Карен Макманус - Один из нас – следующий

– Но теперь ей ничего не угрожает?

– Наверное. – По голосу чувствуется, что Фиби сама еле жива. Когда она утром не пришла в школу, я забеспокоилась – вдруг Злыдень ее все-таки выследил? Мы с Ноксом послали ей кучу сообщений, но лишь во время ланча Фиби появилась в Сети и написала, что большую часть ночи провела в больнице с сестрой и только под утро, по настоянию матери, вернулась домой. – Эмма еще под капельницей, однако в кислородной терапии уже не нуждается. Врачи говорят, обойдется без последствий. Хотя, вероятно, после выписки потребуется дополнительное лечение. Реабилитация или что-то вроде того, точно не знаю.

– Эмма не говорит, почему так напилась?

– Нет. Она еще толком не пришла в себя. – Фиби устало вздыхает. – В нашей семье как всегда – не одно, так другое.

У меня сжимается горло. Еще до того, как стало известно об Эмме, я испытывала непреодолимое желание рассказать Фиби все, что мы узнали о Злыдне, и надавить на нее – пусть постарается вспомнить, не пересекалась ли с ним раньше. Но сейчас не время, достаточно ей одной беды.

– Я могу чем-нибудь помочь?

– Спасибо, не надо. Я только хотела сообщить, что Эмма будет жить.

– Если что, я на связи, – говорю я в уже замолчавшую трубку.

Я опускаю телефон. Наконец-то можно обнять Бронвин как следует! Меня окутывает знакомый аромат ее шампуня – «зеленое яблоко», – и впервые за последние дни я расслабляюсь.

– Добро пожаловать домой, – бормочу я сестре в плечо. – В Бэйвью опять творится черт знает что. Я скучала по тебе!

Наконец мы отрываемся друг от друга и садимся у окна, на свое любимое место. Как будто Бронвин никуда и не уезжала… Родители на работе, в доме тишина.

– Да уж, тут столько событий, даже не знаю, с чего начать, – говорит Бронвин, поджав под себя ногу. На сестре черные легинсы и обтягивающая футболка с символикой Йеля. Вот кто умеет правильно подобрать одежду – стильно и одновременно комфортно, для самолета что надо. – Так Эмма поправится?

– Да. Фиби сказала, ей лучше.

– Кошмар. – Бронвин качает головой. – Этому городу скоро придет конец. Но ты… – Она хватает мою руку и встряхивает. – Ты меня с ума сведешь. Я всю неделю мысленно с тобой боролась. Как можно было скрывать, что с тобой происходит? – В ее глазах одновременно читаются любовь и упрек. – Всегда считала, мы доверяем друг другу, и тут выясняется, что я понятия ни о чем не имела, пока ситуация не разрешилась.

– На деле оказалось, что волноваться не о чем, – оправдываюсь я.

Она сжимает мою руку еще крепче.

– Не о чем? Ты целый месяц была уверена, что умираешь, и это называется «не о чем»? А если бы мы упустили драгоценное время для лечения? Нельзя так поступать, Мейв! Это непорядочно по отношению ко всем нам.

– Ты права… – Я смотрю на наши сплетенные руки, подбирая слова. – Я никогда не верила, что вообще успею закончить среднюю школу. Я старалась не привязываться к людям и не хотела их привязывать к себе. Думала, так всем будет легче. Только с тобой я не могла поступить подобным образом. Ты не позволяла. Ты всегда была здесь, со мной, заставляла меня жить и чувствовать. – Бронвин сдавленно всхлипывает и вновь сжимает мою ладонь. – Просто ты уехала…

Бронвин плачет уже по-настоящему, и вскоре начинаю плакать я. Мы сидим, прильнув друг к другу, и позволяем себе выплакаться. Так проходит несколько минут. Потоки слез уносят все сожаления; теперь не важно, что я сказала и что сделала не так. «Прошлое изменить нельзя, – сказал Луис в тот вечер, когда готовил мне ахиако на кухне кафе «Контиго». – Все, что ты можешь, – постараться в следующий раз избежать ошибок».

И я постараюсь. Больше не стану прятать любовь под маской напускного безразличия. Не стану притворяться, что мне наплевать на свою жизнь и на людей, которые меня любят.

Наконец Бронвин вытирает глаза.

– Поклянись, что больше никогда так не поступишь!

Я осеняю себя крестом.

– Вот те крест! Клянусь, что не умру!

Наша детская клятва, переделанная Бронвин десять лет назад, во времена моей первой больничной эпопеи. Тогда мне было семь, а ей восемь.

Она улыбается сквозь слезы и бросает взгляд на эпловские часы.

– Черт возьми, скоро четыре. Мы еще не обсудили твои отношения с Луисом, но мне пора. Нужно помочь Эдди с подготовкой к репетиции свадьбы. Миссис Лоутон не сможет этим заняться, она в больнице у Эммы.

– На ужин останешься?

– Нет. Мы с Эдди все сделаем, и я уйду, а потом вернусь уже на вечеринку.

– Вам нужна помощь? – спрашиваю я, косясь на свой ноутбук. До появления Бронвин я пыталась прочитать данные, которые утащила у мамы Нокса. В защите отдельных файлов миссис Майерс оказалась более предусмотрительной, чем в доступе к компьютеру. Однако я понемногу нащупываю подход к решению.

– Нет, справимся вдвоем.

– Даже не верится, что завтра Эштон и Эли станут мужем и женой. Такое ощущение, будто только вчера помолвка состоялась.

– Мне тоже не верится. Быстро время бежит.

– Тебя подвезти к Эдди?

Уголки губ Бронвин тянутся вверх.

– А меня есть кому подвезти!

Я прослеживаю ее взгляд и чуть не вскрикиваю от радости – на подъездную дорожку как раз сворачивает мотоцикл.

– Ура-а! У меня дежавю! – Мы с Бронвин сидели на этом же месте, когда Нейт впервые явился к нам домой. И теперь она с сияющим лицом прилипает к окну, глядя, как он снимает шлем. – Давай выкладывай! – Я тяну ее за рукав.

– Я позвонила Нейту после матча с участием Купера, когда узнала, что случилось с тобой и как он помог тебе. И все наши размолвки показались такой чепухой. А потом мы болтали каждую ночь и вместе смотрели кино. – Бронвин встает и приглаживает волосы. Ее глаза горят. – Как будто находились рядом и нас не разделяли тысячи миль. Со мной такого не было с самого отъезда.

– Хм. Интересно. – Я вожу пальцем по подбородку, изображая задумчивый вид и усиленно стараясь не рассмеяться. – Значит, если я тебя правильно понимаю, моя предполагаемая лейкемия фактически заставила вас помириться? Ай да я!

Счастливое лицо Бронвин на миг затуманивается.

– Не вполне корректное умозаключение.

Я слегка пинаю ее ногой.

– Надо еще разобраться, кто из нас более скрытный. Я думала, что по этой части мы рассказываем друг другу все.

Бронвин, покраснев еще сильнее, отводит взгляд в сторону. Нейт терпеливо ждет, не слезая с мотоцикла. Ему нет необходимости звонить в дверь, он знает, где мы.

– Мы всего несколько дней как помирились, – говорит Бронвин. – Боялась сглазить.

– Ты же знаешь – он от тебя без ума. Я, можно сказать, умирала у него на руках, а он только о тебе и думал.

– Ты ведь не умирала! – Бронвин закатывает глаза.

– Нейт об этом не знал!

– Я люблю его по-настоящему, – тихо добавляет она.