Маргарита Ардо - Новая жизнь Нефертити

Начинается ритуал? Я похолодела, голова закружилась. Захотелось сбежать.

Прожекторы уронили столпы света в сторону капители, и моё сердце дрогнуло — в ярко освещённой фигуре мужчины, вышедшей из неё, я узнала Эхнатона. Того самого — из видения!

Идеальный торс, широкие плечи, корона с уреем, золотой пектораль на рельефной груди, золотой набедренный пояс и длинная мужская юбка из льна. Дыхание застряло в моём горле. Оживший фараон со скипетром и анкхом в руках приближался ко мне. Царственно. Торжественно. Горделиво.

Нет, этого не может быть! Попытки убедить себя, что это актёр в гриме, проваливались. По спине потекла капля холодного пота. Девушки продолжали кружиться, жрецы пели. В моих висках застучало. В дымке жёлтого света ко мне подходил фараон, а в моей голове всплывали сцены из той ночи. То он, то Финн надо мной. Мои ноги стали ватными.

«Это актёр… — твердила я себе. — Это съёмки».

Дрожь крупными волнами пробежала по телу. На мгновение удлинённое лицо Эхнатона показалось слишком непроницаемым, но глаза его блестели. Фараон встал и поднял руки в знаке адорации, повернув ладони ко мне. Его тёмные глаза смотрели так, словно вцепились в нутро.

Вдох. И вновь то самое чувство — узнавание, словно с щелчком кто-то взломал мою память.

Воспоминания закрутились быстрее танцовщиц вокруг. О том, что моя любовь к нему закончилась ничем; о том, что не мне он подарил чудесный пруд с лотосами; не со мной катался на лодке в Южном дворце Амарны и не меня называл «очень-очень любимой женой», а чужестранку Кийю, которую я ненавижу. Горечь проступила на нёбе. Напряжение достигло апогея. Я не чувствовала ног.

— Эхнейотн [27] Есть версия, что так реально звучит имя Эхнатон на древнеегипетском языке (прим. автора) , — вырвалось у меня.

Фараон поднял руки и… сорвал с себя лицо. Передо мной стоял Финн. С резиновой маской.

— Ты… — только и произнесла я.

Над головой прожужжал дрон. Кто-то подал ему микрофон. Финн просиял и запел свою дурацкую песню.

В моих глазах потемнело. Я упала в обморок.

В ватной тишине шелестели голоса на русском, французском. Слух выловил из сумрака:

— Молодец, у тебя получилось.

— Э-э, Катрин… Она точно в порядке? — голос Финна.

— Будет.

Прилив гнева и резкий запах в нос одновременно заставили меня раскрыть глаза. Под плечи поддерживали чьи-то ладони. Вокруг те же колонны, звёздное небо, подсветка. Золотые маски, жрецы в тумане. На заднем фоне иероглиф Ка, будто насмешка. И Финн рядом. Я отдёрнулась от него, оперлась рукой о тёплую плиту. Начала садиться. Мир обретал обычные черты.

— Малышка… — сочувственно прокурлыкал Финн и склонился надо мной.

— Пошёл вон! — крикнула я, и сил прибавилось.

— Видишь, она в порядке, — заметила вполголоса мадам Беттарид.

Финн с вытянутой физиономией заглядывал мне в глаза, словно ему было не всё равно.

— Звезду уберите отсюда! — повторила я громче.

Этот идиот пыхнул обидой. Даже смешно. Кто-то помог мне сесть. Твёрдый камень за спиной — опора куда лучше сомнительных рук.

Вокруг было слишком много людей. Они кружились, галдели, суетились, как цветные стёклышки в калейдоскопе. Разбить бы и выбросить. Рядом появилось лицо Ромео, слегка расплывчатое, но озабоченное. Он протянул мне бутылочку с водой.

— Дамирчик, попей. У тебя обезвоживание, наверное.

— Нет.

