Валерий Бочков - Медовый рай

— И ты полюбуйся! — Бес подскочил к ангелу. — И ты! Вот эту, помнишь — Кассандру? Помнишь? О-о!

Он захохотал, неожиданно умолк и наклонился к мраморному уху.

— А вот эту… — он ткнул пальцем в фотографию. — Как же ее…

Бес пытался вспомнить, потом нетерпеливо перевернул карточку, прочитал:

— Магда! — радостно поцеловал ангела в щеку. — Магда-Магда-Магда! Ну конечно же — Магда! Седьмое апреля. Магда. Маг-да. Да…

Он неожиданно помрачнел.

— А к тебе вот не успел. — Он нежно погладил ангела по волосам. — А как спешил! И все равно опоздал. Помнишь, как я тебя вытащил, а там одни черви? Черви и кости!

Он засмеялся, повернулся к Белке.

— Представляешь, черви и кости? Вот досада! И почему все так несправедливо устроено?

Бес застыл, словно пытался что-то вспомнить.

— А ты как думаешь? — он неожиданно обратился к ангелу. — Это Бог или дьявол так спланировал? Всю эту свинскую жизнь? Ведь ты должна знать, ты уже там.

Бес, улыбаясь, подмигнул и повторил жест ангела — ткнул указательным пальцем в крышу гаража.

— Или там? — Он топнул ногой по земляному полу. — Или там? В преисподней! В аду! Там тебе самое место! Сволочь! В геенне огненной! Среди подонков и мрази! Такой же дряни, как ты! Там, там тебе самое место!

Бес сорвался на крик. Он кричал и топал ногой по земляному полу, словно плясал какой-то языческий танец.

— Ты думаешь, это месть? Что я мщу тебе? Нет! Не-е-ет! — Он захохотал. — Мне это нравится, мне просто нравится… Да нет, что я несу — что значит нравится? Я в восторге от этого! В восхищении! Ты слышишь, сука? В восхищении!

Бес сжал кулаки и плюнул ангелу в мраморное лицо.

— Тварь… — Он вытер рот кулаком. — Вот ведь тварь…

Подняв глаза, он рассеянно поглядел на Белку, словно вспомнив, сказал:

— Теперь с тобой. Правила простые… Ты в церковь ходишь? На исповеди была? Ну вот, что-то вроде того: я спрашиваю — ты отвечаешь. Если отвечаешь плохо — я включаю ток.

— Что значит — плохо?

— Ну это уж я буду решать. Подсказка. — Он улыбнулся. — Меня интересуют подробности. Поняла?

Бес подошел к трансформаторному ящику, открыл крышку, щелкнул выключателем. Ящик загудел. Белка судорожно выпрямила спину, ожидая такой же боли, как от электрошокера. Ничего не произошло, лишь запястья защипало — словно мелкие иголки впились в кожу. Вполне терпимо.

— Скажи мне. — Бес отошел от трансформатора и, заложив руки за спину, прошелся перед помостом. Туда и обратно. — Скажи, что ты сделала со своим ребенком?

Белка оторопела.

— Повторяю вопрос: что ты сделала со своим ребенком?

— У меня… — Она запнулась. — У меня никогда не было…

— Стоп-стоп-стоп! — зло перебил ее Бес. — Повторяю последний раз: что ты сделала со своим ребенком?

Бес подошел к трансформатору.

— Да-да! — Белка вжалась в спинку кресла. — Я просто… У меня от электрошока… Память… Как она — амнезия!

Бес подозрительно прищурился.

— Я сейчас вспомню, сейчас, — торопливо заговорила Белка. — У меня был ребенок… Да… Мальчик?

Бес улыбнулся, кивнул.

— Мальчик… Помню, помню. — Белка пыталась угадать, чего он от нее ждет. — Ну помоги же мне! Как его звали?

— Стивен, — тихо подсказал Бес. — Вспоминаешь?

— Да-да, Стивен! Точно, Стивен.

— А кто был его отцом? Это помнишь?

— Отцом… Да, отцом Стивена… Это был…

Бес исподлобья смотрел на нее. Смотрел и молчал.

— Я… я… — Белка запнулась и замолчала.

— Не помнишь. — Он покачал головой. — Конечно, не помнишь. Да и как тебе вспомнить, ведь ты была гарнизонной шлюхой.

Белка покорно кивнула.

— Джинни-Нараспашку! Джинни-Трехминутка! Как там еще тебя звали? Джинни…

Его голос прервался всхлипом.

— Мразь… — Он отвернулся. — Мразь…

В углу зудел сверчок, словно пилил три ноты на крошечной скрипке. Белка, не отрывая взгляда от спины Беса, попыталась вытащить правую руку. Зажим стальным манжетом крепко сковывал запястье. Еще были кожаные ремни. Разжав кулак, она попыталась расслабить кисть. Вроде получилось. Потянула. Локоть уперся в спинку кресла. Нет, так не пойдет — зажим, нужно открыть зажим. Белка согнулась, стараясь зубами дотянуться до замка зажима. Ей почти удалось, она могла коснуться его языком. Она изо всех сил тянула шею, от натуги и боли у нее потемнело в глазах. Ей казалось, что ее позвоночник сейчас треснет, треснет, как сухая палка. Еще чуть-чуть, всего полдюйма! Ну же! Ну!

Она вцепилась зубами в стальную защелку, потянула. Замок щелкнул и раскрылся.

Бес повернулся, посмотрел на нее. Его лицо было серым и злым. Белка боялась дышать, краем глаза она видела раскрытый замок — защелка торчала вверх. Не заметить ее было нельзя.

— Я — Джинни-Нараспашку! — закричала Белка диким и звонким голосом. — Да! Да! Я — Джинни-Подстилка, Джинни-Шалава! Гарнизонная потаскуха, курва и мразь! Да!

У Беса ожили глаза, он вперился в нее, словно боялся что-то упустить. Он часто кивал головой, подтверждая каждый выкрик Белки. Его губы беззвучно повторяли каждое ее слово.

— Я не знаю, кто отец моего ребенка! Их было столько… столько…

— Ты даже не знаешь сколько?

— Много…

— Сто? Двести? — закричал Бес. — Сколько? Отвечай, сука!

— Больше. — Белка двигала рукой, пытаясь ослабить ремни. — О, гораздо больше! Я сначала считала, но сбилась после пяти сотен. Сбилась… Их было так много…

— Дрянь! — Бес хрипло выкрикнул и закашлялся. — Ах ты дрянь!

— Да! А мальчишку этого, Стивена… На кой черт мне он нужен? Мальчишка… к черту его!

— А ты знаешь, дрянь, что с ним стало в этом приюте? Как он там жил? — Бес с красным от кашля лицом подбежал к краю помоста. — Ты хоть раз подумала о нем? Вспомнила?

— Нет! Ни разу! — Белка орала, боясь, что он заметит открытый замок. — Меня пялили, дрючили, жарили день и ночь! И в хвост и в гриву! По дюжине кобелей за раз пропускала! По дюжине!

Он сжал кулаки, затрясся, как в припадке. Запрокинув голову, по-волчьи завыл в потолок гаража.

— Потаскуха!

Белке удалось ослабить ремни, она подалась вперед, загораживая правую руку с расстегнутым замком.

— Потаскуха! — воя, повторил Бес. — Распутная сука! Как ты… как ты могла…

Он скривил лицо, зарыдал. Белке отчего-то стало смешно и жутко. Бес устало подошел к трансформатору, протянул руку к тумблеру. Белка испуганно открыла рот, но сказать ничего не успела.

Это была не боль. Боль — это когда порежешь руку. Или наступишь на гвоздь. Или когда болит зуб. Или голова. Ты отдаешь себе отчет, кто ты, где ты и что с тобой происходит.

Когда Бес включил ток, вселенная взорвалась. Не осталось ничего, кроме пронзительного ужаса, каждая клетка ее тела забилась в судорогах — вот она, смерть! Смерть пришла, и нет спасенья! У Белки вырвался звериный вопль, страшный крик, так кричат животные на бойне. Мир напоследок ослепительно вспыхнул и тут же ухнул в чернильную тьму.