Эва Гарсиа Саэнс де Уртури - Жало белого города

Вслед за «Бересиаком» прошли «Правнуки Селедона», «Хаторрак» и «Десигуалес». Парад длился меньше часа, но после него улицу Дато словно покрывала тонкая белая ткань, а настроение горожан, наблюдавших за зрелищем, заметно улучшилось.

Между мной и Эстибалис повисло неловкое молчание. Мы проследовали по Дато; толпа растекалась по Генерала Алава и Сан-Пруденсио. Когда же прибыли на площадь Ковчега, моим глазам предстало зрелище, от которого мороз пробежал по коже.

У подножия статуи Путника была расстелена белая простыня. Толпа, обтекавшая ее с двух сторон, чтобы не наступить, будто ничего не замечала.

– Ты видела? – спросил я Эсти. Горло у меня пересохло от волнения.

– Думаю, это мрачные шуточки блуз: такое впечатление, что под простыней очертания тел.

– Давай-ка оцепим площадь и откинем простыню. Надо сделать все так, чтобы люди ничего не заметили.

– Ладно, попытаемся. – Эстибалис повернулась и позвала патруль.

Вскоре мы оцепили все подступы к площади Ковчега с улицы Дато и Сан-Пруденсио, узкого переулка Ковчега, а также выходы на площадь из книжной лавки и магазина «J.G.».

Я не сводил глаз с очертаний человеческих тел под простыней, и с каждой минутой мне становилось все более не по себе.

– Надеюсь, это манекены. Не думаю, что там люди: за все это время они не шелохнулись.

Эстибалис покосилась на простыню и легким кивком дала понять, что нервничает не меньше моего.

– Пора действовать, – сказала она. – Если это трупы, надо позвонить судье, судмедэксперту и криминалистам.

Эсти подошла к простыне, протянула мне пару перчаток, и мы осторожно приподняли уголок, самый дальний от огромных ног Путника.

Первое, что мы увидели, были цветок эгускилора и лысая голова мужчины, присыпанная мукой. Белая мучная пыль не давала рассмотреть черты лица, и человек казался безымянной куклой, которую не успели раскрасить.

Эсти неподвижно смотрела на эту голову, и на лице ее обозначалось все более заметное изумление.

– Не может быть, – тихо проговорила она.

– Что случилось, Эсти?

– Не может быть, – повторила она. Руками, обтянутыми перчатками, взяла голову лежащего человека и повернула ее, чтобы рассмотреть затылок.

На затылке, лежащем на земле и не присыпанном мукой, ясно виднелось вытатуированное слово «эгускилор».

– Это брат! – крикнула Эсти, наклонилась и обхватила его руками. – Это же мой брат!

Крик пронесся над нашими головами. Вокруг оцепленного пространства послышались и другие голоса: люди кричали от ужаса и неожиданности.

Я схватил Эсти за руки, стараясь ее сдержать.

– Мы пока не знаем, Эстибалис. Пока не знаем. Возьми себя в руки; это труп, мертвое тело. Нужно дождаться судью и судмедэксперта.

– Это он, Унаи! Это он! Ни у кого нет такой татуировки, это мой брат, – вопила Эсти. Она принялась целовать его в лоб. Ее слезы смешивались с мукой, покрывавшей мертвое лицо.

– Эсти, отойди от него. Ты оставишь на теле свои следы. Идем, я с тобой, – прошептал я ей на ухо, стараясь оторвать ее от тела. – Давай же, Эсти. Посмотри на меня. Дыши глубоко.

Я заставил ее посмотреть мне в глаза и дышать вместе со мной. Мы оба не замечали, что люди вокруг нас поднимают мобильные телефоны над головой и делают фото, которые через несколько секунд облетят весь мир.

Мы словно оказались внутри реалити-шоу. Или были подключены к камере, которую невозможно выключить.

Вскоре пришел судья Олано; зарегистрировал смерть мужчины и женщины, также усыпанной мукой. Появилась суд-медэксперт, зарегистрировавшая подробности смерти, которые на первый взгляд выглядели так же, как в предыдущих случаях, за исключением муки, запорошившей лица.

Я усадил Эстибалис в один из наших автомобилей. Взгляд у нее был безумный, она не могла ответить ни на один из моих вопросов.

Я позвонил ее парню, обрисовал ситуацию, и он за ней приехал.

Я готов был уже покинуть это проклятое место, ускользнуть от взгляда бронзового гиганта, когда позвонил мой брат.

Мне не следовало отвечать в такой момент, я не должен был эмоционально реагировать, но мне нужна была твердая опора, такая, какой всегда был для меня Герман.

– Только что увидел в «Твиттере», Унаи. Это и вправду брат Эстибалис? – быстро спросил он.

– Пока не знаем, Герман. Сейчас поеду вместе с судмедэкспертом в Баскский институт судебной медицины во Дворце правосудия. Там мы его и опознаем.

– Как Эстибалис?

– Думаю, возненавидит меня на всю жизнь. Я был уверен, что ее брат и есть убийца.

Герман, помолчав две секунды, ответил:

– Как ты сказал?

Я знаю, что сказал больше, чем позволяет работа, но это был Герман, черт побери. Мой брат.

– Мы оба понимаем, что я не должен тебе это сообщать, но так оно и было. Линия расследования привела меня к Энеко. Сейчас я уже и сам ничего не понимаю. Я в исходной точке, а Эстибалис никогда мне этого не простит.

Герман помолчал, стараясь осмыслить услышанное.

– Ладно, Унаи. Не отчаивайся, иди шаг за шагом, как учил нас дед. Каждый раз решай что-то одно и заканчивай этот гребаный день по мере возможностей. У тебя широкие плечи, ты выдержишь, о’кей?

– О’кей, – отозвался я, немного успокоившись.

– Знаю, что не должен мешать тебе своими проблемами, но беспокоюсь из-за Мартины. Сегодня утром она не пришла на обед и не отвечает на звонки.

– Если накануне она, как ты говоришь, ушла в загул, очень может быть, что сейчас она еще спит, – сказал я не слишком уверенно, но в этот миг меня любая тревожная новость выбивала из колеи. После шока, последовавшего после обнаружения тела Энеко, я не удосужился посмотреть в лицо убитой женщине.

– Это на нее не похоже. Может, конечно, загулять, но не до такой же степени. Слово свое она всегда держит. И я не представляю, чтобы она не просыпалась до шести вечера. Я был у нее, никто не открывает.

– Может, осталась ночевать у кого-то из наших… Она сегодня не работает? – ответил я, сглотнув. Я старался говорить так, чтобы не усиливать тревогу Германа, чтобы в моем голосе не чувствовалось беспокойство. Потому что такого не могло быть, это было слишком дикое предположение. Слишком… Нет, этого быть просто не могло.

– Мы взяли выходной. Может, ты и прав и она действительно осталась ночевать у Нереи. Не хочу больше тебя отвлекать. Звони, если понадобится отвести душу. Договорились?

– Так и сделаем. Сейчас еду во Дворец правосудия, туда привезут тела. Потом поговорим. – Я понял, что повторяюсь, говоря все время одно и то же. Мой уровень тревожности достиг опасной отметки девять баллов.

Через полчаса я встретился с судмедэкспертом в зале для вскрытий.

Тело Эгускилора лежало на столе из нержавеющей стали, все еще присыпанное мукой.