Виктория Хелен Стоун - Джейн Доу. Без сожалений

Рано или поздно она вышла бы замуж, но для меня не имело значения, кто стал бы ее мужем, если б он смог воплотить в жизнь мою мечту о будущей семье Мег. Чем раньше та вышла бы замуж и родила детей, тем скорее у меня появилась бы возможность делать вид, будто и у меня есть семья.

Она встречалась с новым парнем три месяца. Роман развивался стремительно, они уже поговаривали о свадьбе, а потом вдруг разбежались. Я даже не сразу заметила это. Он заявил ей, что она недоразвитая и неуравновешенная. Я сказала ей, что он жадный говнюк. Он таким и был.

Через неделю, когда они помирились, я сказала: «Пусть так, если он хорош в постели». Мег весело засмеялась. Она была так счастлива.

Месяц спустя она позвонила мне, рыдая. Он заявил ей, что не желает иметь с ней детей, так как из нее получится дрянная, бесполезная мать. Если честно, я не понимала, из-за чего она так горько рыдает, — зачем обижаться на такую нелепость? Мег никогда не была дрянной и бесполезной.

Ее можно было назвать взбалмошной, и она точно была слишком доверчивой, однако с детьми ладила великолепно. Была с ними заботливой, доброй, всегда стремилась оказать им поддержку. Почему-то она купилась на его болтовню — вероятно, потому, что, несмотря на степень по английскому, продолжала работать официанткой и периодически напивалась в клубах.

«Он козел, — сказала я. — Радуйся, что ты вовремя увидела это и ушла от него».

Для меня все выглядело просто.

Через месяц он попросил ее переехать к нему. Она переехала.

Все это, естественно, держалось в тайне. Он хотел, чтобы она была у него под рукой круглые сутки, но не хотел, чтобы в семье или в церкви узнали, что он живет во грехе. Ведь это Мег виновата в том, что отдалась ему, не так ли?

Я говорила ей, что она ведет себя глупо. Я прямым текстом говорила ей это.

«Не глупи, Мег. Он ублюдок».

Она уверяла меня в том, что он замечательный и что я должна радоваться за нее; потом под каким-то предлогом отключила телефон.

Мы не общались три недели. В глубине души я испытала облегчение, когда Мег позвонила — опять рыдая — и рассказала мне, что он ее вышвырнул. Она осталась без крыши над головой и с разбитым сердцем, а я думала только об одном:

«Слава богу, все закончилось».

Ничего не закончилось. Далеко не закончилось. Стивен Хепсуорт нашел себе страстную красотку, которая согласилась мириться с его оскорблениями, и это было только началом.

Сегодня мое цветастое платье застегнуто на все пуговицы, а грудь прикрыта дополнительной броней в виде кардигана. Сегодня неподходящий день для соблазнения Стивена; сегодня день наблюдения и изучения.

Он приезжает в восемь, и я, хоть и готова, прошу его минутку подождать в коридоре. После этого закрываю дверь и принимаюсь метаться по квартире, как будто спешу. Через три минуты вылетаю в коридор и многократно прошу прощения за опоздание.

— Извини. Я слишком много раз жала на кнопку повтора на будильнике.

— Никогда не пользуйся кнопкой повтора, — наставляет меня Стивен. — Она дает сигнал твоему мозгу, что звонок будильника — это повод поспать еще немного. Поэтому-то ты и не можешь проснуться.

— Как интересно…

— Пошли, иначе мы опоздаем.

— Прости! — в очередной раз извиняюсь я, следуя за ним вниз по лестнице.

Сейчас восемь ноль пять, и Иисус, думаю, никого не ждет.

На пути к церкви мы говорим о погоде и о городе. Стивену, естественно, не нравится мой урбанистический район. Он уверяет меня, что я смогу зарабатывать больше, если возьмусь за поиски другой работы.

— Ты найдешь работу получше, чем ввод данных. Чем ты занималась раньше?

— Всем понемножку. В последний раз я работала секретарем в одной бухгалтерской фирме, мой… мой бывший был там бухгалтером.

— Ты не могла оставаться там?

Я пожимаю плечами и ерзаю на сиденье.

— Уж больно он был ревнивым. Все время обвинял меня в том, что я флиртую с другими сотрудниками.

— А ты флиртовала?

— Нет!

— Ты что, я просто спросил. Иногда женщины флиртуют, даже не отдавая себе в этом отчет.

Вместо того чтобы объяснять, что ревность проистекает из глубокого чувства неадекватности, я обиженно надуваюсь.

— Я дружелюбна со всеми, к какому бы полу они ни относились. В этом и состояла моя работа.

Стивен похлопывает меня по руке.

— Знаю, но иногда мужчины этого не понимают. Тебе надо быть осторожной.

— Конечно. Я осторожна.

Как-никак всем известно, что женщины ответственны за поведение мужчин. Если мы не соблюдаем осторожность, они могут решиться взять то, что им хочется. Такова их природа, ничего не поделаешь. Но в данном случае психологическое нарушение у меня.

Мы добираемся до церкви к восьми тридцати пяти, так что мое безответственное пристрастие к кнопке повтора ничего не рушит. Служба начинается в девять, но у Стивена, как у дьякона, есть определенные обязанности.

— Я познакомлю тебя с отцом после службы. Сейчас он накладывает завершающие штрихи на свою проповедь. Ты как, сама справишься?

Так как я не сгораю от страсти, я заверяю его, что отлично справлюсь, и он уходит, предоставляя мне бродить по огромной церкви. Внутри, на скамьях, уже много людей — в большинстве своем пожилые пары, которым не придется развлекать маленьких детей во время службы.

Здание церкви обтекаемое, построено в современном стиле, а во внутренней отделке присутствует намек на показуху. Резной деревянный аналой покрашен золотом, за ним — гигантский витраж, поднимающийся к небесам. На витраже красивая сцена: верующие в ярких одеждах собрались у подножия холма и слушают Спасителя. Иисус возвышается над ними, его руки распростерты в приветствии, но этот жест, скорее, похож на приглашение к поклонению.

На тот случай, если кто-то не понял: я неверующая.

Там, где я выросла, в Бога верили все. Все поклонялись Иисусу. И все они жили бедно, в нищете и страданиях. Теряли работу, детей и достоинство, однако от этого молились еще более истово. Я всегда распознаю жульничество.

Однако здесь людям есть за что благодарить. Я замечаю дорогую сумку «Луи Виттон» у женщины, сидящей на краю скамьи. Она пришла рано, но, вместо того чтобы занять место в центре скамьи, устроилась с краю, и теперь все, кто будет пробираться мимо нее, увидят сумку. Она хочет, чтобы все завидовали ей или хотя бы признали, что она лучше других.

Если бы я не играла роль невинной тихони, то села бы позади женщины и стала бы ждать, когда она отвлечется. Она бы встала, чтобы поговорить с приятельницей, и я стащила бы ее сумку и прокралась по проходу. Отнесла бы ее в туалет и поставила на пол в кабинке, как будто она сама там ее забыла.

Через несколько минут она стала бы в панике искать свою драгоценную сумку. Пришла бы в ярость. Сорвала бы службу. Принялась бы орать. Потом обвинила бы своих благочестивых соседей в краже. Кто-нибудь в конечном счете нашел бы пропавшую сумку в туалете целую и невредимую, с нетронутым содержимым. Та возвратилась бы к хозяйке, но обидные слова не забылись бы. Что это за человек, который забывает сумку в туалете, а потом обвиняет всех в краже?