Тесс Герритсен - Призрак ночи

Я натягиваю ночную сорочку и, как только ворот опускается мне на лицо, замечаю вспышку света под своим окном. Он загорается всего на секунду, а потом исчезает.

Пристально вглядываюсь в ночь. Я знаю, что там нет ничего, кроме скалы и моря; откуда же взялся свет? Сейчас я невидимка в темной спальне, однако всего несколько минут назад любой, кто следил за этим окном, видел, как я стою здесь раздетая. Эта мысль заставляет меня отступить в глубину комнаты, подальше в темноту. И тут я вижу еще несколько вспышек – словно пепел летит и гаснет на ветру. Искорки проплывают мимо окна и, мерцая, исчезают в ночи.

Светлячки.

Я потягиваю виски и вспоминаю теплые летние ночи, когда мы с Люси гонялись за светлячками на ферме бабушки и дедушки. Мы бегали по лугу, который искрился тысячами звезд, взмахивали сачками и ловили целые галактики в стеклянные банки, припасенные для консервирования. А потом возвращались на ферму, словно феи-близнецы, несущие свои светлячковые лампы. Воспоминание настолько живо, что я снова чувствую, как трава щекочет мои ноги, слышу скрип дверной рамы с москитной сеткой, когда мы переступаем порог дома. Я помню, как потом мы не спали полночи, восхищаясь огоньками, кружащими внутри банок – на тумбочке Люси и на моей. Что и говорить, жили душа в душу – она и я.

Жили душа в душу…

Я выливаю остатки виски в стакан, залпом опустошаю его и растягиваюсь на кровати.

Сегодня четвертая ночь после появления капитана Броуди. Я долго ворочаюсь, мучимая сомнениями, существует ли он на самом деле. Задаваясь вопросом, дал ли в итоге трещину мой здравый ум. Сегодня во время визита к охотнице за привидениями я стремилась заручиться ее поддержкой, убедиться, что все происшедшее со мной – не бред, не плод воспаленного воображения. Теперь сомнения вернулись.

Бог мой, мне необходимо поспать. Я отдала бы многое всего за одну ночь крепкого сна! Мне страшно хочется спуститься в кухню и откупорить бутылку вина. Пара бокалов, возможно, заглушит электрический гул в моей голове.

Ганнибал, который лежит рядом со мной на кровати, внезапно поднимает голову. Уши с кисточкой встают торчком, кот не сводит глаз с открытого окна. Я не вижу там ничего необычного – ни характерного туманного завихрения, ни сгущающейся тени.

Я выбираюсь из кровати и смотрю на море.

– Вернись ко мне, – молю я. – Пожалуйста, вернись.

Кто-то прикоснулся к моему предплечью?.. Разумеется, это игра воображения. Неужели отчаянное желание не быть одной превратило в призрачную ласку шепот ветерка? И вдруг я ощущаю на плече теплую тяжелую руку. Я оборачиваюсь – и вот он , стоит прямо напротив меня. Живой и настоящий, как любой другой мужчина.

Я смаргиваю слезы.

– Я думала, что больше не увижу тебя.

– Ты по мне скучала.

– Да.

– Сильно скучала, Эйва?

Вздохнув, я закрываю глаза, а его пальцы гладят мою щеку.

– Боже, очень сильно. Я только и думала что о тебе. Все, что я…

– Вожделеешь?

Этот вопрос, заданный так тихо, внезапно повергает меня в трепет. Открыв глаза, я смотрю на лицо, смутно различимое во мраке. При свете звезд видны лишь очертания крутого, как утес, носа, упрямого подбородка. Что же еще скрывает тьма?

– Ты вожделеешь меня? – спрашивает он.

– Да.

Он гладит меня по лицу; несмотря на нежность его прикосновений, они словно обжигают мою кожу.

– А ты покоришься?

Я с трудом сглатываю. Понятия не имею, чего он хочет, но готова ответить «да». Согласна на все.

– Что ты заставишь меня делать? – интересуюсь я.

– То, чего ты хочешь.

