Донато Карризи - Дом голосов

Этот сад — настоящий лабиринт. Здесь легко заблудиться, говорю я себе. И собираюсь обшаривать его, пока не найдется мамина заколка.

На четвертый день, когда я занимаюсь поисками уже довольно далеко от дома, происходит очень странная вещь. Что-то внезапно бьет меня по лицу. Я торможу, вдавливая пятки в щебенку, оборачиваюсь.

На земле лежит заколка с синим цветком. Откуда она прилетела прямо мне в лицо? Ветер тут ни при чем, на деревьях не дрожит ни единый листик. От изумления я не могу сдвинуться с места. Чувствую, что задыхаюсь, но не в силах сделать вдох.

Я возвращаюсь домой с заколкой, но никому не рассказываю о том, что произошло. Я должна найти объяснение, поскольку чувствую, сама не знаю почему, что в этом моя вина. Пока не знаю какая. Но — моя.

Ночью мне не заснуть. Думаю наутро снова отправиться на то же место. Да, так и сделаю. Ибо невероятно, чтобы это было правдой, так не бывает, просто с ума сойти.

Утром после завтрака я тут же уезжаю прочь. Я помню, где нашла заколку, к тому же на земле остались следы резкого торможения пятками. На этом месте стоит странная тишина. Ни насекомых, ни птиц, ничего живого: будто все земные существа внезапно исчезли. Размышляя, с чего это вдруг, я оглядываюсь и вижу нечто такое, чего вчера здесь не было. Или я не заметила.

На коре дерева кто-то вырезал стрелку.

Я растеряна, смущена. Что еще за шутки? Это все не взаправду. Правило номер четыре: никогда не приближаться к чужим и не позволять им приближаться к тебе. Но я не уверена, что это подстроили чужие. Внутренний голос говорит мне, что они тут ни при чем. А значит, я могу пойти туда, куда указывает стрелка. Смотрю в том направлении: там нет ничего, только деревья. Кладу велосипед на землю, иду проверить, в чем дело. Через каких-нибудь десять шагов нахожу еще один знак.

На этот раз стрелка вырезана на коре персика.

Следую за ней, нахожу третью, на миндале. Потом четвертую, пятую, шестую. Просто охота за сокровищем. Я так разгорячилась, что забыла о страхе. Я молодец, я иду в заданном направлении, и, по правде говоря, меня мало интересует, какая награда меня ждет в конце. Я даже об этом не думаю, может быть, потому, что впервые играю не одна.

Ведь только это и очевидно: стрелки вырезал кто-то другой.

Выхожу на полянку. К моему великому изумлению, последняя стрелка описывает круг.

Что за ерунда? Где мне теперь искать? Я вдруг чувствую себя полной дурой. Надо мной просто подшутили. Вовсе не смешно. Но происходит что-то странное. Я оглядываюсь: такое ощущение, что я здесь не одна. Кто-то наблюдает за мной. Я почти вижу чьи-то глаза, устремленные прямо на меня.

— Эй! — кричу я в густую поросль.

— Эй! — отвечает эхо.

— Выходи!

— Выходи!

— Ты там?

— Ты там?

— Знаю, ты там…

— Знаю, ты там…

Я знаю: там кто-то есть. Эхо отвечает вроде бы моим голосом… но это не мой голос — я почти уверена. Мурашки бегут по спине.

Нужно вернуться к велосипеду. Нужно ехать домой.

Я думаю об этом весь вечер. Сижу за столом, ем овощи, а сама рисую пальцем среди хлебных крошек круговую стрелку, такую же, как на последнем дереве. Мама с папой ничего не замечают. Мою посуду после ужина, а сама не перестаю ломать голову, что означает эта стрелка. Ложусь в постель, но не могу заснуть.

