Альбина Нури - Узел смерти

Миша не был особым поклонником соцсетей, но аккаунты, конечно, имелись, хотя он редко туда заглядывал. Сейчас, стоило ему зайти на свою страницу, как выскочило уведомление о том, что Helga_Z отметила его в публикации.

«А ник-то! Надо же!»

«Хельга» выложила две фотографии с приснопамятного юбилея. Придворный дядюшкин фотограф постарался на славу, а ведь Миша даже не заметил, что их снимали! На одной фотографии они стояли тесной группой: Володин, его жена, Леля, Миша, отец с Олесей. В фокусе – как раз-таки он и Леля, уровень милоты зашкаливает. На второй они танцуют: Леля смотрит сияющим взором, Миша строг и почему-то похож на Штирлица из «Семнадцати мгновений весны».

Подпись гласила: «Никогда не знаешь, где случится ТА САМАЯ встреча».

Чертыхнувшись, Миша отшвырнул телефон. Шустрая девица. Или просто дура? Он-то хорош: телефон свой не оставил – и решил, что на этом все! А уже все в курсе, что, оказывается, случилась ТА САМАЯ встреча. Оглянуться не успеешь, в ЗАГСе окажешься.

Не откладывая, он тут же перешел во вкладку, откуда можно было позвонить, и набрал Лелю. Она ответила быстро: возможно, ждала звонка.

– Это что за цирк? – едва поздоровавшись, сердито спросил Миша.

– Ты о чем? – невинным голоском пропела она.

– Ты прекрасно понимаешь, о чем.

Леля отбросила жеманный тон и сказала:

– Меня, знаешь ли, несколько расстраивает, когда парень сбегает по утру, как жулик. Это не очень-то вежливо. И позже ты мог бы дать о себе знать, тебе не кажется? У меня ведь, вообще-то, не ночлежка. А кроме того, бросить человека всегда успеешь, но можно же для начала хотя бы познакомиться!

Миша хотел возразить, что они уже знакомы, и тут понял, что ничего подобного. Та девушка, с которой он общался, была простовата, банальна, не слишком умна и говорила совсем иначе, чем эта, сегодняшняя, Леля.

– Так это что, большая маленькая месть?

– Это тебе урок, – наставительно проговорила она. – Запомни: не все богатенькие сучки из чиновничьих семей на одно лицо.

– Ты от них определенно отличаешься, – признал Миша и улыбнулся, чувствуя, что настроение улучшается. – Извини. Я повел себя как болван.

– Это точно. – Леля помолчала. – Если хочешь, я уберу фотки.

– Не надо. Все уже все видели.

– У тебя теперь проблемы? – спросила она, и Миша вполне искренне ответил:

– Нет. Никаких проблем. Кстати, ты в курсе, что твой дядя приглашает меня с родителями на дачу?

– В курсе, – коротко ответила она. Было неясно, что она думает по этому поводу. – Ладно, прости, мне пора. Приятно было пообщаться.

Не успел Михаил отреагировать, как девушка повесила трубку.

«Эта Леля – что-то с чем-то», – весело подумал он.

Пожалуй, впервые в жизни девушка сумела его по-настоящему заинтриговать и даже поставить в тупик. Обычно сексом (когда первым, а когда и нет) все его отношения заканчивались, потому что дальше двигаться было некуда, интерес пропадал. Теперь же возникло ощущение, что это только начало.

Он снова вернулся на ее страничку. По тому, что человек постит, о нем можно сказать очень многое. То, что Михаил увидел, ему понравилось. Никаких псевдо-глубокомысленных цитат и статей из пабликов вроде «Психология отношений» и «Философия жизни» не было, как не было слащавых графоманских стишков, мимимишных фоточек и бесконечных селфи себя любимой в затейливых позах с губами уточкой.

Леля, оказывается, училась на архитектора, так что в ее хронике было много необычных зданий, футуристических картинок и городских пейзажей. Ей, похоже, нравилась группа «Quinn», а еще Билли Айлиш и Билл Скарсгард, и она часто выкладывала интервью, треки, постеры.

Миша так и стоял, листая Лелину страничку, пока смартфон в его руках не зазвонил снова. Номер был смутно знаком, но вспомнить, кто это, он не смог.

– Добрый день, я с Михаилом говорю? – голос был мужской и тоже, кажется, знакомый.

– С ним, – ответил Миша, все еще прибывая в приподнятом настроении. – А вы кто?

– Я Роман Щеглов. Помнишь, ты к нам в редакцию приходил, Илья нас познакомил?

Все встало на свои места: телефон городской, Илья с него иногда звонил. И Романа Миша помнил: хороший парень, спокойный, работает ответственным секретарем в журнале. Как Илья говорил, ответсек – это правая рука главного редактора: планирует и ставит материалы в очередной номер, контролирует сдачу статей, координирует деятельность рекламной, информационной служб и отдела распространения.

– Помню, конечно. Извини, сразу не узнал.

– Слушай, ты же Илюшкин лучший друг.

Начало Михаилу категорически не понравилось. Хорошее настроение улетучилось без следа.

– Что случилось? – быстро спросил он, чувствуя, как похолодело в желудке.

– Мы, в общем-то, сами не знаем. Думали, ты скажешь. Мы – в смысле, в редакции. Ты с Ильей давно виделся? Знаешь, куда он подевался?

Что-то взорвалось в голове у Чака. Мир на мгновение перестал существовать, окрасился огненно-багряным цветом. Глаза резануло белой, слепящей болью, и он закричал, прижимая к ним руки.

Потом боль отступила, алое сияние померкло, и он снова увидел комнату Таси. Все та же угольная чернота на потолке и стенах, то же запустение и затхлая, сырая, рыбная вонь. И мутное окно вместо волшебно-прекрасной картины, которая была здесь секунду назад.

«Не было! Ничего тут не было! Это все она!»

Словно в подтверждение его мыслям сбоку раздалось квохчущее хихиканье. Но все это почти не имело значения, куда важнее было другое.

Мама.

Она, похоже, все еще была во власти дурмана, все еще видела перед собою утраченную дочь и…

И открывала окно.

– Нет! – завопил Чак и бросился вперед, позабыв о преграде.

Но невидимая завеса, в отличие от восхитительного миража, никуда не делась. Напоровшись на нее, Чак отлетел назад, но тут же вскочил и снова попытался достучаться, докричаться до матери.

– Мама! Стой! Это я! Мама! Не делай этого!

Окно было распахнуто настежь. Помедлив мгновение, мать взобралась на подоконник.

Чак бился и бился о прозрачную стену, продолжая кричать. Только мама не слышала. Пребывая в призрачном, иллюзорном мире, она стояла на узком подоконнике, а прямо перед ней разверзла зубастую жадную пасть смерть. Четвертый этаж, голый асфальт под окнами…

– Не надо, мама! Мама!

От крика срывались связки, Чак все пытался преодолеть преграду, раз за разом врезаясь в нее, пока это, наконец, не удалось.

По инерции он влетел в комнату и, не удержавшись на ногах, повалился на пол. Ударился, но не заметил этого, не ощутил боли в ноге, поднялся, ринулся к окну, к матери, все еще отказываясь верить тому, что подоконник пуст.

Преграда исчезла ровно в то мгновение, когда мать шагнула вперед, навстречу своей гибели.