Франк Тилье - Иллюзия смерти [litres]

Я возвращаюсь в гостиную и на полу возле комода с выдвинутым ящиком замечаю наш свадебный альбом. Подобрав его, принимаюсь медленно перелистывать страницы. Должно быть, я страшно грустил, вспоминая прошлое, если достал его. Кстати, возможно, именно ностальгическая печаль и заставила меня все сжечь. Думая о Кате, я всегда становлюсь сам не свой.

Столько времени прошло, а фотографии не постарели. На глянцевой бумаге я вижу тянущийся по траве шлейф ее свадебного платья. Мы вдвоем на церковной паперти. Я до сих пор слышу хлопки петард. На этих моментальных снимках Катя, я и куча людей, которых я не узнаю.

В мае будет два года с тех пор, как моя нежная супруга бесследно исчезла. Спустя три недели после выхода второго выпуска «Уробороса», – можно сказать, праздник был испорчен. Ни тела, ни каких-либо следов, ни одной правдоподобной версии. Полицейское расследование до сих пор не прекращено, но я знаю, что те, кто должен искать Катю, пребывают в пассивности. Больше никто, кроме меня, не надеется на успех.

Усевшись на пол по-турецки, я перелистываю страницы и погружаюсь в воспоминания. Я приобрел это шале на гонорары от переизданий, чтобы приезжать сюда одному, восстанавливаться и писать. Времени здесь не существует, без телефона и компьютера я оторван от мира. Только карандаши, тушь и ласковое тепло огня. Когда я первый раз приехал сюда, это прекрасное жилище уже было отделано более или менее по моему вкусу и готово меня принять. С тех пор я ни к чему не прикасался.

Мое внимание привлекает одна фотография, и я коченею. Дрожащими пальцами достаю ее из пластикового конверта. На левой стороне снимка я отчетливо вижу окрасивший асфальт кровавый отпечаток босой ноги. Справа можно угадать большие мрачные скалы и заросли какого-то кустарника. А по низу идет таинственная фраза: «Следовать за ним по улице». Это мой почерк. Точнее, тот, который я использую, когда пишу текстовый блок. Мелкие, плотно стоящие печатные буквы.

Я поднимаюсь с пола, в голове роятся вопросы. Взгляд наталкивается на цифровой фотоаппарат, стоящий возле окна на штативе. Я поспешно включаю его и ставлю в режим «чтение». Разумеется, снимок там – единственный на карте памяти. Он датирован первым числом, то есть как раз последним моим осознанным днем… Какого черта делает этот ужас в моем фотоаппарате?

Не раздумывая, я натягиваю кожаную куртку, прихватываю цифровую зеркалку и выхожу. Ледяной ветер щиплет щеки. Суровая зима, такая беспощадная, что мне пока не удалось сфотографировать ни одно животное. Здесь, в лесной чаще, холодный воздух режет как бритва и препятствует любой форме жизни.

Мне кажется, я знаю, где сделана та фотография, место мне что-то напоминает. Я направляюсь в сторону деревни. В поисках своей памяти.

Я здесь никого не знаю. Когда мне изредка случается тут бывать (я приходил, наверное, раза два-три), я встречаю всегда одни и те же лица приблизительно в одном и том же месте. Вообще-то, их немного. В любую погоду я вижу втиснутую в длинный серый жилет толстую женщину с платком на голове, она выгуливает собаку – обыкновенную дворнягу, которая все время обнюхивает землю.

Мужчина в черном костюме, с портфелем-дипломатом и в фетровой шляпе стучится в дверь каждого дома. Можно подумать, персонаж фильма ужасов. Он входит, почти сразу выходит и продолжает свой обход. Он никогда не удостаивает меня взглядом.

В этом смертельно тоскливом месте без единого магазинчика или даже бистро узкие улицы вымощены булыжником, как во времена Средневековья, и сбегают под уклон. Кажется, будто они падают в пустоту, и передвигаться по ним можно только пешком и вдобавок в надежной обуви, чтобы не скользить. Меня всегда интересовал вопрос, чем живут люди в таких деревнях, карабкающихся по отвесным склонам ущелий или отрогов гор. Особенно зимой, когда температура опускается совсем низко. Делают ли они запасы в больших городах на несколько месяцев, прежде чем запереться в таких местах? Все чаще я думаю о том, чтобы использовать этот пейзаж в последнем томе. Идеальная сцена для моего убийцы, Дэна Салливана, который внезапно переместится из крупного населенного пункта, где он свирепствует, в уют оторванной от цивилизации маленькой общины. Снег, дорожное сообщение прервано, средства связи не работают… Резня на большой высоте. Дьявольский вызов моему копу Тедди, высокому загадочному брюнету, который катается в «плимуте-бельведере» 1957 года без внутреннего зеркала заднего вида и пьет односолодовый виски двенадцатилетней выдержки. Точно как я.

Не без опаски я спускаюсь по тесным улочкам в сторону оврага, в котором шумит горная река. Редкие мощеные дорожки похожи одна на другую и пересекаются, словно образуя лабиринт. Массивные каменные постройки жмутся друг к другу и давят на меня. Я убежден, что даже в хорошую погоду солнечные лучи не достигают здесь земли. Я иду по улицам, угадывая чье-то молчаливое присутствие за засаленными занавесками старых домов. Никаких лиц, одни призраки, им наверняка интересно, зачем я пожаловал, что я, человек из шале , делаю у них в разгар зимы. Сказать по правде, я ненавижу это бездушное место.

На краю деревни, между улицей и оврагом, я обнаруживаю объект своих поисков. Ускорив шаг, я чувствую, как у меня сжимается горло. Отпечаток по-прежнему здесь, полустершийся, словно возникший из ниоткуда. Другие, более легкие, почти невидимые следы уходят по улице вдоль края пропасти. Я оборачиваюсь и вижу острый камень, он тоже запачкан кровью. Значит, хозяин ноги, вероятно, выбрался из зарослей и жестоко поранился, прежде чем идти дальше. Между следами большое расстояние. Гораздо шире, чем нормальный шаг. Похоже на спортивный бег. Или бегство.

Для сравнения я прикладываю к отпечатку свою ступню. Судя по размеру – я бы голову дал на отсечение, – это женщина или подросток. Я сразу думаю про Катю, я постоянно о ней думаю. Надежда в один прекрасный день найти ее мучает меня не меньше, чем поддерживает. Нет ничего хуже, чем неведение.

Я фотографирую след, вынимаю из кармана бумажный отпечаток и сравниваю оба снимка: они абсолютно идентичны – в частности, ракурс, с которого сделаны фотографии. Это означает, что я, Чарли, уже приходил сюда две недели назад, а именно первого числа. Как объяснить мое присутствие в деревне – притом что я никогда сюда не хожу? Может, я гулял, как часто делаю в поисках вдохновения? Обнаружил этот отпечаток случайно, когда захотел спуститься к реке? Что я сделал потом, после того как сфотографировал?

Я решаю пройти дальше по улице, следуя за отпечатками, как указывает надпись под фотографией: «Следовать за ним по улице». Внизу ревет разбухшая от недавних осадков река. Сверху нависает монотонное, черное, как пролитая на бумагу тушь, небо. Сейчас пойдет снег, я уверен. Слева от меня, над пустотой, выстроились в ряд несколько домишек с еще закрытыми ставнями. Мне холодно. Я вдруг представляю себе обнаженную женщину, которая, задыхаясь, бежит в кромешной тьме и неожиданно падает в пропасть. На ходу я крепко растираю замерзшие плечи.