Ванесса Сэвидж - Женщина во тьме

– Джо? – держа в руках чашку, стучусь в комнату сына.

Как давно мы на целый день не оставались дома вдвоем – муж на работе, Миа в школе.

Ответа нет. Стучусь громче. Вспоминаю о том времени, когда двери не закрывались, а дети были маленькими. Джо часами сидел рядом со мной за столом. Мальчик раскрашивал, рисовал, клеил, подробно рассказывал, как прошел день в школе.

То был совсем другой Джо, совсем не похожий на юношу, что открывает мне дверь сейчас. С какого-то момента сын вдруг замкнулся, стал на меня кричать, грубить. Режет себе вены, и я не знаю ничего о жизни, которую он ведет. Но сегодня, как когда-то, в доме только я и Джо. И я – мама – могу создать ему уют, успокоить его.

– Хочешь чаю? – спрашиваю через щель между косяком и дверью. Мне кажется, Джо сейчас захлопнет ее прямо перед моим носом. – Я звонила в школу, сказала, что ты придешь только на следующей неделе. Так что мы сможем провести несколько спокойных дней, заняться чем-нибудь вместе.

Не выдерживаю его взгляда и отвожу глаза. С языка вот-вот сорвется, что я старалась для всей семьи, хотела сделать все как лучше, но Джо смотрит так, будто знает все. А если так, он должен меня ненавидеть. Мысль об этом невыносима, нужно сделать хоть что-то. Потупив взгляд, отхожу от двери.

– Вместе? – смеется Джо. – Пойдем в парк и ты покатаешь меня на качелях?

– Я думала, мы могли бы порисовать… – Смотрю на опухшие, покрытые синяками руки Джо и осекаюсь.

Господи, разве можно придумать большую глупость? До того как сын сможет взять в руки кисть, пройдут недели.

– Про школу можешь забыть. Я туда не вернусь. Я больше никогда не пойду в школу.

Прикусываю язык, чтобы не сказать очередную глупость вроде «как насчет колледжа?» или «а что с экзаменами?», и спрашиваю:

– Можно мне войти?

– Прости, – бормочет Джо, пропуская меня в комнату.

– За что? – Присаживаюсь на край кровати.

– За это, – протягивая мне скрытые рукавами запястья, отвечает сын.

– Тебе не за что извиняться. Это я, я должна была знать, должна была видеть.

– Ты не виновата. Я слышал, в больнице Миа кричала, что все из-за тебя. Это неправда.

– А если бы после смерти мамы я не впала в депрессию, не наглоталась таблеток, ты мог бы поговорить со мной откровенно?

Джо откидывается на постель.

– Не знаю, – отвечает он не сразу.

– Джо, – беру его за руку, – а теперь можешь? Как раньше, помнишь? Пусть все будет по-старому.

Он поднимает на меня глаза, полные слез.

– Ты живешь в каком-то своем мире, ты меня перестала слышать. В тот день, когда умерла твоя мама, отец застал меня с одним парнем и сказал… Сказал такое… Потому я и взял его чертову тачку. С тех пор все и началось… А ты ничего не знала.

– Господи! Джо…

– Ты и раньше была поглощена отцом и мало что замечала вокруг, а когда мы переехали, стало в тысячу раз хуже.

Могу сколько угодно говорить себе, что переезд затеял Патрик, что этот дом – его мечта, только деньги дала ему я. Пилюли глотала тоже я. Так что здесь мы по моей вине. А теперь ничего нельзя сделать, потому что на этот дом никто больше не польстится. Покупатели войдут, ощутят холодные точки, увидят, что прячется под обоями в бабочках, какие тайны скрывают его стены, – и бросятся бежать. Мы должны были поступить так же. Теперь из дома-убийцы, где муж срывается, нервничает, дочь все больше отдаляется, а сын режет себе вены, не выбраться. Дом убивает и меня, а я ничего не могу изменить.