На следующий день возвращаюсь на ту полянку. Руки у меня влажные от волнения. Но я должна пойти до конца, иначе не успокоюсь. Только на одно может указывать этот последний знак. Только это одно и пришло мне на ум. Знаю, это немного глупо, но больше мне ничего не придумать. Я набираю в грудь побольше воздуха и широко раскидываю руки. Потом начинаю кружиться. Сначала медленно, потом все быстрей, быстрей. Кружусь и кружусь, глядя по сторонам. Деревья крутятся вокруг меня, будто карусель на полном ходу. Все пуще и пуще. Еще пуще. Я изо всех сил пытаюсь сохранять равновесие. Поднимается легкий ветерок, развевает мне волосы. Теперь деревья крутятся вместе со мной.

И вот среди стволов показывается лицо.

Я пытаюсь остановиться, но спотыкаюсь и падаю на спину. Звонкий девчоночий смех. У меня сильно бьется сердце, я задыхаюсь от усталости и от волнения. Солнце слепит глаза, но все-таки я различаю, как ко мне приближается какая-то тень. Я быстро вскакиваю на ноги, хотя голова все еще кружится. Наконец я ее вижу.

— Привет, — говорит она.

— Привет, — говорю я.

На ней платьице в желтых пчелках и белые сандалии. Длинные светлые волосы куда лучше причесаны, чем мои, и кожа белая-белая. А я загорела под летним солнышком. Я всегда спрашивала себя, как выглядят другие дети. Теперь я это знаю: они вроде бы не слишком отличаются от меня.

Я понятия не имею, как вести себя в подобных случаях.

— Как тебя зовут? — спрашивает она.

Правило номер три: никогда не называть чужим своего имени.

— Я не могу тебе это сказать…

— Почему?

— Не могу, и все. — Я уже нарушила четвертое правило, хватит с меня неприятностей.

— Ладно, никаких имен.

— И никаких вопросов, — торопливо прибавляю я: в таком случае мне кажется, я не слишком нарушу наш уговор с мамой и папой.

— Никаких имен, никаких вопросов! — соглашается она и подает мне руку. — Хочешь увидеть волшебство?

Я колеблюсь, не знаю, доверять ли ей. Но испытываю нечто такое, чего раньше никогда не испытывала. Страх перед последствиями не так силен, как стремление преступить пределы. Я крепко сжимаю ее руку, иду вместе с ней. Я никогда никого не касалась, только мамы и папы. Странное, новое осязательное ощущение. Для другой девочки это, должно быть, нормально, думаю я непонятно почему, ведь, по сути, я ничего о ней не знаю. А я, просто прикоснувшись к ней, уже чувствую, что изменилась.

Мы внезапно останавливаемся, она поворачивается ко мне и велит:

— Закрой глаза.

Раз я уже дошла до такого, значит могу пойти и дальше, говорю я себе. И подчиняюсь.

— Вот, можешь открыть.

Я так и делаю. Передо мной белый простор. Похоже на снег, но это маленькие маргаритки. Тысячи, миллионы цветов. Я сразу понимаю, что попала в особое, драгоценное место, где, кроме нас, никто никогда не бывал. И раз моя новая знакомая захотела поделиться со мной секретом, значит и я — особая, драгоценная. Мне не хочется произносить это вслух, но слово так и вертится в голове. Я стесняюсь, жду, пока она произнесет это слово.

— Мы подруги? — спрашивает она.

— Думаю, да, — отвечаю я и улыбаюсь.

Она улыбается тоже.

— Тогда давай увидимся завтра…

Завтра, потом послезавтра, потом на следующий день. Мы видимся почти все время. Встречаемся у дерева с круговой стрелой или на поле маргариток. Подолгу гуляем вдвоем, говорим обо всем, что нам нравится. Но, как договаривались, никаких личных вопросов. Поэтому она ничего не спрашивает о маме и папе, и я не хочу спрашивать, где ее дом — хотя во всей округе я ни одного дома не видела — или почему она все время в одном и том же платье с желтыми пчелками.