

— Конечно.

— Оглянитесь, вас окружают представители из восемнадцатой династии: Тутанхамон, Эхнатон и я, двойник Нефертити. Наверняка, и остальные отметились. Кстати, вас тоже увлекает эта эпоха, вы тратите столько денег на клип, хотя можно было просто под Эйфелевой башней за руку с Финном прогуляться и тоже выглядело бы неплохо для популярной песенки, не так ли? Так кем были вы?

Она моргнула. Я смотрела на неё в упор, понимая, что больше не могу, мои нервы на пределе. Лембит не говорил, что я должна быть рыбой.

Мадам ответила глухо и почти враждебно:

— Я расскажу тебе. Позже.

В рупор раздался голос режиссёра, созывая всех на площадку. Один из его помощников, всё тот же крепкий француз выловил меня и поманил к искусственному свету прожекторов.

На густом египетском небе зажглись звёзды, ярче включилась подсветка. Всё стало ещё величественней и мистичней. До дрожи.

Фёдор объяснял мне, что делать, а я стояла и с волнением думала о том, что поставила на верную карту. Это Лембит заставил мадам Беттарид нервничать, а не она его! А значит, надежда есть. Только бы успел…

Все разошлись по местам, и вдруг выключился свет. Гипостильный зал провалился в абсолютный мрак, моё сердце ухнуло. На тысячную долю секунды мир поглотила тишина, пока не плёснуло животное в водах Нила. В моём воображении мелькнул образ крокодила, как страх во плоти. Люди загалдели, зажглись фонари мобильных телефонов, кто-то побежал разбираться. Я стояла, прислонившись ладонями к колонне и молилась, словно она могла меня защитить.

Электричество включилось так же внезапно, как и погасло. Прямо перед моими глазами оказался иероглиф «Ка». Я прочитала его на автомате и замерла, поражённая. Оно означало на древнеегипетском «двойник». Слово, о котором я так много думаю!

Режиссёр смачно выругался и снова принялся раздавать указания в громкоговоритель, сбив меня с мысли. По небу пролетела небольшая птица, наверное, ночной дупель, а тень ответа на мой вопрос осталась где-то рядом. Память подсказала, что птица с головой человека в иероглифике означает «Ба» — душа. Словно вторая подсказка…

Начались съёмки, и я вновь пошла, окружённая жрецами, по коридору под небом вдоль стен и колонн, испытывая трепет, как королева Англии перед коронацией… Тут же вспомнилось, что только три женщины за всю историю Египта были коронованы и стали фараонами: Хатшепсут, Клеопатра и… Нефертити. Надели мужские короны, накладные бороды и спрятали грудь, чтобы взойти на трон. Они не согласились на меньшее.

На два с половиной года после смерти мужа Нефертити перестала быть прекраснейшей из прекрасных, взяв имя мужчины-фараона Нефернеферуатон. Но никто не знает, куда она исчезла. В молчании о сгинувшей трон был передан девятилетнему Тутанхамону.

Тем временем наша процессия остановилась. Я подождала, считая секунды, как велел режиссёр. И вдруг забили барабаны, грянула музыка. Из-за необъятных колонн выступили едва одетые девушки с цветами в руках и разрисованными под древнее тату телами. Зажглись масляные светильники, затрепетал огонь, споря с осветителями, будто реальная мистерия вытеснила фальшивые съёмки.

«Что-то случится, что-то случится» — отбивало моё сердце, повторяя рисунок барабанных дробей.

«Жрецы» повернулись ко мне лицом и с поклоном расступились. Камеры нацелились на трёх девушек. Золотые маски скрывали их лица, а украшения при движениях отражали блики огней. Барабаны зарычали. С восточным зноем прозвучали струнные инструменты, вступил орган и я с изумлением узнала в музыке замысловатую аранжировку Kyrie eleison. Знакомую мелодию, но другими словами запели «жрецы».

К пляшущим, едва одетым девушкам присоединились молодые люди. Танец раскладывал на плитах причудливые рисунки теней, будто в самом деле танцоры явились, как в древности, развлекать богов.