Анне Ханкок - Трупный цветок

– Вы в порядке? – спросил Шефер, взяв в рот сигарету, но не зажигая её.

Элоиза кивнула.

– Нам нужно ещё заглянуть в Управление.

– Я должна поехать с вами?

– Да.

Элоиза снова кивнула и встала с дивана.

Элоиза уже много раз бывала в полицейском Управлении, но в таком месте, которое напоминало бы комнату для допросов, последний раз она оказалась, учась во втором классе, когда её поймали на списывании на годовом тестировании и вызвали к директору для объяснений.

Теперь она сидела за чёрным столом напротив Шефера и Лизы Августин в душной комнате без окон и должна была рассказать им о своём разговоре с Ульриком накануне вечером.

– Насколько нам известно, вы были последней, кто видел его живым, поэтому ваши сведения о встрече могут иметь важное значение для расследования, – сказала Лиза Августин, – я должна уведомить вас, что вы допрашиваетесь в качестве подозреваемого. Это означает, что вы не обязаны разговаривать с полицией и что вы имеете право на присутствие адвоката, если захотите.

Элоиза нахмурилсь.

– В качестве подозреваемого?

– Вам, разумеется, не предъявлено обвинение по делу, но в настоящий момент мы не можем исключить вас из списка подозреваемых. Таким образом, всё, что вы скажете нам сегодня – если вы решите что-то сказать, – не будет иметь силы в судебном процессе, если мы заранее не сообщим вам о ваших правах. Мы делаем это сейчас.

– Извините, но разве не всем очевидно, что произошло самоубийство? – Элоиза по очереди посмотрела на них.

Шефер и Августин ничего не сказали. Они молча смотрели на неё и ждали.

Элоиза глубоко вздохнула и начала с самого начала. Она рассказала им о письмах и о своём первом звонке Ульрику из ресторана на площади Конгенс Нюторв. О сообщении, которое оставила ему на автоответчике, и о том, как он без предупреждения появился на улице перед редакцией.

Шефер и Августин слушали не перебивая, пока она пересказывала все предположения Ульрика касательно Йоханнеса Моссинга. Только когда она закончила рассказывать историю о человеке с пистолетом, Шефер заговорил:

– Он как-то описал внешность этого человека?

Элоиза пожала плечами.

– Темноволосый, крепкого телосложения тип.

– А национальность?

– Не знаю. Думаю, датчанин.

– Когда, по словам Ульрика, это произошло?

– В 2013 году. Через пару месяцев после убийства Кристофера Моссинга.

– Почему он не сообщил в полицию?

– Он сказал, что испугался.

– Хм, – произнес Шефер, прикусив нижнюю губу.

– Он был по-настоящему напуган, – вспоминала Элоиза, – даже выглядел совершенно иначе, чем я помню его в редакции в своё время, и он казался настоящим параноиком.

– Вам не показалось, что у него были суицидальные намерения? – спросила Августин.

Элоиза взглянула на неё. Инсинуация ей не понравилась.

– Нет, он показался мне каким-то сумасшедшим. Но я не думала, что он пойдёт домой и сведёт счёты с жизнью.

– Он не был сумасшедшим, – сказал Шефер.

Элоиза перевела взгляд на него.

– И мы также не уверены, что он покончил с собой, – продолжал он, – он не сказал вам о Йоханнесе Моссинге ничего такого, чего бы мы раньше не слышали.

– Тогда… – начала Элоиза, снова глядя на них по очереди, – с какой стати он всё ещё разгуливает на свободе?

– Потому что за все те годы, что ходят слухи о Моссинге, у нас не появилось ни одного доказательства, что хоть что-то из этого – действительно правда.

– А скачки? Ульрик сказал, что говорил с…

– Мы изучили всё под микроскопом, – спокойно проговорил Шефер, – вызывали Йоханнеса Моссинга на допросы каждый год с конца 90-х до середины нулевых, пока его адвокат не положил конец «преследованию», как он это назвал. Дело в том, что Йоханнес Моссинг – успешный подрядчик, он ведёт абсолютно законный бизнес, а в свободное время увлекается скачками. В кругу его друзей уважаемые люди, у него прекрасная жена, несколько отличных домов и мёртвый сын, – Шефер хлопнул в ладоши, – там больше не за что зацепиться.

– Пока не доказано обратное или что вы хотите сказать?

Шефер кивнул.

– Точно.

Элоиза смотрела на него несколько секунд. Затем сказала:

– Если Йоханнес Моссинг всё же тот, кем, по вашему мнению, он не является, и если Ульрику угрожали из-за того, что он слишком много узнал – и, может быть, его даже убили из-за этого, – то какова вероятность, что убийство Кристофера Моссинга было простой случайностью? – спросила она. – Возможно, что и Анна узнала что-то, чего ей не следовало знать. Может, люди Моссинга угрожали и ей тоже?

На мгновение в комнате наступила тишина, и у Элоизы возникло странное ощущение, что Шефер и его коллега не говорят того, что хотели бы сказать.

– Что? – спросила она. – Чего я не вижу?

– Возможно, себя, – сказала Августин. Она встала из-за стола и теперь стояла, прислонившись спиной к стене.

– Что себя? – Элоиза нахмурилась и посмотрела на Шефера, который сидел молча.

Его взгляд был спокойным и внимательным.

– Почему вас интересует это дело? – продолжила Августин. – Подозреваемая в убийстве посылает вам письма и, похоже, знает о вас факты личного характера. Теперь Ульрик Андерсон мертв, возможно потому, что разговаривал с вами. Тем не менее вы утверждаете, что никогда не встречали Анну Киль и не знаете, почему она выходит с вами на связь.

– Утверждаю? – Элоиза почувствовала, как внутри у неё закипает гнев. – Я не утверждаю, я действительно никогда не встречала Анну Киль. И потом, кто угодно мог прислать мне эти письма. Ни хрена же не известно.

– Её ДНК обнаружено на конвертах, – сказал Шефер.

Элоиза не знала, почему это так удивило её. Возможно, потому, что до сих пор это была только теоретическая вероятность, а теперь она стала реальностью. Она почувствовала, что воротник рубашки вдруг стал ей тесен, и потянулась к стакану воды, стоявшему перед ней на столе.

– А ещё мы получили результаты по отпечаткам пальцев, – сказал Шефер. Элоиза посмотрела на него.

– Кто такой Мартин Дюваль?

Вопрос огорошил её.

– Один из отпечатков, которые мы сняли в вашей квартире, принадлежит ему, – продолжал Шефер.

У Элоизы было несколько секунд, чтобы собраться.

– А почему отпечатки пальцев Мартина есть у вас в базе данных?

– В прошлом году на него было заведено дело.

– Дело?

– Да.

– За что?

– За избиение.

– Избиение? – уже беззвучно повторила Элоиза.

– Он получил тридцать дней заключения без права обжалования за то, что выбил потерпевшему четыре зуба.

Элоиза откинулась на спинку стула.

– Значит, он сидел в тюрьме? Вы это хотите мне сказать?

Шефер медленно кивнул.

– Так вы его знаете?

– Да.

– Каковы ваши отношения?