Донато Карризи - Дом голосов

— Вы бы стали рисковать жизнью сына без веской на то причины? — вдруг вспылила Уолкер.

— Конечно нет, — отвечал Пьетро с явной неохотой. — Но что вы хотите этим доказать?

— Только то, что они бежали от более серьезной опасности, может оправдать поведение родителей Ханны во время болезни дочери.

— Вы имеете в виду чужих? — усмехнулся Джербер. — Не было никаких чужих. Родители Ханны бежали от самих себя и от общественного мнения. По отношению к своему ребенку возможен самый безудержный эгоизм, достаточно назвать его любовью.

Сам Пьетро хорошо это знал, испытал на своем опыте, от собственного отца.

— А что вы скажете о девочке из сада?

— То, что Ханна уже в детстве слышала голоса… Увы, как все шизофреники.

Надо было прислушаться к суждению Сильвии, та раньше их обоих поставила диагноз, выявила патологию Холл. Теперь он влип, связался с сумасшедшей иностранкой, даже не зная, на что та способна.

…На суде это не было доказано, но полиция подозревала, что Ханна Холл намеревалась похоронить младенца живым…

— Значит, по вашему мнению, все сводится к наличию воображаемой подруги? — спросила Уолкер, которую его объяснения явно не удовлетворили.

— Белокурая подружка в белых сандалиях и в платье с желтыми пчелками: ею Ханна хотела бы быть, но не была, — обычной девочкой, такой, как все. Этот образ создала психика Ханны, чтобы ей не приходилось в одиночку противостоять реальности, — настаивал он на своем, слегка раздраженный.

— Какой конкретно реальности?

— А вот какой: Ханна всегда знала, что виновна в гибели Адо, но иногда лучше, если истину нам откроет кто-то другой.

— Не Ханна Холл ищет уловки, чтобы ускользнуть от реальности, доктор Джербер… Но вы сами.

— Можно узнать, что вас так пугает в этой женщине? Почему бы вам не объяснить, по какой причине вы до сегодняшнего дня утаивали от меня эту запись…

Уолкер ответила не сразу.

— Ладно, — наконец сдалась она. — У меня была сестра, двойняшка, ее звали Литц.

— При чем здесь это? И почему «была»?

— Потому, что она умерла в восемь лет от острого аппендицита.

Пьетро Джербер издал короткий смешок.

— Вы действительно думаете, что…

Коллега не дала ему закончить фразу:

— Хотя дело было зимой, Литц похоронили в ее любимом платье: хлопчатобумажном, с желтыми пчелками.

Судья Бальди, облаченная в длинный бархатный халат, расхаживала в тапках у себя дома по гостиной, расположенной на третьем этаже палаццо, выходящего на Арно, у Понте Веккьо. Комната под кессонным потолком была роскошно обставлена. Антикварная мебель, ковры, гобелены и шторы. Столики, этажерки, тумбочки ломились от ценных безделушек, большей частью статуэток и вещиц из серебра.

В семнадцатом веке Бальди успешно вели торговлю и скопили немалое состояние. Несколько поколений наследников жили на ренту, не утруждая себя ничем, тем более работой. Но последней представительнице рода претила праздная жизнь, она освоила профессию и обрела свой путь в реальном мире.

До того как осесть в кабинете по делам несовершеннолетних, Анита Бальди была социальным работником «на земле», не боялась запачкать руки и приобрела немалый опыт в расследованиях. Выросшая в роскошных апартаментах, она ходила по убогим квартирам, баракам, настоящим кругам ада, которые язык не поворачивался назвать «домом». Все для того, чтобы найти детей, терпящих бедствие, и спасти их.

Пьетро Джербер оглядывался вокруг, спрашивая себя, правильно ли он поступил, явившись в столь поздний час спросить совета у старой знакомой. Он вкратце поведал Бальди о событиях последних дней, не упомянув пока что Ханну Холл. Теперь сидел, выпрямившись, в обитом парчой кресле, все еще слишком напряженный, чтобы откинуться на спинку. Он пришел просить об одолжении.

Судья приблизилась, протянула стакан воды, который попросил Пьетро.

— Очевидно, твоя коллега поддалась внушению.

— Тереза Уолкер — специалист с именем, она проводит такую работу много лет, — возразил он, пытаясь оправдать и свои действия. — Прежде чем принять пациентку, я посмотрел данные на сайте Всемирной ассоциации психического здоровья.

— Это ничего не значит: ты сам говоришь, что она в летах.

— Ей за шестьдесят, — уточнил Джербер.

— Может быть, в собственной жизни она дошла до такой черты, что испытывает потребность услышать некоторые вещи… а пациентка этим воспользовалась.

Джербер до сих пор не брал в расчет подобные чувства, может, потому, что ему самому было тридцать три года. Но поскольку Бальди приближалась к семидесяти, ее объяснение звучало правдоподобно.

— Если бы я была более ранимой и мне бы сейчас сказали, что человек, которого я потеряла много лет назад, вернулся, пусть даже как призрак, это бы меня утешило, — заключила судья.

— Значит, по-вашему, Уолкер попалась на крючок?

— Тебя это удивляет? — ответила Бальди, присаживаясь на один из диванов. — Мир полон обманщиков: медиумов, магов, оккультистов… Они наловчились раскапывать сведения о людях, включая самые интимные подробности, даже те, которые, как мы полагаем, окутаны непроницаемой тайной. Иногда им достаточно порыться в нашей мусорной корзине. Это они используют, чтобы плести интриги, даже не слишком замысловатые, опираясь на самый простой постулат: любой поверит в то, во что ему нужно поверить.

— Обычно такие мошенники пытаются вымогать деньги, но что движет моей пациенткой, какой у нее мотив? Честно говоря, я просто не вижу такового…

— Эта женщина психически нестабильна, ты сам сказал. По-моему, она прибегла к обману, чтобы обратить на себя внимание, найти утешение… В конечном итоге мысль о том, что она может манипулировать кем-то, дарит ей огромное наслаждение. Чтобы достичь цели, Ханна Холл включает в свои рассказы подробности личной жизни работавших с ней психологов.

— Как мы наблюдаем ее и слушаем, так и она наблюдает и слушает нас. И главное — копит знания.

Рано умершая сестренка Терезы Уолкер, его кузен Ишио или тот факт, что в яслях Марко детям привязали колокольчики к щиколоткам. Хотя появление книги сказок, с помощью которой было распутано дело Эмильяна, до сих пор оставалось тайной, его ничем нельзя было объяснить: Джерберу в голову не приходило говорить с Ханной Холл об этой своей экспертизе.

Размышляя об этом, психолог сделал глоток воды и поставил стакан на стеклянный столик, придвинутый к креслу. Только теперь он обратил внимание, что там лежит рисунок, выполненный мальчиком-призраком в игровой комнате.

Паровозик, преобразившийся в злобное лицо. Монстр Мати, как назвал его Эмильян.

Бальди сохранила рисунок, но не это натолкнуло психолога на определенные мысли.