Донато Карризи - Дом голосов

— Синьор Джербер? — раздался холодный женский голос.

— Да, с кем я говорю?

— Больница Кареджи, отделение кардиологии: убедительно просим срочно приехать сюда.

Слова складывались в его голове и вновь рассыпались, но смысла их Пьетро не постигал.

— Что случилось? — выдавил он из себя, видя, как его панический страх отражается на лице Британи.

— Речь идет о вашем отце.

Неизвестно, почему плохие новости обладают властью все остальное наделять комическими и гротескными чертами. В тот момент нежная Британи с ее пухлыми губами и мягкой грудью показалась ему нелепой. А сам он — донельзя смешным.

Добравшись до больницы, он бросился в отделение интенсивной терапии.

Весть быстро распространилась среди родни: в зале ожидания он встретил дядьев и кузена Ишио. Пришли и знакомые отца, узнать, как он себя чувствует. Синьор Балу пользовался огромной популярностью, многие были к нему привязаны.

Пьетро обвел глазами собравшихся, и все взгляды устремились на него. Его вдруг охватил безрассудный страх, что на нем еще сохранился отчетливый запах Британи, он себя почувствовал легкомысленным и до ужаса неуместным. В момент, когда внезапно отказало сердце человека, который его взрастил, он был с девушкой. Ни в одном из устремленных на него взглядов не было ни тени обвинения, но Пьетро все равно сознавал свой грех.

Судья Бальди подошла к нему, положила руку на плечо:

— Ты должен быть сильным, Пьетро.

Старая подруга готовила его к тому, что все в этой комнате уже знали. Оглядывая собравшихся, Пьетро заметил знакомое лицо, хотя видел его всего один раз, в девятилетнем возрасте. В уголке сидела женщина, которую отец пытался представить ему как-то воскресным днем и которую он отверг вместе с порцией мороженого. Она тихо плакала, избегая его взгляда. Тут Пьетро понял то, чего раньше никогда не понимал: отец вовсе не был безутешным вдовцом, он отказывался создать новую семью не потому, что все еще любил женщину, ушедшую навсегда.

Отец это делал ради него.

Будто плотина прорвалась у него внутри, и нестерпимые угрызения переполнили душу. К нему подошла медсестра. Пьетро подумал, что она собирается спросить, желает ли он попрощаться с отцом: ведь так, кажется, принято? Он уже собирался ответить «нет», настолько невыносимой была мысль о том, что отец по его вине был лишен возможности снова обрести счастье.

Но медсестра сказала:

— Он хочет видеть вас. Пожалуйста, пойдемте, иначе он не успокоится.

Его заставили облачиться в зеленый халат, потом ввели в палату, где его отец лежал, подсоединенный к аппаратам, которые все еще поддерживали в нем едва теплящуюся жизнь. Кислородная маска закрывала лицо, оставляя на виду только глаза, превратившиеся в две щелочки. Но он был в сознании, поскольку узнал Пьетро, едва тот переступил порог. Сразу заволновался.

— Папа, успокойся, я здесь, — проговорил Пьетро, утешая его.

Собрав свои слабые силы, отец поднял руку и пошевелил пальцами, приглашая его подойти поближе.

— папа, тебе нельзя утомляться, — сказал он, подходя к изголовью.

Что еще сказать, даже не знал. Любые слова оказались бы ложью. Подумал, что будет правильно сказать отцу, как сильно он любит его, и нагнулся ниже.

Синьор Балу опередил его, что-то пробормотал, но маска помешала Пьетро расслышать. Он придвинулся еще ближе, и отец с усилием повторил сказанное.

Откровение тяжелым камнем легло на сердце молодого Джербера.

Не веря своим ушам, потрясенный, Пьетро отстранился от умирающего отца. Он и вообразить не мог, что тот выберет именно такой момент, чтобы доверить столь ужасную тайну. Это ему показалось нелепым, неуважительным. Это ему показалось жестоким.

Он сделал несколько неуверенных шагов назад, к двери. Но не он отступал, а удалялась кровать, на которой лежал отец. Словно лодка, плывущая по течению. Будто последним желанием отца было увеличить между ними расстояние. Наконец-то освободиться.

В момент последнего прощания не сожаление увидел Пьетро в глазах синьора Балу , но облегчение. Облегчение безжалостное, эгоистичное. Отец — самый кроткий из всех известных ему людей — избавился от комка непереваренной пищи, который держал в себе на протяжении большей части жизни.

Теперь эта тяжесть досталась Пьетро.

Тонкие струйки дождя, скрещиваясь, наползая одна на другую, скользили по окошкам и ветровому стеклу. За этой ширмой, сотканной из влаги, все казалось тусклым, исчезающим. Огни других машин сливались воедино, вырастали, попадая в фокус, потом пропадали и снова появлялись, будто миражи.

Пьетро Джербер сидел за рулем унылого универсала, сменившего после рождения Марко роскошный ярко-красный «альфа-ромео». Припарковавшись, психолог неотрывно смотрел на смартфон.

На дисплее — письмо Терезы Уолкер с прикрепленным к нему аудиофайлом.

…Мне очень жаль, что я вас в это втянула…

Первый сеанс гипноза для Ханны Холл.

…Когда вы его прослушаете, сразу перезвоните мне: остальное я сообщу на словах…

Пару дней назад, в то утро, когда Уолкер попросила его заняться этим случаем, коллега рассказала, что пациентка вдруг начала кричать, поскольку в ее памяти всплыло воспоминание об убийстве, которое произошло, когда она была еще маленькой девочкой.

Что изменилось со времени первого телефонного звонка? Что опустила Уолкер, чего не открыла ему?

Джербер надел наушники, соединенные со смартфоном, но так до сих пор и не решился начать прослушивание. Уолкер соврала. Во время той встречи случилось что-то еще. Поэтому она до последнего момента хранила секрет и не присылала запись.

… Да. Но я это сделала из добрых побуждений, поверьте…

Передумать ее заставило то, что обнаружил ее друг, частный сыщик: Ханна пыталась похитить ребенка, совсем маленького.

…На суде это не было доказано, но полиция подозревала, что Ханна Холл намеревалась похоронить младенца живым…

Пьетро Джербер глубоко вздохнул: парковка у супермаркета — идеальное место для укрытия, тут его никто не заметит. В конце зимнего дня люди торопились совершить покупки и вернуться домой. На Пьетро, запертого в салоне под потоками ливня, никто не смотрел, да и не мог его видеть. И все-таки он не чувствовал себя в безопасности.

Что бы ни заключала в себе эта запись, она смертельно перепугала коллегу.

…Я должна была сразу вам сказать, но слишком боялась…

Сосредоточившись, Джербер большим пальцем правой руки ткнул в дисплей. Довольно было простого жеста, легкого нажатия на иконку, содержащуюся в письме, чтобы открыть врата ада.

Шумы в магнитофоне. Микрофон устанавливается в нужной позиции, но все-таки что-то мешает.