Эдвин Хилл - Слабое утешение

Судья зачитал обвинения Гейбу и спросил, не хочет ли он сказать что-либо перед тем, как ему вынесут приговор. Гейб вместе с адвокатом встал. Переступил с ноги на ногу, открыл рот…

– Мистер Ди Парсио, – поторопил его судья, – прошу вас не тратить попусту время суда.

Гейб обернулся. Эстер знала, что ей полагается ощущать злобу, волнение, или чувствовать себя жертвой, или хотя бы доиграть свою роль, чтобы удовлетворить прочих участников действа. Она знала, что надо зачитать заявление потерпевшего, которое потом каким-то образом окажется на YouTube, вдохновить людей пламенной речью. Однако Эстер ощущала только печаль. В голове почти не было мыслей, и она лишь отмахнулась от внутреннего голоса, велевшего не высовываться. Эстер шагнула вперед и чуть не позвала Гейба по имени. Она по-прежнему плохо спала, все еще страдала от панических атак, стоило потерять Кейт из виду или услышать, как хлопает крышка багажника, но еще Эстер знала, что Гейб в любой момент мог убить ее, что именно за этим Сэм и прислал его, а он взял и отпустил ее. Знала, что, кроме нее, на слушания к нему никто больше не приходит, – Лайла, конечно же, не явилась, – и что, лишь видя ее, он хоть немного утешается.

– Мне очень жаль, – произнес Гейб, глядя на нее одну.

– Что-нибудь еще? – спросил судья, но Гейб покачал головой и стал слушать, как судья, говоря от имени жертв, вынес ему шесть пожизненных приговоров без права на досрочное освобождение.

Все сложилось наилучшим образом, разве нет?

На это Эстер и следовало рассчитывать? Вынести такой приговор вместо смертного она и молила в авторской колонке в Globe, узнав, что изображая жертву, может повлиять на вердикт.

Потом юристы собрали бумаги и блокноты, другие наблюдатели покинули свои места и гуськом двинулись к выходу, а Эстер продолжала сидеть. Проходившая мимо женщина остановилась и сказала, что Эстер для нее пример.

– Спасибо, – ответила Эстер.

Она уже привыкла, что к ней на улице подходят незнакомцы и говорят – кто плохое, кто хорошее.

Пора было уходить, но Эстер подошла к художнику, который как раз наносил завершающие штрихи на последний скетч. На нем Гейб с любовью смотрел куда-то назад.

– Есть мой портрет? – спросила Эстер. Художнику хватило достоинства покраснеть, и он перелистнул альбом на предыдущий лист. Рисунок был хорош, позднее он промелькнет в местных новостях с подписью «Жертва испытывает противоречивые чувства». Как и на прочих рисунках, появлявшихся в новостях, тут Эстер выглядела крохотной, слабой, практически жалкой.

– Можно выкупить? – спросила она.

– Нельзя, – ответил художник.

– А за двадцать баксов? – Художник покачал головой и отложил планшет, и тогда Эстер предложила тысячу. Ей нужен был некий предмет, чтобы напоминал обо всем случившемся, а не только мизинец, потерявший чувствительность из-за обморожения. Что-то такое, что можно вложить между страницами книги.

На улице Эстер вдохнула свежего воздуха, наполненного сладким сосновым ароматом мульчи. Сегодня, в последний день апреля, светило солнце. Клумбы с нарциссами и рядок распускающихся розовых кизилов возвещали о долгожданном приходе весны. После нескольких ложных стартов она наконец вступила в свои права.

У дверей Эстер ждала детектив Уайт.

– Проводить вас?

– Спасибо, – ответила Эстер. – Справлюсь.

Неподалеку их поджидала группа репортеров, один из них попросил Эстер дать комментарий, но, отделившись от детектива и пройдя мимо отработанной походкой, Эстер буквально ощутила, как история наконец угасает. Скоро случится что-нибудь более захватывающее, и она станет лишь частью местной истории. Она подумала о Гейбе, которого сейчас в цепях грузят в фургон и отправляют туда, где он проведет остаток своих дней.

Она прошла по дорожке вдоль воды туда, где на парковой скамейке ждал Джейми. Собаки, Вафля и Бутч, носились кругами по траве, а в центре стояла Кейт. Девочка сорвалась с места и побежала к Эстер, которая опустилась на корточки, готовая обнять ее.

– Мы в саоськи игаем! – сказала Кейт.

– Кто побеждает?

– Я!

Девочка вернулась к собакам. Она пережила все совершенно без последствий. Только изредка вспоминала «плохого дядю», а Эстер с Морганом поклялись никогда не говорить при ней о случившемся.

– Ты цела, – заметил Джейми, как обычно, тщательно подбирая слова.

После ранения он только через месяц выписался из больницы, месяц, в течение которого Эстер навещала его чуть ли не каждый день. Он все еще не до конца оправился, а на груди появился новый шрам – рядом с тем, что остался после сражения. Эстер забрала его из больницы и привезла к себе, поселив в пустующей квартире Дафны на первом этаже.

– Так будет лучше, – сказала она, когда Джейми стал возражать. – Так лучше, чем быть одному.

Эстер присела рядом и положила голову ему на плечо, а он обнял ее своей здоровенной рукой.

– Все было не так уж и плохо, – сказала она. Морган тоже хотел прийти на слушание, но Эстер велела ему идти работать. Он здорово поддержал. Правда здорово. Так здорово, что кувалдой разнес стену между квартирами – там, где прежде была собачья дверца.

– Должен быть второй выход, – сказал он, присаживаясь на пол в шкафу и переводя дух. Интересно, думала Эстер, Морган поверил в истории, на которые намекала пресса, в эти жуткие истории о сексе и заговоре? Она все еще боялась, что эта вера может перегнить и превратиться во что-нибудь большее и опасное, что будет уже не так просто извести, но с этим она разберется потом, если придется.

– Почему мне так плохо? – спросила она у Джейми. – Мне ведь положено ненавидеть Гейба.

– Нам много кого положено ненавидеть, – ответил Джейми.

– Кого ненавидишь ты?

Джейми на какое-то время задумался. Насколько Эстер знала, ему было из кого выбирать: полиция, афганцы, Гейб и Сэм, даже она в какой-то степени.

– Да никого, – ответил он наконец.

– Ты куда лучше меня.

– Неправда.

К ним подбежала Кейт.

Эстер усадила девочку рядом с собой на скамейку, и тут у нее завибрировал телефон. Пришло сообщение от Вэнди Ричардс, она спрашивала, как прошло слушание. Расстроенная смертью «Аарона», Вэнди пришла навестить Эстер в больнице, и они как-то незаметно сдружились. Ее забота пришлась как нельзя кстати, особенно в самый разгар того, что устроила пресса. Эстер не просто испытывала к Вэнди благодарность, но прониклась к ней симпатией.

Эстер набрала ответ и вслух прочитала его Джейми:

– Все хорошо.

– Все хорошо, – повторил он.

– Все хаасо, – повторила Кейт.

Эстер посадила ее к себе на колени, а потом подняла в воздух, к небу цвета дельфиниумов. Было тяжело оставлять ее, тяжело убеждать себя, что ничего дурного не случится с девочкой без ее присмотра. Однако куда важнее было для Эстер пересилить себя, снова начать доверять. Сделав глубокий вдох, она обратилась к Джейми: