Стейнар Браги - Ката

Она бродила по залам музея Кьярваля [37] Йоуханнес Свейнссон Кьярваль (1885–1972) – один из наиболее знаменитых исландских художников. Прославился своими горными пейзажами, на которых в ландшафт вписаны лица диковинных существ. Музей Кьярваля расположен на лугу Кламбратун на границе районов Нордюрмири и Хлидар, недалеко от центра города. В нем нередко проводятся выставки других художников. , слышала разговоры посетителей, говоривших о плодах трудов какого-то художника и «Солнце Арля». Это название вызвало в уме образ человека, чесавшего себя за ухом быстро и с гримасой на лице, одновременно робкой и злой, словно собака, которая чешется задней лапой, плюхнувшись на бедро.

– Ван Гог, – пробормотала Ката, кивнув.

Она не увидела ничего такого, что особенно зацепило бы ее, а когда пробило пять, направилась в кафетерий. Пока размешивала кофе, почувствовала, что за ней следят. Осмотрелась по сторонам, но не заметила ничего, что привлекло бы ее внимание, – и тут ей на плечо опустилась рука.

– Здравствуйте, – сказал Фридьоун и сел за столик напротив нее. На нем был серый пиджак и черная рубашка, туго обтягивающая круглое пузцо, так удивительно напоминающее мускул.

– Давно пришли? – спросил он, и что-то в его голосе насторожило ее.

– Вы за мной следили? – спросила Ката.

– С чего бы мне следить? – Он улыбнулся. – Я знал, что мы собирались тут встретиться.

– Точно… Я плохо выспалась.

– Вы думаете, за вами кто-то следит?

– Нет. Вы что-нибудь будете?

Фридьоун отказался и окинул глазами кафетерий, где совсем не было народу, за исключением одной женщины средних лет с дочкой, которые уписывали вафли и читали журналы.

– Я получил ваше сообщение, – сказал он и сцепил руки на столе. – Не уверен, что вы понимаете, что делаете.

– А что я делаю?

– На сегодняшний момент раздобыть эту информацию сложно. А зачем она вам?

– Вы хотите знать?

Он помотал головой.

– Нет… Вы Интернетом не пользовались?

– Интернетом?

– «Гуглом». – Фридьоун улыбнулся. – Вбиваешь туда слово – а тебе вылезают другие слова или, если угодно, еще и картинки. Там есть все, что вам нужно. И так вы никого не подвергнете риску.

– Не смешно.

– Конечно, нет. Не так, как когда мы встречались в прошлый раз.

– О чем вы?

– Вам хотелось знать, когда Гардара выпустят из тюрьмы и куда он пойдет. Потому, сказали вы, что боитесь его и не хотите с ним столкнуться. Вы ведь так выразились? А сейчас он мертв.

– Да, я видела в газетах.

– Его пытали, чтобы получить от него информацию или чтобы припугнуть кого-нибудь. А потом подожгли комнату, чтобы замести следы. Вы не хотите спросить, кто это сделал? – Он улыбнулся, не сводя глаз с Каты.

– Очевидно, какой-нибудь добрый человек, – ответила та и посмотрела в окно. Через Кламбратун шла женщина с детской коляской. В еще большем отдалении по проспекту Хрингбрёйт бежал поток машин.

– Или нет… Полиция считает, что за этим стоят Атли и Бьёртн, но у нее нет доказательств. Мне сдается, что, по крайней мере, Атли исключается – у него есть алиби. На улице поговаривают, что эти приятели больше друг с другом не общаются, потому что Атли боится своего старого друга. И что не только полиция подозревает Бьёртна в том, что он не сдержал ярость. Атли думает, что на Гардара напал Бьёртн, потому что хотел наказать его за то, что Гардар указал, где находится труп вашей дочери. И что со своим наказанием он перестарался. Зато сам Бьёртн думает, что Гардар – это весть из Литвы , уж не знаю, чем эти друзья там занимались. Но полиции предстоит рассмотреть все версии, уж будьте уверены. И она, кажется, потеряла к Атли интерес – во всяком случае, временно. Они с вами связывались?

– А зачем им было это делать?

– Они наверняка так поступили бы, если б у них была какая-нибудь зацепка. – Фридьоун кивнул и улыбнулся. – Мало ли, вдруг вы кого-нибудь для этого наняли… Например, иностранца, какую-нибудь особую помесь профессионала и недотепы, с поддельным паспортом, но отсутствием судимостей…

– А зачем мне было бы снова обращаться к вам, если б у меня были такие хорошие связи?

– Хорошие связи? Халтура одна вышла!

– И все же, – сказала Ката, нагребая сахар в свою чашку. – Никого же пока не арестовали?

Фридьоун, побарабанив пальцами по столешнице, посмотрел на часы, словно торопился свернуть этот разговор.

– Когда-то я принадлежал тому миру, о котором вы говорите и к которому пытаетесь приблизиться. Но вам там делать нечего: то, что происходит там, для обычного человека слишком просто. В нем процветает только одно: все постоянно торгуются из-за денег, а насилие применяют, чтобы сберечь их или захватить. Это так называемое «дно общества» – социум в его самом оголенном виде, – и оно настолько примитивно, что из него можно слепить что угодно. Но туда нельзя просто заглянуть , туда в гости просто так не придешь, пальчик им не протянешь без последствий…

– Если вы на это намекаете, то я не собираюсь ничего себе представлять. Гардар, Атли и Бьёртн убили мою дочь и изнасиловали по меньшей мере восемь других девушек. Эти люди не должны разгуливать на воле; даже неясно, имеют ли они еще право на существование. Единственное, что нужно сделать, – остановить их.

– Вы это не можете…

Ката подняла руку и жестом велела ему замолчать.

– Я, по крайней мере, пытаюсь. Вы слышали, как один козел похитил девчонку, которая шла в школу? Обычный день в жизни молодой девушки из Хлидар. Но, как и многие до нее, она имела несчастье попасться на пути одному козлу – мужику, у которого куча проблем, он озабочен и не знает меры… И еще у него есть такое смутное представление, что насиловать – это нормально: так, слегка… И он заталкивает ее в машину, увозит на озеро Рёйдаватн и заставляет заниматься с ним оральным сексом, да еще и фотографирует это; а затем рвет ей девственную плеву и насилует ее, блаженствуя в своей мерзостности. А потом снова мчится в город, а девчонку оставляет – как ненужную вещь. А она и ее родня потом всю жизнь борются с последствиями. Вот вы бы с таким мужиком что сделали?.. Судья посчитал, что смягчающих обстоятельств у него нет; и все же, хотя максимальный срок за такие дела – шестнадцать лет, этого козла упекают в тюрьму всего на семь. А выпускают досрочно через три с половиной – четыре. И это справедливость?

– Я не верю, что справедливость нужно осуществлять путем насилия. Насилие растет, подпитываясь само собой: я сам видел. Надо думать не только лишь о своих интересах.

– Я не согласна. Разве социум не творит насилие каждый день? Ведь это тоже разновидность насилия: выводить людей из игры, посадив их за решетку? Разве мы не вынуждены применять насилие, чтобы остановить кое-кого, что бы там ни говорили сторонники мирного пути?