Джиллиан Макаллистер - Все, что вы скажете [litres]

– Правда в порядке? – переспрашивает Эд.

И все это время я наблюдаю за тем, как разворачивается катастрофа. Та ложь была глупой и ненужной. Можно было придумать что-то еще: что я навещала давно умершего родственника на кладбище рядом с мечетью или искала просветления. Зачем я упомянула брата?

Эд переводит взгляд с Рубена на меня. Это обычный взгляд, но он много для меня значит. Потом вставляет ключ в замок шкафа и поворачивает его.

Я была очень осторожна с другими людьми, Рубеном, Лорой, но не с Эдом. В его присутствии так спокойно, как со священником или терапевтом. Но на работе про нас всем все известно, от коллег ничего не скроешь.

Думаю обо всех событиях, свидетелем которых стал Эд. Как я спрашиваю Аишу о расследовании. Визит полиции. Ложь про Уилфа. Произошедшие со мной изменения. Конечно, он заметил.

– Да, полагаю, он в порядке, – говорит Рубен, глядя на меня. Он все еще сжимает цветы, но его рука безвольно висит вдоль тела, тюльпаны свешиваются бутонами вниз.

– Напомни, пожалуйста, когда это произошло? – продолжает Эд. – В декабрь? В январь?

– Когда что произошло? – уточняет Рубен. Его взгляд направлен на меня. Он открытый и ожидающий, и лишь слегка вопросительный.

– Так, давайте тут посмотрим, – говорит Эд, открывая шкаф, и снова поворачивается в Рубену. – Ну, с его девушкой.

– С какой девушкой? – переспрашивает Рубен.

Эд достает корзину с вещами и начинает в ней рыться. Все происходит передо мной, как сцена из фильма ужасов, и ничего нельзя поделать.

– Девушкой, которая умерла.

– Кто умер? – недоумевает Рубен, глядя на Эда. – Джо? – муж смотрит на меня вопросительно.

Я поднимаю глаза и вижу, что Эд пристально смотрит на меня, его глаза сужаются. Эти темные спокойные глаза. Как только я встречаюсь с ним взглядом, все вокруг на мгновение замирает.

И тут он достает мое пальто.

– Вот же оно! – восклицает Рубена. – И твои туфли!

Тут Эд слегка вздергивает брови. Он дает мне понять, что он знает. Точнее, что он подозревает. Пока без подробностей, но это вопрос времени.

От адреналина я взмахиваю руками.

Не думая, открываю дверь офиса и ухожу в темноту.

Я не смотрю назад, не оглядываюсь.

Мне нужно уйти. И ни о чем больше я думать не могу. Кто-то уже знает, и я вынуждена уйти.

Мы должны зайти в суд Олд Бэйли через парадный вход. Другого пути нет, говорит мне Сара, только если я не являюсь тяжело больной или не должна сохранять анонимность. Двери не особо впечатляющие для такого здания, и, толкнув турникет, мы оказываемся в фойе.

День только начинается, и вокруг тихо. Рубен идет рядом. Он выглядит так, как, по-моему, я должна себя чувствовать: руки дрожат, лоб покрыт потом. Возможно, у него свело живот. Я же спокойно иду рядом с Сарой. Я настолько привыкла находиться в гуще событий, что ощущаю себя точкой спокойствия в центре шторма. Хотя и не думаю об этом. Я полностью отделяю себя от происходящего: что бы ни случилось, это будет не со мной.

С той самой ночи я чувствую постоянное и повсеместное давление системы правосудия: в ежедневных отметках в полицейском участке, в запахе форменной тюремной футболки, выданной мне взамен моего шифонового топа, который изучали судмедэксперты, в офисе адвоката. Но сейчас я ощущаю его больше всего. В массивном мраморном строении, в рядах людей в мантиях, похожих на картинку из «Гарри Поттера», в париках, гербах, охранниках и репортерах, рыщущих вокруг в поисках истории.

– Здесь нет отдельных комнат, – объясняет Сара.

Мы сидим за мраморным столом прямо в фойе, рядом с залом заседаний номер два, и ждем.

К нам приближается какой-то мужчина. На нем очки без оправы. У него карие глаза, густые брови, а из-под парика выбивается кудрявая прядь волос, на лице небольшая щетина, как будто уже конец рабочего дня, – хотя еще нет и восьми утра.

– Меня зовут Дункан, – представляется он, протягивая мне руку, которая неожиданно появляется из складок мантии. – Я буду представлять вас на слушании.

Мне кажется абсурдным то, что я его встретила только сейчас, но, наверное, так и должно быть.

Рубен барабанит пальцами по столу, мрамор отзывается слабо и глухо. Его руки для меня как символы прошлого, хотя я все еще живу рядом с ним и ничего так явно между нами не изменилось. Но я помню, какими они были раньше. То, как они играли на пианино, чтобы успокоить меня. То, как он тянулся ко мне ночью. Ностальгия – худшая эмоция, которую можно чувствовать к своему мужу.

– Можем сейчас обсудить сканы? – Дункан поворачивается к Саре.

Она молча кивает. Она держит все под контролем.

Дункан принес портфель с документами. Я не удивлена, что они собираются обсуждать мое дело без меня. Так все и происходит. Вся ситуация гораздо масштабнее, чем лично я. Адвокаты располагаются в нескольких метрах от нас, склонив головы друг к другу. Я замечаю его носки цвета лайма, когда он чешет одну стопу о другую.

– Принесу кофе, – говорит Рубен.

Это меня не удивляет. Он принес тысячу чашек кофе за время подготовки к слушанию. Это кажется добровольно выбранной им обязанностью.

Когда адвокаты возвращаются с невозмутимыми лицами, я смотрю на них, как ребенок.

– Да, с вами я бы тоже хотел недолго поговорить, – говорит Дункан Рубену, когда тот возвращается со стаканчиками в руках. – Перепроверить доказательства.

Так странно, что о моей жизни говорят таким образом. Сумбурный телефонный звонок, который я сделала той ночью, подтверждает, что я была напугана, что меня, возможно, преследовали. Тот, с кем я говорила, стал свидетелем. Произошедшее переводятся на язык судебных заседаний, становится «заявлениями свидетелей» и «утверждением фактов». А «ключевые доказательства» – это записи звонков, свидетельство Лоры о том, что Сэдик был в баре и приставал к нам. Она будет давать показания не сегодня, и Рубен тоже. Но возможно, что лучше обсудить все сегодня, а не в разгаре процесса.

Рубен охотно кивает адвокату. Он считает, что справится с этим. Если он будет свидетельствовать достаточно полно, то сможет изменить ситуацию к лучшему. Как всегда.

– Ты будешь в порядке, если я оставлю тебя одну? – спрашивает он меня, оглянувшись через плечо.

Они отходят всего на пару метров, а мне только и остается, что смотреть по сторонам. Рассматриваю лестницы с балясинами перил в форме мечей.

Я даже рада временному одиночеству.

Когда ты участвуешь в таком большом судебном процессе, как этот, то вряд ли надолго останешься один. Я рада, что удается уйти с главной роли на должность дублера, остаться одной за кулисами. Закрываю глаза, притворяясь, что фойе менее обшарпанное. Возможно, это прихожая в Белом Доме. Я чего-то добилась в этой жизни и жду президента США. Да, может быть, я его доверенный советник. И сейчас нас, президента и меня, ждет ужин с ризотто.