Тесс Герритсен - Призрак ночи

– А это Ким, она экстрасенс в нашей команде, – произносит Мейв.

Из «фольксвагена» выбирается блондинка, худая как палка, с такими впалыми щеками, что я невольно задумываюсь: может, она недавно переболела чем-то серьезным? Сделав несколько шагов по направлению к нам, она внезапно останавливается и бросает изучающий взгляд на дом. Она так долго стоит без движения, что Бен в конце концов спрашивает:

– Что это с ней?

– Все нормально, – успокаивает его Мейв. – Вероятно, она просто пытается прозондировать место и распознать какие-то колебания.

– Прежде чем все разгрузить, нам нужно осмотреть дом и отснять исходный видеоматериал, – говорит Тодд. Он уже снимает – перемещает камеру по веранде, а потом заходит в прихожую. Взглянув на лепнину под потолком, он замечает: – На вид дом достаточно старый. Вполне вероятно, что здесь по-прежнему обитает нечто .

– Ничего, если я просто поброжу здесь? – спрашивает Ким.

– Разумеется, – отвечаю я. – Дом в полном вашем распоряжении.

Ким направляется вперед по коридору, а за ней – продолжающие съемку братья. Когда они уходят подальше, Мейв поворачивается к нам с Беном и признается:

– Я специально не посвящала Ким во все подробности, связанные с вашим домом. Это задание она выполняет вслепую, потому что мне не хочется ни в каком смысле влиять на ее реакцию.

– Вы назвали ее экстрасенсом вашей команды, – говорит Бен. – Что именно это означает? В смысле, она медиум?

– Ким обладает способностью чувствовать энергии, по-прежнему обитающие в каком-либо помещении, и она скажет нам, какие именно места нуждаются в особом мониторинге. Она обычно поразительно точна.

– И все-таки как тут судить о точности?

На этот раз в голосе Бена звучит сомнение, которое он не сумел скрыть, однако Мейв невозмутимо улыбается:

– Эйва сказала мне, что вы врач, и я не сомневаюсь: все это воспринимается вами как абракадабра. Но мы и в самом деле умудряемся подтвердить все то, о чем сообщает Ким. В прошлом месяце она в мельчайших деталях описала умершего ребенка. Его портрет показали нам значительно позже, так что мы были поражены: ее описание почти полностью совпало со всеми подробностями фотографии. Всё-всё, включая кружевной воротничок на кофточке малыша. – Она умолкает, глядя в лицо Бену. – Вы сомневаетесь.

– Я стараюсь относиться к этому непредвзято.

– Что сможет убедить вас, доктор Гордон?

– Вероятно, сам призрак, если я его увижу.

– Ах, но некоторые люди никогда не видят призраков! Они просто на это не способны. А потому хочу спросить: как еще нам убедить вас, если призрак не материализуется прямо перед вами?

– А не все ли равно, верю я или нет? Мне просто интересен процесс, я хочу его наблюдать.

Ким снова появляется в прихожей:

– Мы хотим пойти наверх.

– Вы что-нибудь уже почувствовали? – спрашивает Бен.

Ким, не отвечая, идет наверх; Тодд и Эван следуют за ней, записывая подъем на камеру.

– И много расследований вы уже провели? – интересуется Бен у Мейв.

– Мы посетили шестьдесят, а может, семьдесят мест, в основном в Новой Англии. Когда люди сталкиваются с явлениями, которые их беспокоят, будь то просто скрипучие полы или чье-то воплощение в полный рост, они не знают, куда обратиться. И связываются с нами.

– Прошу прощения! – кричит Эван с площадки верхнего этажа. – В конце коридора дверь. Можно нам заглянуть туда?

– Пожалуйста, заглядывайте, – отвечаю я.

– Дверь заперта. Не дадите ли ключ?

– Она не может быть заперта.

Я направляюсь по лестнице на второй этаж, где Ким и ее коллеги стоят у закрытой двери в башенку.

– Что за ней? – спрашивает Ким.

– Просто-напросто лестница. Она никогда не запирается. Я и не знаю, где ключ. – Поворачиваю ручку, и дверь со скрипом распахивается.

– Черт! Клянусь , она была заперта, – настаивает Тодд. Он поворачивается к брату: – Ты же видел! Я не мог ее открыть.

– Из-за влажности, – говорит Бен, как обычно нашедший логическое объяснение. Он наклоняется и осматривает косяк. – Сейчас лето, и дерево от сырости набухает. Поэтому двери застревают.

– Она ни разу не застревала, – замечаю я.

– Ну, если это работа вашего призрака, с чего он решил не пускать нас в башенку?

Все смотрят на меня. Я молчу. Не хочу отвечать.

Ким первая переступает порог. Она поднимается всего на две ступени и внезапно замирает – ее рука застывает на перилах.

– В чем дело? – спрашивает Мейв.

Пристально глядя на верхнюю часть лестницы, Ким тихо произносит:

– Что там?

– Просто башенка, – говорю я.

Ким делает глубокий вдох. А затем – еще один шаг. Ясно, что подниматься она не хочет, но продолжает идти вверх. Двигаясь за остальными, я вспоминаю те ночи, когда с большой радостью взбиралась по этой самой лестнице и капитан вел меня за руку. Вспоминаю шелковые юбки, шуршащие у моих ног, и мерцание свечей; сердце билось от предвкушения: что-то ждет меня за бархатными занавесками? Бен прикасается к моей руке, и я вздрагиваю от неожиданности.

– Они слегка заигрались, – шепчет он.

– Думаю, она и вправду что-то почувствовала.

– А может, они просто умеют сгустить краски. Что ты знаешь об этих людях, Эйва? Ты действительно веришь им?

– На данном этапе я готова обратиться к любому, кто способен дать объяснение.

– Даже к мошенникам?

– Ну, они уже здесь. Дадим же им высказаться.

Мы преодолеваем последние две ступени и, оказавшись в башенке, наблюдаем за тем, как Ким выходит в центр комнаты и внезапно замирает. Она запрокидывает голову, словно слушает шепоты, проникающие сквозь завесу между миром живых и миром мертвых. Тодд продолжает съемку – я вижу мигающий индикатор записи на его камере.

Ким втягивает воздух и выдыхает. Она медленно поворачивается к окну и смотрит на вдовью дорожку.

– Здесь случилось нечто ужасное. В этой комнате, – тихо произносит она.

– Что ты видишь? – спрашивает Мейв.

– Пока неясно. Это как будто отзвук прошлого. Как круги по воде от упавшего камня. Словно след ее ощущений.

– Ее? – Мейв поворачивается ко мне, и я понимаю, что мы обе думаем об Авроре Шербрук, которая встретила свой конец в этой башенке.

Долго ли она пролежала здесь, прежде чем умереть? Звала ли на помощь, пыталась ли ползти к лестнице? Когда держишь своих родственников и друзей на расстоянии, когда обрываешь все связи с внешним миром, наказание бывает таким: ты умираешь в одиночестве, никто не видит твой последний вздох и твое тело подвергается разложению.

– Я чувствую ее страх, – шепчет Ким. – Она понимает, что́ вот-вот произойдет, но никто ей не поможет. Никто ее не спасет. Она одна-одинешенька в этой комнате. С ним.

«С капитаном Броуди?»

Ким оборачивается к нам; ее лицо пугающе белое.