Маргарита Ардо - Новая жизнь Нефертити

Я не помню всё, — понимала я, — но что помню, то сделаю. И да поможет мне Бог!

В саркофаге останков не было, уверенность вместе со сквозняком осела в моей голове и подтверждения не требовала. Лёгкая дрожь пробегала по моему телу, но она не мешала, лишь подстёгивала. Я взяла обломок камня и нацарапала как могла «ложную дверь» на западной стороне для Ка. Это заняло много времени, но я знала, что до рассвета успею.

Я поставила перед выцарапанным контуром выцарапанной двери масляный светильник и выложила воду и хлеб, разложила на камнях персики, финики, инжир и жареную утку. Поставила бутыль с вином, омыла водой руки. И сказала, обращаясь к невидимому:

— Здравствуй, Ка, питайся моими дарами! Отведай Ка инжира, и персиков, и утки, испей Ка вина, вкуси Ка хлеба. Пусть твоя Ба, где бы она ни была, и сердце Иб, знают, что память о тебе живёт. Я буду помнить о тебе так же, как о моих родителях, как о моём дедушке и бабушке, которую я совсем не знала, ты останешься в моей памяти, обещаю!

С волной мурашек на руках, похожей на ответ, я отломила по кусочку от всего, что лежало перед светильником и произнесла по очереди десять имен по порядку: Нефертити, Нефернеферуатон Мэри Уа-эн-Ра и так далее, каждому воздавая почести. Я не помнила и двадцатой части правильных слов из ритуалов Книги мёртвых, лишь намёки, но осознала, что это было не важно, важен был трепет в душе и искреннее желание помочь, которые со стороны могли бы показаться сошествием с ума. К счастью, меня никто не видел.

Я села на колени и провела светильником по воздуху, проговорила торжественно:

— О Ка великой супруги царской Нефертити, да жить тебе в вечности и в бесконечности… Божественная Богиня Нут питает тебя силой и радостью, змей Апоп будет повержен и пройдёшь ты через четырнадцать холмов загробного мира в Аменти, и я проведу тебя, не бойся, чтобы ты не оступилась. Господи, помоги душе этой, помоги сущности, которая сокрыта здесь, улететь свободно, отпусти её! — память подводила и приходилось импровизировать. — «Пусть твоя душа поднимется вверх перед ликом Бога, после того, как обнаружится, что она была чиста, когда была на земле. Пусть ты предстанешь перед Владыкой Богов. Пусть ты прибудешь в округ Богини Маат-Истины. Пусть ты поднимешься на свой престол подобно Богу, одаренному вечной жизнью. Пусть ты излучаешь свет подобно сонму Богов, которые обитают на небесах. Пусть ты станешь подобной бессмертным [39] Перефразированный отрывок из Египетской книги мёртвых. ».

С полузакрытыми веками я говорила и говорила, больше не текст самой Книги мёртвых, а вольный её пересказ. Мне было плохо, одиноко, тоскливо, подкатывало комом отчаяние к горлу, будоражили мысли, что всё напрасно; тело затекало, болело, чесалось, просило отдыха. Голова кружилась, световые пятна мерцали и вспыхивали перед глазами, а я не позволяла себе прерываться. Даже в папиных сказках только полная отдача приносила дары. Я не имела права смалодушничать и отступиться. Хоть мне никто ничего и не обещал.

Возможно, порой я засыпала или меня накрывали видения. С древними храмами, распростёртыми под солнцем, священными прудами и белым городом, с эмоциями предательства и желанием мести, с мукой рождения детей и радостью, а затем отчаянием, с лицами, животными, звёздами и огромной луной над пустыней, с узкими белыми стягами на башнях и пожирающей всё темнотой.

Я возвращалась в реальность, и мой произвольный транс переходил в молитвы. И я знала: не важно было, что я предлагала древней душе имя более современного Бога, потому что свет исходил от любого. Света не хватало сущности, замурованной тысячелетиями в этой холодной, пустой камере, в этом суть.

Ноги болели всё сильнее, в небольших перерывах я на четвереньках подползала к завалу и проверяла палец Лембита. Тёплый! Тёплый! Тёплый… И это значило, что я буду продолжать мою всенощную до тех пор, пока держусь, словно так я продолжала его жизнь. И мою. И явления, которого давно не существовало для живых. Никто не знает, поможет ли это на самом деле, изменит ли хоть что-то. Я поручила всё себе сама, не зная о результате, только надеясь. Я следила за дыханием, считала выдохи…

Светильник погас. Я продолжила молиться до тех пор, пока совершенно обессиленная, не уснула прямо на камнях.

Разбудил меня шёпот.

Плотно обступающая темнота была наполнена запахами католической службы: свечи, воск, ладан. Лембит открыл глаза и на мгновение испытал ужас — над ним простиралась каменная плита. Он умер и его отпевают?!

Лембит упёрся в плиту ладонями. Безрезультатно. Стал щупать то, что сбоку. Камень пористый, длинный. Саркофаг?! Лембит заворочался и вдруг правая рука провалилась в пустое пространство. А он вспомнил всё, что было до блэкаута: Дамиру, магические печати, обвал, сильный удар в солнечное сплетение, который выбил дух. И свои мысли: «Дамира, не спать…». Или слова?

Темнота настораживала. Тишина — ещё больше. Сколько он пробыл в отключке? Пару секунд, наверное. По ощущению было так. Лембит прислушался к темноте, позвал отчего-то громким шёпотом:

— Дамм…, Дамира! — Звук его голоса прозвучал слишком резко, громко, словно в пустой комнате внезапно включили радио.

Ответа не последовало. А если она тоже под обломками? Чёртовы египтяне!

Лембит ещё раз с усилием упёрся в плиту. Бесполезно. Вспомнился курс по технике поведения в завалах после взрыва. После участившихся терактов им регулярно проводили такие. Спец из спасателей говорил: «Если вас завалило в здании, попробуйте обнаружить лаз между плитами, обломками мебели, но будьте осторожны — не пораньтесь об арматуру. Кроме того, собственными движениями вы можете вызвать новое смещение плит. Иногда лучше ждать спасателей». При мысли о тех, кто остался за пределами гробницы, Лембит скривился. Спасатели… с пулемётами. До утра ещё целая вечность, надеяться можно только на себя.

Рука нащупала аккуратно края обломка и вырвалась на свободу. Торсу сбоку тоже ничего не мешало. Нащупал усыпанный крошкой и пылью пол. Дальше и дальше. Левую ногу что-то сдавливало, но судя по ощущениям, она была цела.

«Проблемы буду решать по одной», — сказал себе Лембит.

На всякий случай придерживая ладонями плиты, он принялся сползать ниже — к обнаруженной пустоте справа. Напомнил себе извивающегося червяка. Шелест сыплющегося песка, как сигнал тревоги. Сейчас всё обрушится снова! — мелькнуло понимание.

Рывком Лембит выдернул левую ногу из плена, вскрикнул от боли, порвав и штанину, и кожу. Но смог перекатиться к ступени шахты, чуть не приложившись лбом о породу. Дёрнулся вверх. Вовремя! Еле различимое в темноте нагромождение плит и блоков издало свист, скрежет и пришло в движение.