Ванесса Сэвидж - Женщина во тьме

Ничего не знала – что в этом хорошего? Не замечать, что сын постоянно теряет кровь? Опять льются слезы. Я так хочу быть сильной, но остановить их не могу.

Неподалеку спит Миа, поэтому на всякий случай отворачиваюсь. Вдруг, проснувшись, она увидит мое заплаканное лицо?

– Кэролайн, зачем ты приехала? Я без конца оставляла тебе сообщения, ты же ни разу не перезвонила. И так несколько месяцев. В чем дело?

Вижу, она сама вот-вот заплачет.

– Ты была в таком состоянии, что на тебя невозможно было смотреть. Начала угасать, умирать задолго до истории с треклятыми пилюлями. Я пыталась до тебя достучаться, но ты даже не захотела меня слушать. Вот я и разозлилась.

– Я больше не угасаю, – отвечаю решительно.

– Вижу. Похоже, Патрик был прав. Переезд и в самом деле пошел тебе на пользу, – задумчиво произносит Кэролайн, окидывая взглядом мою боевую стойку и взлохмаченные ветром волосы.

Она явно такого не ожидала.

– Дом здесь ни при чем, – говорю громче, чем хотела.

Рядом, на сдвинутых стульях, зашевелилась Миа. Я умолкаю, но девочка не проснулась.

– Слушай, нам… Нам надо кое-что обсудить. Почему бы Миа не поехать ко мне?

– Прямо сейчас?

– Ну да. Тебе теперь нужно позаботиться о Джо, а Миа пару недель пусть поживет у нас.

– Она не захочет.

– Я могла бы остаться на ночь, – предлагает Кэролайн неуверенно, – вместо тебя отвезти девочку домой.

Ну конечно! Патрик, Кэролайн и Миа – вот оно, счастливое семейство в образцовом доме.

– Я все знаю, – цежу сквозь зубы.

– Что знаешь?

– Про вас с Патриком.

– Сара, послушай…

Кэролайн бледнеет. Лишнее доказательство, что Миа не ошиблась.

– Нет. Сейчас это меня не волнует. Не нужны мне твои лживые оправдания. А ведь я считала тебя своей подругой. Лучшей подругой.

– Все было совсем не так!

– Только не надо… – Умолкаю на полуслове – опять зашевелилась Миа. – Джо на больничной койке, и я не могу сейчас в этом разбираться. Ваши отношения с Патриком теперь не имеют для меня никакого значения. Пожалуйста, уйди. Ты здесь лишняя.

Отворачиваюсь, считая, что разговор окончен, однако Кэролайн не унимается.

– Сара! Я просила Шона найти сведения о семье Джо. В нашем графстве нет абсолютно никаких записей – ни о рождении, ни об усыновлении.

Вижу в ее глазах испуг. Он передается и мне. Оглядываюсь на дверь палаты. Если Шон продолжит поиски, сколько времени пройдет до того, как все откроется и об этом узнает Джо? Через месяц сыну исполнится восемнадцать. Эти шрамы на его предплечье… Он столько раз резал вены. От страха деревенеет спина.

– Ты, наверное, пропустила мое сообщение: я просила никаких документов больше не искать.

– Шон обнаружил кое-что другое, про Патрика, – пожевав губами, мрачно добавляет Кэролайн.

– Про Патрика я ничего узнавать не просила.

– Но ты должна знать…

– Ничего я не должна. Станешь оправдываться, плести небылицы… Уходи. И не вздумай рассказывать об этом еще кому-нибудь. Запомни: никому ни слова.

Обуваюсь. В дверях появляется Миа.

– Ты не едешь.

Бросив завязывать шнурки, удивленно поднимаю глаза. Патрик ждет внизу: мы все вместе собираемся в госпиталь.

– Ты расстроишь Джо одним своим видом, – настаивает девочка.

– Нет, – качаю головой, – что ты! Я так стараюсь его не волновать.