Я попыталась на нём сосредоточиться и сесть прямо, а лучше встать. Ненавижу быть слабой!

Ромео коснулся моей руки. В голове, как в видеоклипе, заплясали расплывчатые пятна — нарезка непонятных образов и картин. Я закашлялась, всё исчезло. Зрение стало нормальным, даже ярче, чем было. За фигурами танцовщиков и операторов просматривалась гордо оскорблённая фигура Финна в жёлтых снопах света от прожекторов. Даже сейчас играет на публику, предатель! Надо было слать звезду ещё дальше!

Я перевела взгляд на мулата в таком же едва намеченном одеянии, как и остальные, золотая маска висела на шее, но на меня смотрели глаза телячьи, добрые, немного испуганные.

— Ромыч, ты не Тутанхамон, ты лучше. Не верь этим бредням, — сказала я.

Взгляд выловил за спинами торжествующую улыбку мадам Беттарид. Странно! Но мне не до неё.

Голова кружилась, во рту было мерзко, по телу разливалась слабость. Вода была кстати.

— Дамирчик, ты переутомилась… И жара… — в замешательстве пробормотал Ромка.

— И козлы, — проворчала я. — Кругом сплошные козлы. Не ты, Ром. Подай руку.

Едва я поднялась с его помощью, подскочил из темноты, пружиня телесами, бегемот с рупором в руке. Фальшивая улыбка, лицемерное сочувствие, разъехавшаяся на одной пуговице на необъятном животе гавайская рубаха.

— Дамирочка, как ты? Продолжать сможешь?

Всякая чушь и дрянь лезла голову, я встряхнула ею, надеясь, что перестанет штормить, и ответила:

— Вряд ли. Я ухожу.

— Куда? — поинтересовалась мадам Беттарид таким тоном, словно её происходящее забавляло.

— В номер.

— Но ты не можешь! Мы не закончили! — возмутился режиссёр.

— Могу. И не заставите.

Хотелось рубить с плеча, говорить наперекор, а потом хоть потоп. Если оно вообще подразумевается для меня, это «потом». Осознание, что мной играют грязно и подло, пользуются, как куклой, превозмогло все разумные доводы. Стало наплевать на контракт и на осторожность. Я просто не могу больше делать вид. С меня хватит!

Услышав мои слова, Финн приблизился всё с той же миной оскорблённого в лучших чувствах. Мотнув подбородком в его сторону, я сказала погромче:

— Если звезда подойдёт ко мне ближе, чем на метр, не ручаюсь… за целостность персонажа.

— Дамира, — внезапно изменился в лице и прорычал мсье Фёдор, — это не профессионально! Прекратить истерику! Сейчас же! — Но взглянул на мадам Беттарид и смягчился. — Полчаса отдохни, приди в себя и продолжим. Нужно выпить? Водку? Успокоительные?

— Идите к чёрту! — фыркнула я и шагнула к выходу.

— Дамира, — мне на плечо легла женская рука.

— Мадам Беттарид? — усмехнулась я, отстраняясь. — Я не буду вас слушать! Достаточно было! Я ухожу!

— У тебя контракт! Забыла? — рявкнул режиссёр.

— Пойдёте в суд? Идите! — заявила я. — Мне не страшно. Где Макаров? — спросила я у Ромы. — Я хочу забрать паспорт.

Рома недоуменно пожал плечами.

Бунт Нефертити в сценарий не входил, — не только Ромео, все оторопели. И несмотря на то, что меня вело куда-то в сторону, словно после бутылки виски, я направилась решительно к центральному выходу. Прости, Карнак, и ты, Рамзес Великий, что стали свидетелями этого безобразия! Я вернусь к вам потом. Одна. Без лицемерия под ручку.

Десять колонн позади, и свора опомнилась. Меня нагнали двое твердолобых охранников. Хотелось зажмуриться и превратиться в дым у них на глазах. Финн обежал обоих, преградил мне дорогу.