Виновата во всем. Отворачиваюсь, изо всех сил сжимаю кулаки – только бы не закрыть ладонями лицо.

– Мам, ты хочешь, чтобы я говорил с тобой. А ты услышишь? Ты меня поймешь?

– Как дела? – едва войдя в дом, спрашивает Патрик и выразительно смотрит наверх, на закрытую дверь Джо.

Сказать, что он опять уходил? Что всего час как вернулся и, не говоря ни слова, снова заперся у себя в комнате? Что я то и дело поднимаюсь по лестнице и, припав к двери сына, прислушиваюсь… ловлю признаки жизни?

– Нормально.

– Вот и хорошо, – вешая на плечики куртку, говорит Патрик.

Нервничаю. Кусая губы, иду за ним на кухню.

– Патрик, на самом деле я в этом не уверена.

– А в чем дело? – вздыхает муж.

– Каждый раз, когда Джо запирает дверь, мне становится страшно. Вдруг он зайдет слишком далеко? Вскроет вены и умрет? Вскроет тайно, а мы даже не сможем его спасти?

– Хватит. Прекрати. Ты делаешь только хуже.

– Почему?

– Обычные подростковые проблемы – вот и все. Может, его обидела… девушка.

Смотрю на мужа и заливаюсь краской. Ты же знаешь, хочется крикнуть, давно знаешь, что он гей. И отчего мальчик разбил машину, тоже знал и не сказал мне ни слова.

– Это не подростковая истерика, все гораздо серьезней.

Патрик подходит к раковине, наполняет чайник.

– Половина проблемы заключается в тебе, – вздыхает он. – Что толку во всей этой нервной суете?

– Но…

– Стойкости она парню явно не добавляет. Не каждый, сталкиваясь с трудностями, вскрывает себе вены. И нельзя забывать о наследственности. Мы должны помочь сыну стать сильнее, только пусть этим занимается психотерапевт, это ее работа. Поверь, все будет хорошо. Оставь Джо в покое.

– Он даже не сказал, что случилось, кто его избил, – говорю, кусая ногти.

Патрик ненавидит эту привычку. Он немедленно хватает меня за руку и убирает ее ото рта.

– Потому что не помнит. Так он сказал полицейскому, и врачу, и нам. На него напали, его ограбили.

– Ограбили? Да его чуть не убили. Это не…

– Хватит, – обрывает меня Патрик, – мне надоели эти вымыслы, вся эта чепуха.

– Вымыслы? А шрамы на руках – тоже вымыслы? А переломанные кости? И что он отказывается возвращаться в школу? И что, не говоря ни слова, уходит неизвестно куда – тоже неважно?

Патрик молча направляется к двери.

– В больницу приходила Кэролайн, – говорю ему вслед.

Муж оборачивается – на лице озабоченное выражение. У нее было такое же.

– Зачем она приехала?

– Испугалась за Джо. Сказала, что ей позвонил ты.

Патрик отводит взгляд и сосредоточенно возится с манжетами. В моих глазах каждое движение мужа – свидетельство его вины.

– Миа сказала, ты целовался с Кэролайн.

– Миа ошиблась… Это… один раз, несколько месяцев назад. Мы так за тебя переживали, и Кэролайн все время приходила. – Патрик бросает на меня быстрый взгляд из-под ресниц. – Если бы ты не заболела, этого бы никогда не случилось. Она меня неправильно поняла, заботу о тебе приняла за чувство к ней и поцеловала. Вот и все. Клянусь, ничего больше не было. Кэролайн так смутилась. Я хотел тебе рассказать, но она умоляла меня этого не делать.

– Не понимаю, как…

– Забудь. Во всем виновата твоя подруга. Я сразу ее выставил за дверь. Я же тебя предупреждал, разве не так? Забудь про Кэролайн, выбрось ее из головы. Начни жизнь с чистого листа.