– Мам, черт побери, я же вижу. Ты такая взвинченная. Прости, конечно, я тогда в больнице зря сказала… Ну, что Джо из-за тебя резал вены. Дело не только в твоих таблетках. И все равно, если ты поедешь, он опять будет переживать. Потому что боится: вдруг ты снова чего-нибудь наглотаешься?

– Мне необходимо быть там. Кэролайн…

– Кэролайн?

– Она приехала. Ей позвонил отец.

– Чего ей здесь надо? – нахмурив брови и кусая ногти, бормочет Миа. – Ты… Ты сказала ему, что я застала их вдвоем?

– Еще нет. Было не до того.

Миа облегченно вздыхает.

– Пожалуйста, не надо, не говори ему ничего.

– Сара, Миа, нам пора, – зовет снизу Патрик.

Мы обе подскакиваем.

– Мам, – просит Миа, выходя из комнаты, – пожалуйста, останься дома. И постарайся меньше… Ну, в общем, все меньше.

Спускаемся по лестнице. Патрик – в руке ключи от машины – ждет в холле.

– Пожалуй, мне лучше остаться, – обращаюсь к мужу, – тогда к вашему возвращению успею приготовить курицу.

Муж и дочь уходят. Неужели она права? А вдруг Джо опять решит, что я не хочу его видеть, потому и не приехала. Никак не найду золотую середину: то стараюсь чересчур сблизиться с детьми, то держусь слишком отстраненно. Не знаю, чем они живут, что с ними происходит. Все прошло мимо меня. А у мальчика на руках узор из шрамов – вот чем я теперь расплачиваюсь.

Беру телефон и звоню Анне – автоответчик. На столе давно стынет курица, в духовке пересыхают овощи. Нужно было ехать в больницу. Сколько прошло времени? Джо привезут не раньше чем через час. Невыносимо сидеть, уставившись на циферблат. Решаю пойти в студию и загрунтовать несколько холстов. Может, завтра возьму с собой Джо. Пусть мастерская станет убежищем и для него.

На этот раз воспользуюсь не тем входом, что ведет из галереи, а другим, секретным, с улицы. Он прячется в тени, и раньше, проходя мимо, я его не замечала. Смотрю на ключи с болтающимся брелоком-раковиной, на освещенную витрину и застываю в нерешительности. Пожалуй, все-таки пройду через выставочный зал. Переброшусь несколькими словами с Беном, и глядишь – сжимающий горло страх ослабит хватку.

Берусь за дверную ручку и через стекло вижу Бена и Анну. Она перегнулась к нему через стойку, смеется. А уверяла, что он странный, называла чудаковатым. И ни слова о том, что и сама не прочь с ним поболтать. И вполне по-дружески. Отступаю в тень.

Вот и убежища у меня больше нет.

Когда возвращаюсь, в доме темно. Кусаю губу: почему их так долго нет? Не находя себе места, хожу из комнаты в комнату, зажигаю свет, на полную громкость включаю радио. О господи, подъехала машина. Выбегаю в прихожую. Первым входит Джо. Меня накрывает паника, рука невольно тянется к животу, боль пронзает желудок. Мальчик – бледный, худой, сломанный – выглядит ужасно. С ним рядом Миа. Не глядя ни на нее, ни на меня, он спешит оторваться от идущего сзади Патрика.

– Обед готов. Я пожарила курочку, как ты любишь.

Хочу обнять Джо и не могу сдвинуться с места.

– Я не голодный. – Сын по-прежнему смотрит в пол. – Хочу лечь.

– Врач дал кое-какие лекарства, – говорит Патрик, и шуршание больничного пакета действует на меня, как горлышко бутылки на завязавшего алкоголика: пересыхает во рту, и отчаянно хочется, проглотив белую таблетку, заглушить приступ паники.

Джо ковыляет по лестнице, Миа поднимается за ним. Я иду на кухню. К Патрику.