Жереми Фель - Матери [litres]

Норма положила ладонь на ее руку.

– Боже мой, – сказала Диана, – я как те бабки, которые готовы плакаться в жилетку первому встречному, едва успев поздороваться!

– Не расстраивайтесь. А вы пытались созвониться с детьми?

– Нет, хотя, может, и надо было… Терренс уж больно переживал, что все так вышло, хоть и не по его вине, но он очень старался с ними подружиться. Иногда я думала, как бы все обернулось, останься я с их отцом и будь мои дети сегодня мне ближе. Я просто бросила нелюбимого человека ради того единственного, которого полюбила и буду любить всегда. Жизнь, в сущности, это лишь вопрос выбора. Хотя я, право, не знаю, что будет со мной, когда его не станет. Неизвестность всегда пугает. А вы замужем?

– Была когда-то, давным-давно.

– Могу представить, какие толпы поклонников вас окружают, ведь вы просто красавица.

Норма была польщена и зарделась.

– На самом деле для меня это уже не так важно.

– Да, понимаю, простите за нескромность!

– Ничего страшного, – сказала Норма, удивляясь в свою очередь, что так запросто разоткровенничалась с незнакомкой.

– Первый раз я приезжала в эту больницу к Рону, моему старшему сыну, он упал с велосипеда и сломал ногу. Ему тогда было лет десять. Как быстро летит время, просто ужас! В детстве он был совсем слабенький, и я постоянно волновалась за него. Впрочем, как все матери, думаю.

Слушая Диану, Норма вспомнила, как однажды учила Томми кататься на велосипеде по грунтовой дороге возле водокачки и как он с победоносным видом поехал один, а она побежала рядом, всячески его подбадривая.

Хотя боялась, что он упадет и расшибется.

А спустя годы она позволила ему пережить настоящую боль, сокрушающую боль, которая никогда не отпустит и будет терзать душу и тело вечно.

– Вы бы видели его взгляд, – проговорила Норма надломленным голосом, – вы бы видели, что с ним сделал этот изверг. Поступить так с ребенком – это же… бесчеловечно.

– О ком вы говорите, Норма? – удивилась Диана, наклонившись к ней.

Осознав, что только что сказала, Норма смутилась.

Разумеется, она говорила о Томми, о своем Томми, мальчишечке, смотревшем на нее с надеждой, что она спасет его, неожиданно открыв дверь в его комнату. Это было десять лет назад.

Словно пытаясь облегчить ей страдания, Диана обняла ее. Норма же, дойдя до крайнего нервного напряжения, разрыдалась.

– Все образуется, – произнесла Диана, проведя рукой по ее волосам. – Так всегда бывает. От слез легчает, не переживайте.

Держась за Диану, Норма поймала себя на том, что ей действительно стало легче. Конечно, все образуется, Томми вернется домой, Синди быстро поправится, и у нее не будет никаких осложнений. А потом они уедут вчетвером, бросят этот ужасный Канзас, Канзас Харлана Хьюитта, обрекшего их на неимоверные страдания.

При мысли об этом Норма разрыдалась еще сильнее, причем без всякого стыда; ее обезоружила доброта, словно исходившая от этой женщины, пахнущей кремом для рук. Норма хотела бы занять у нее хоть капельку силы, хотя она прекрасно понимала, что та вряд ли стала бы ее так утешать, если бы знала, кто она на самом деле.

Однако Норма тут же заставила себя об этом забыть.

Синди лежала на койке в двухместной палате, куда ее перевезли. Норма прошла туда в сопровождении медсестры. Увидев свою крошку, она едва сдержалась, чтобы не закричать.

Лицо дочери непомерно распухло, левый глаз скрывала белая повязка, на нос была наложена шина, щеки и подбородок в примочках. Подойдя ближе, Норма увидела, как сильно у Синди натянулась кожа – она отливала фиолетовым цветом и, казалось, вот-вот лопнет.

Столь жуткое зрелище поразило Норму до глубины души, но она быстро овладела с собой и взяла дочку за руку.

Несмотря ни на что, Синди выглядела умиротворенной, словно боль оставила ее.

– Как прошла операция? – сухо спросила медсестру Норма. – Мне так ничего и не сказали! Я хочу знать точно, что с моей дочкой!

– Понимаю, миссис Хьюитт. Хирурги, которые оперировали Синди, по-моему, сейчас в операционной, но я постараюсь все узнать.

Медсестра взяла историю болезни Синди, висевшую на спинке ее койки, и вышла из палаты.

Оставшись наедине с дочкой, Норма вздохнула и подсела к ее кровати.

– Родная, я лишь хочу, чтобы ты знала: твоя мама здесь, а ты у меня очень смелая девочка, – сказала она, гладя ее по руке. – Все будет хорошо. Я тебя очень люблю.

Но, глядя на лежавшее перед ней неподвижное обезображенное тело, она думала, что говорит в пустоту. Не в силах больше этого выносить, Норма подошла к окну и стала смотреть на трепетавшие за стеклом листья деревьев в парке. Она могла протянуть руку, дотронуться до них и, закрыв глаза, ощутить их свежий запах.

По дорожкам все еще прогуливались больные и кто-то из больничного персонала. Птицы на деревьях щебетали так, будто совсем не чувствовали смерть, которая беспрерывно витала вокруг, подобно злому року. Синди обожала птиц и часто просила мать купить ей хоть одну птичку в маленькой позолоченной клетке.

Когда дочке станет лучше, Норма непременно поведет ее в парк. Во всяком случае, она постарается увезти ее отсюда как можно скорее. Ей совсем не место в этой отвратительной палате.

В дверь постучали. Это был врач из отделения интенсивной терапии, на вид ему было лет пятьдесят. Он закрыл за собой дверь и повесил историю болезни Синди на место.

– Прошу прощения, миссис Хьюитт, у нас тут суматоха с самого утра, – сказал он, пожав ей руку. – Прежде всего вам следует знать, что нос вашей дочери прооперирован успешно. И носового кровотечения больше нет. Кроме того, подтвердилось, что мозг не пострадал, и это самая приятная новость. Однако я должен с сожалением сообщить вам, что у нее серьезно пострадал левый глаз и спасти его не удалось.

– Как это? – удивилась Норма, не понимая, о чем он говорит.

– Серьезные повреждения в этой области, увы, не оставляют нам, так сказать, поля для маневра, миссис Хьюитт, о чем я весьма сожалею. Должен также вас предупредить, что, хотя ее состояние стабилизировалось, незначительные невротические осложнения в ближайшие дни могут вызвать у нее паралич левой стороны лица. Но с помощью ежедневного массажа, как мы полагаем, со временем этот дефект можно будет устранить.

– А когда ее можно забрать домой?

– Вероятнее всего, она пробудет у нас четыре или пять дней, а потом вы сможете ее забрать. Понимаю, видеть дочь в таком состоянии вам нелегко, но если набраться терпения и постараться, то можно добиться того, что через некоторое время Синди вернется к нормальной жизни.

Норма не нашлась с ответом.

К какой такой нормальной жизни?

Паралич лица?

И тут на нее навалилась суровая действительность, не оставив ни малейшей надежды. Лишившись последних сил, Норма почувствовала, что падает, падает, падает, хотя она все еще стояла перед этим человеком, от чьих слов ее голова готова была разлететься вдребезги.