Максин Чан - Восьмая личность

Она встает, берет свой красный рюкзачок и бледно-голубые варежки. Неторопливо вешает одну лямку на плечо, затем засовывает руки в уютное шерстяное нутро. Я тоже встаю. Мой внутренний надзиратель не позволяет мне превысить отведенные на сеанс пятьдесят минут, несмотря на мое желание узнать побольше о вчерашней шпионской вылазке, включавшей фотосессию.

— Может, попросишь, чтобы в следующий раз пришла Раннер, — говорю я в полный голос.

— Попробую, — говорит она, потирая руки в варежках, — но ей здесь совсем не нравится.

— Знаю. Она считает, что я задаю слишком много вопросов. Она хочет защитить тебя.

Долли опускает взгляд на ковер.

— Наверное, — говорит она, не отрывая взгляда от своих ног. Неожиданно она вскидывает голову. — Ой, я забыла сказать вам: Стая продолжает путешествовать во времени, как Доктор Кто. Это неприятно. Страшно.

— Ты имеешь в виду воспоминания?

Она пожимает плечами.

— Все в порядке, Долли, — говорю я, провожая ее к двери, — мы все решим.

— До свидания, мистер Говорун. — Она машет.

Я сажусь за свой письменный стол в надежде, что, делая заметки, я смогу унять нарастающее беспокойство. Я кладу розовый листок в верхний ящик к стопке нераспечатанных писем и достаю свой блокнот. Моя рука слегка дрожит.

Алекса Ву. 10 января.

Долли призналась, что Стая занимается опасным и рискованным «сбором улик» в Дрессировочном доме (адрес нужно проверить). Она утверждает, что «проснулась» и стала свидетелем того, как Алекса фотографирует Пой-Пой и Бритни. (Выяснить это, очень странное заявление. Это один и тот же человек?) Она также упомянула об участившихся головных болях, воспоминаниях, потерях времени и перепадах настроения.

Сегодня я наблюдал, как она снова с огромной скоростью переключалась в альтернативные идентичности, и выписал рецепт на рисперидон и кветиапин — дважды в день. Я также предложил, чтобы она попросила Анну помочь ей с приемом лекарств, и она не отвергла эту идею.

Кажется, личности Алексы борются за автономию и власть. Сейчас, когда мы детализируем ее поведение при вовлечении в различные ситуации (напр., на работе, перед лицом конфликта и в отношениях) и вскрываем, насколько адаптивными эти тенденции к действию могут быть, становится ясно, как функционирует Алекса (и ее диссоциативные части).

Онир (как я думаю) рассказала, что Раннер настаивает, чтобы Стая вскрыла сеть торговли людьми и разоблачила Навида (Вербовщика).

Тау, или Тао (Перевозчик), действует в материковом Китае, где девочек собирают, покупают и переправляют маленькими группами или поодиночке через Мьянму, Лаос и Малайзию. Судя по тому, что я понял, девочки из бедных семей или из таких, где родители верят, что их дочерей ждет лучшая жизнь. Сестра Тау/Тао, Кесси (Посредник/Приемщик), отвечает за прямую трансляцию порнографии с несовершеннолетними девочками, которым лет по пятнадцать. Всех девочек содержат в Дрессировочном доме, где живет и сама Кесси. Она выступает в роли «мамки», мадам, опекуна, воспитателя, надзирателя и связующего звена с покупателями — главным образом с мужчинами.

Я предупредил Стаю о потенциальной опасности и предложил, чтобы одна из них — предпочтительно Алекса? или Онир — как можно скорее связалась с полицией. Если у нее это не получится, мне придется самому заявлять в полицию об этих преступлениях.

Я не перестаю задаваться вопросом, какова роль Алексы во всем этом. Не является ли она посредником для всех ее идентичностей? Или она просто проводник? Или она просто корпус? Или заложница?

На мгновение я теряю уверенность в себе, в голове появляется ощущение пустоты — мой мозг устал думать. Все прогнозы заменяет белый шум.

— Мне нужен кофе, — вслух произношу я, и будто из ниоткуда какой-то голос, глухой, злобный, мстительный, шепчет мне в ухо: «Всего одну стопку, и никто никогда не узнает».

Я приготовила Элле сюрприз: пирог с лимонной меренгой. Ее любимый. Чтобы отпраздновать два события: получение достаточного количества улик, чтобы идти в полицию, и решение Эллы уйти из «Электры». Чтобы отметить начало новой жизни.

Я представляю нас с Эллой в полицейском участке: квадратная комната с белыми стенами, люминесцентные лампы, предложенный нам сладкий чай в белом пластмассовом стаканчике. Наши руки лежат на коленях, ноги стоят на полу. Мы в подробностях расскажем о нашей жизни в течение полугода и объясним, как мы боялись, что Навид причинит вред нам или Грейс, и как меня принудили фотографировать Пой-Пой. Я расскажу, как мне было плохо и страшно, когда Навид стоял позади меня и давал указания. Как его рука касалась моей спины. Как Элла гладила Пой-Пой по щеке, чтобы успокоить. Мы представим инкриминирующие его факты и фотографии: электронные адреса, адреса Тао и его пособников, паспорта девочек, платежки по офшорным банковским счетам Кесси и флешку с фотографиями, размещенными в даркнете.

«Нам надо бы раздобыть медицинскую карту брата Аннабелы и Эми», — предлагает Раннер.

— Аннабела, может, и согласится на это, но не Эми, — вслух говорю я. — Особенно теперь, когда она с Шоном.

Я смотрю на пирог. Я добавила капельку мяты во взбитую меренгу, которую я держу над головой, как шляпу. Проверяя на жесткость. Voila, parfait! [34] Вот так, чудесно! (франц.)

Я мою руки семь раз (хорошо), драю линолеум на кухне (чисто), убеждаюсь, что все окна заперты (отлично), пересчитываю ножи в ящике для столовых приборов (двенадцать), затем высыпаю в миску огромную порцию шоколадных шариков и добавляю молоко.

«Прими лекарство, Алекса; уже три часа дня! — приказывает Онир. — Господи, ты не спала два дня подряд!»

«Я в порядке, — говорю я, зачерпывая плавающие шарики ложкой и отправляя их в рот. — Прекрати бухтеть!»

«Ты не в порядке, и ты соврала Дэниелу. Ты сказала, что попросишь Анну о помощи».

Онир качает головой и уходит, раздраженно фыркая.

«Теперь вы попробуйте поговорить с ней», — обращается она к остальным.

На Свет выходят Паскуды и бьют меня по лицу. Жжет совсем чуть-чуть.

«Твою так называемую подругу пирог совсем не интересует, — издеваются они. — Ей нужен Навид».

Тик-так, тик-так.

Время близится к пяти, когда мы наконец-то выходим на улицу, чтобы отнести пирог. У меня тяжелая голова после сна, от «Найтола», который меня заставила принять Онир, я чувствую себя потерянной, как в тумане.

«Все в порядке, — успокаивает Онир, — тебе нужно было отдохнуть. Ты проспала почти весь день».

Тик-так, тик-так.

Когда я дохожу до угла с улицей Эллы, бразды правления забирает Раннер и проверяет мой телефон, чтобы убедиться, что все фотографии, сделанные в Дрессировочном доме, скинуты в облако. После этого она возвращает мне Тело. Ощущая в голове легкий туман от «Найтола», я вижу, что шторы в квартире Эллы задернуты. И иду к дому по дорожке, под ногами хрустит гравий. От лужиц пролитого машинного масла поднимается запах. К одной из лужиц подходит соседская кошка, нюхает черную жижу, чихает, но, заметив меня, быстро убегает.