– Расскажи.

– Ты не девственница. И знала мужчин.

– Да, знала.

– Мужчин, с которыми ты согрешила.

В ответ на это я почти шепчу:

– Да.

– И эти грехи ты покуда не искупила.

Его рука, нежно обхватившая мой подбородок, внезапно сжимается. Я внимательно смотрю ему прямо в глаза. Он знает. Каким-то образом ему удалось заглянуть в мою душу и понять, что я испытываю чувство вины. И стыда.

– Я знаю, что́ терзает тебя, Эйва. И знаю, чего ты хочешь. Готова покориться?

– Я не понимаю…

– Скажи это. – Он наклоняется ближе. – Скажи, что ты покоришься.

Мой голос едва слышен:

– Я покорюсь.

– И ты знаешь, кто я.

– Джеремия Броуди.

– Я капитан судна. Я отдаю команды. А ты выполняешь их.

– А если я решу этого не делать?

– Тогда я поберегу время и подожду женщину, которая будет достойна моего внимания. А ты уедешь прочь из этого дома.

Я чувствую, что его прикосновение словно растворяется в воздухе, и очертания его лица размываются во мраке.

– Прошу! – кричу я. – Не покидай меня!

– Ты должна дать согласие.

– Я его даю.

– Согласие покориться?

– Да.

– Слушаться меня?

– Да.

– Даже если будет больно?

В ответ на это я умолкаю.

– Насколько больно? – шепотом спрашиваю я.

– Настолько, чтобы удовольствие твое стало еще слаще.

Он гладит мои груди, и его ласки горячи и нежны. Я вздыхаю и невольно откидываю голову. Я хочу большего, куда большего, чем это. Он прихватывает мой сосок, и мои колени слабеют, а внезапная боль расцветает сладостью.

– Когда ты будешь готова, – шепчет он, – я приду.

Открыв глаза, я вижу, что он исчез.

Я одна в комнате – стою на нетвердых ногах и вся дрожу. В моей груди покалывает, а сосок по-прежнему немножко ноет. Я вся влажная, влажная от желания, и чувствую, как влага стекает по внутренней стороне бедер. Мое тело готово к вторжению, к захвату, но мой капитан покинул меня.

А может, его здесь и не было?

На следующее утро просыпаюсь в лихорадке.

Жгучее солнце уже разогнало туман, щебечут птицы, но мягкий морской воздух, что залетает в открытое окно, кажется мне дыханием Арктики. Замерзшая и дрожащая, я с трудом вылезаю из постели, чтобы закрыть окно, а затем снова забираюсь под одеяло. Вставать не хочется. И есть тоже. Единственное желание – чтобы в конце концов прекратился озноб. Свернувшись калачиком, я обессиленно погружаюсь в глубокий сон.

Весь день я лежу в кровати, поднимаясь лишь в туалет и за глотком воды. В висках пульсирует, а от солнца болят глаза, так что я накрываюсь одеялом с головой.

…Едва различаю какой-то звук. Кто-то зовет меня по имени. Женский голос.

Отбросив одеяло, замечаю, что дневной свет померк и комната погрузилась в полумрак. Я лежу в полусне и соображаю: кто-то и правда звал меня или мне это просто приснилось? Неужели я умудрилась проспать весь день? Почему Ганнибал ни разу не царапнул меня, требуя завтрак?

Глаза болят – я осматриваю комнату, но моего кота здесь нет, а дверь в спальню широко распахнута.

Внизу кто-то громко барабанит в дверь, и я снова слышу свое имя. Значит, это все-таки не сон.

Мне не особенно хочется вылезать из кровати, но, судя по грохоту, дама, которая ломится сюда, вряд ли отступит от своего намерения войти. Накинув халат, я на дрожащих ногах бреду к лестнице. Сумерки проникли в дом, и вниз мне приходится пробираться на ощупь, крепко держась за перила. Оказавшись в коридоре, я вздрагиваю: моя гостья стоит в открытом дверном проеме – ее силуэт подчеркивается светом фар, падающим с улицы.