Эмили Гунис - Девушка из письма

– Страшная смерть. Дело расследовала полиция? – задал новый вопрос Фред, все еще пристально наблюдая за лицом Салли.

– Да, они сделали, что смогли. Но я постоянно повторяла им: что-то здесь не так, не так, как кажется на первый взгляд. Медок терпеть не мог ту пристройку с бассейном, боялся воды и ни за что сам не полез бы в нее. А Эдвард зачем-то разбил стекло двери, чтобы попасть внутрь – отпечатки его пальцев обнаружили на камне, которым он воспользовался. Но он же прекрасно знал, где лежит ключ. Так зачем же понадобилось разбивать стекло, чтобы попасть к собственному бассейну? Впрочем, я не виню полицейских за то, что не прислушались ко мне. После смерти мужа я была не в своем уме, пила сильные успокоительные несколько дней подряд. Не смогла даже присутствовать на оглашении результатов следствия. Знала, что они сделают заключение: смерть в результате несчастного случая. А что еще могло произойти? Ни у кого не было причин убивать Эдварда.

– Верно, – сказал Фред, разглядывая на стене фотографию доктора Джейкобсона, снятого вместе с дочками.

– Никогда не прощу себя за то, что меня не было в тот момент дома.

– Весьма сожалею, Салли, ваш муж всегда был очень добр к членам нашей семьи. Но судьбы людей порой действительно складываются очень несправедливо.

Салли утерла ладонью слезу, скатившуюся по щеке.

– Знаю, до какой степени это эгоистично с моей стороны, но ведь мы прожили вместе двадцать невероятно счастливых лет, и иногда, видя, как мои подруги ссорятся с мужьями, я хочу закричать: «Вы даже не представляете, насколько вам повезло, что у вас есть кто-то, на кого можно сердиться!»

Фред ждал продолжения, но ему стало грустно. Именно полное одиночество заставляло эту женщину изливать душу совершенно незнакомому человеку.

– Он ведь хотел поехать по магазинам вместе со мной, но я отказалась под каким-то благовидным предлогом. Ходить с ним за покупками было не слишком приятно – он подолгу задерживался у каждой полки. Если бы только я проявляла к нему больше терпения, Эдвард и сейчас сидел бы здесь с нами.

– Как говорит мой отец, каждый мужчина сам кузнец своего счастья, и несчастья тоже, – сказал Фред.

Салли подняла взгляд и улыбнулась, хотя в ее глазах еще стояли слезы.

– Извините, но вы ведь приехали не для того, чтобы выслушивать, как тяжело я страдаю по Эдварду. Могу я еще чем-то вам помочь?

– Да. Я надеялся, что вы сохранили какие-то бумаги или документы доктора Джейкобсона. Они могут содержать информацию о некоторых девушках, жизни которых он помог спасти в Святой Маргарите, и тогда я бы побеседовал с ними. Для моей диссертации, и это станет хорошей данью его памяти.

– О, я ни в чем не могу быть уверена, – ответила Салли, внезапно помрачнев. – Я так и не собралась с духом, чтобы как следует разобрать его архив. Хотела оставить все как есть.

– Я вас прекрасно понимаю, – кивнул Фред и сделал паузу ради большего эффекта. – Но не могли бы вы проверить, остались ли после него какие-нибудь папки, связанные со Святой Маргаритой, потом, возможно, будет что рассказать дочерям. Я могу приехать в любое другое время, если вас это устроит. Никакой особой срочности нет.

Салли медленно обдумывала его предложение.

– Что ж, я думаю, это возможно, но должна сразу предупредить, что таких документов наверняка окажется мало. Тогда сложилась странная ситуация. Незадолго перед смертью он просматривал четыре или пять коробок с папками, доставленными ему на той неделе отцом Бенджамином. Полагаю, они имели отношение к Святой Маргарите.

Салли мысленно вернулась к тому дню в середине декабря 1976 года, за несколько дней до гибели Эдварда, когда у них на пороге неожиданно появился отец Бенджамин.

«Привет, Салли! Эдвард дома?» – спросил он быстро, сжимая в руке трость.

«Да. Он ждет вашего визита, святой отец?»

Она прекрасно знала, что муж никого сегодня не ждал, желая провести тихий вечер с семьей. Но не могла же она обмануть отца Бенджамина и выпроводить его?

«Какого черта ему здесь нужно? Разве ты не могла сказать, что я заболел или придумать что-то еще?» – резко спросил ее Эдвард, когда она пришла к нему, но в его усталых глазах отчетливо читалась тревога.

Салли удивил и немного обидел тон, в каком с ней разговаривал муж.

«Теперь уже ничего не поделаешь, Эдвард».

«О, проклятье! Тогда тебе придется впустить его», – прошипел он, тяжело дыша и пыхтя, когда убирал со своего письменного стола другие бумаги.

После того как проводила отца Бенджамина в кабинет Эдварда, взволнованная, она осталась стоять на лестничной площадке, слушая их громкие голоса, доносившиеся изнутри.

«Откровенно говоря, я не понимаю, что могу с этим поделать теперь, святой отец, – сказал Эдвард. – Я в свое время предупреждал вас: вам нужно завести нормальные медицинские карты для этих несчастных детей, да упокоит Господь их души».

«Мы должны были содержать и кормить этих детей, но у нас не было другого способа оплачивать наши расходы. Меня оскорбляет ваша надутая моральная позиция по этому поводу, Эдвард. Вы всегда были превосходно осведомлены о том, что происходит, но вы продолжаете получать щедрую плату за девушек, которых направляете к нам».

«Направлял, святой отец. Направлял, так будет точнее. Я не направил к вам ни одной девушки в течение почти шести последних лет».

Салли услышала, как отец Бенджамин рассмеялся в ответ на фразу мужа. Рассмеялся жестким и невеселым смехом, от которого у нее свело низ живота.

«Мне кажется, прежде вы гораздо лучше играли свою роль, доктор. Не хотелось бы угрожать, но у меня в машине лежат записи. Те записи, которые по закону местный совет вправе потребовать от меня. Если я откажусь, меня обвинят в неуважении к суду, когда дойдет до этого».

«Вам следовало хорошенько подумать о последствиях, прежде чем растрачивать все деньги, выделенные вам фирмой «Мерсер фармасьютикалз».

«Послушай-ка меня, Эдвард Джейкобсон. – Отец Бенджамин прорычал настолько громко, что Салли поспешила спуститься по лестнице. – Если мне придется отвечать на вопросы по этому поводу, я непременно потяну тебя за собой. Ты, и только ты способен просмотреть эти папки и найти объяснение тому, что содержится на их страницах. У нас осталась ровно неделя, а потому советую начать сегодня же».

Салли услышала, как дверь кабинета открылась, и бросилась в кухню, когда священник протопал вниз по лестнице и вышел, оставив входную дверь распахнутой настежь. Она наблюдала, как он достал из багажника четыре тяжелых коробки с папками и принес в дом, оставив при входе в холл. Поймав на себе взгляд Салли, отец Бенджамин ничего не сказал, а развернулся и захлопнул за собой дверь…