Питер Мэй - Локдаун

Еще одно «фьють-фьють» возвестило, что пришел ответ.

«Зачем?»

«Зачем ДНК или зачем я спрашиваю вас?»

«ДНК».

Их диалоги часто отличались почти детской легкомысленностью – только так два человека, никогда не видевшие друг друга, могли выразить взаимную привязанность. Но сегодня от слов куратора веяло раздражением. Пальцы Эми застучали по клавиатуре.

«Есть крохотный шанс, что она окажется в базе ДНК».

«Если она из развивающейся страны, как ты предполагаешь, то вряд ли».

«Да, но мы будем локти кусать, если она окажется в базе. Вы же сами говорили – никогда не упускай очевидное».

«Материала в костном мозге наверняка мало».

«Можем взять кусочек зуба».

«Ты же вроде принесла череп домой».

«Ой, точно. Значит, кости. Могу попросить Тома вырезать клин из бедренной кости. Хотя он наверняка уже это сделал, чтобы добраться до костного мозга».

Пауза затянулась. Эми смотрела на мигающий курсор.

«Наверное, стоит попробовать. – Последовала еще одна пауза. – Какие еще тесты заказал Том?»

«Не знаю. Вероятно, токсикологию».

«Это много не даст. Скорее качественные, чем количественные результаты. Если присутствуют какие-либо медикаменты, то будут только следы. Невозможно сказать, какая была доза».

Эми кивнула экрану, словно Сэм ее видит. Она знала, что это правда. И это ужасно разочаровывало. Ей всегда казалось, что кости должны сказать о человеке гораздо больше.

«Спасибо, Сэм. Поговорим позже».

Эми посмотрела на свою реконструкцию черепа Лин. Расщелина верхней челюсти даже без подчеркивающих ее тканей сильно изуродовала лицо, сместив зубы, которые должны были расти прямой и ровной линией. Эми взялась за рычаг в правом подлокотнике кресла и плавно переместилась через всю комнату к столу у окна. Она уже просверлила отверстия и приклеила на место штырьки. Клей схватился, и можно начинать наращивать слой «мышц», который придаст лицу индивидуальность и форму. Эми начала готовить полоски пластилина, но никак не могла избавиться от чувства разочарования.

В последнее время она часто ощущала разочарование, и иногда это приводило к депрессии. Все возникало из-за неспособности делать свою работу, к которой она так много готовилась и успела полюбить. Мозг был по-прежнему острым и ясным, да и пальцы не растеряли навыков, но ограничение способности передвигаться означало, что Эми больше не может выполнять все функции судебного стоматолога. Кое-что просто невозможно сделать из инвалидного кресла. Конечно, она читала лекции, но ей никогда это не нравилось. Она терпеть не могла видеть в чужих глазах сочувствие. Оно каким-то образом преуменьшало ценность того, что она собиралась сказать.

Она написала несколько статей и опубликовала некоторые исследования. Давала консультации и советы для службы судебно-медицинской экспертизы, и не раз ее мнением интересовались детективы за пределами Лондона. Она даже начала заниматься экспертизой телесных повреждений и у живых, и у мертвых. Инструментальные отметины, так их называли, – след от кольца в деле об убийстве, ссадина от пряжки на ремне в деле об изнасиловании, ножевые ранения во время драки. Принцип анализа был тот же, что и при анализе укусов, а это всегда входило в ее специализацию и это можно делать, даже сидя в инвалидном кресле. И все же ограничения действовали на нервы.

Однако Эми пыталась не оставлять места для жалости к самой себе. Это было бы слишком просто. И потому она отмахнулась от разочарования и приложила первую полоску на скулу черепа. В этот момент ее и осенило. Эми удивилась, почему это не пришло ей в голову раньше.

Она взяла телефон и по памяти набрала домашний номер Тома, а потом долго слушала гудки.

– Что?

Голос Тома звучал невесело.

– Том?

– Господи, Эми, я только что отключился после долгой смены. А в семь вечера опять заступать.

– Прости, я не подумала. Мы можем поговорить?

Том накрыл трубку рукой, и послышался приглушенный разговор между ним и другим мужчиной. Потом он убрал руку.

– Сейчас не лучшее время.

– Позвоню позже.

Но тут он сдался.

– Это важно?

– Может подождать.

Эми услышала его глубокий вздох.

– Ох, Эми, ладно уж. Все равно я уже проснулся. Говори. – Голос звучал откуда-то издалека. – Я слушаю. Просто отошел сделать чашку чая. Как дела с черепом?

– Продвигаются.

– Уже получила ее лицо?

– Да брось, я не такая проворная. – Она помедлила. – Том, какие тесты ты заказал по костному мозгу?

Том выругался, уронив чашку.

– Блин! – Последовал еще один приглушенный разговор, а потом Том сказал: – Знаешь, Эми, в конце концов я решил, что оно того не стоит. В смысле, результаты токсикологии все равно не дадут ничего определенного.

– Сэм тоже так считает.

– Ты обсуждала это с куратором?

– Ага. Ведь можно было?

– Наверное.

– Мы подумали, что можно было бы получить из костного мозга образец ДНК.

– Это возможно. Но сомневаюсь, что будет полезно, если только у нас не появится что-нибудь для сравнения.

– А я еще вот о чем подумала, – сказала Эми. – Мы могли бы сделать вирусологический тест. ПЦР. Узнать, не было ли у нее гриппа.

– Да у половины проклятого города грипп!

На Тома ее идея явно не произвела впечатления.

– Да, но возможно, она умерла именно из-за него.

– И с какой стати кому-то пытаться это скрыть?

Эми пожала плечами, хотя никто этого и не видел.

– Не знаю, – сказала она. – Мне просто показалось, что нам стоило бы это знать. Ну, то есть, мы и так можем извлечь из скелета очень мало данных. Нужно получить все возможные.

Она снова услышала вздох. Затем последовала пауза.

– Вот что я тебе скажу. Почему бы тебе не позвонить Зои? Попроси ее этим заняться. Пусть эта стерва хоть чем-то займется, вместо того чтобы целый день курить на лестнице.

Ветер крепчал, поднимая холодный промозглый воздух с устья Темзы, и гнал его вверх по течению, в самое сердце города.

Макнил и Марта снова обошли Купол по периметру. Час тянулся бесконечно, но Макнил решил, что стоит подождать еще пятнадцать минут. Не было смысла возвращаться так скоро. Хотя, по правде говоря, он просто оттягивал момент, когда услышит то, чего слышать не желал. Надежда в неведении.

Мимо них протрусила группа солдат с прижатыми к груди автоматами – мальчишки с испуганными глазами под армейскими противогазами, созданными для биологической войны в Ираке, которой так и не случилось, поскольку оружие массового поражения там так и не нашли. Чуть дальше, у изгиба Купола, через несколько ворот, выстроились черные фургоны без опознавательных знаков, чтобы отвезти покойников в официальные похоронные центры.

Городские крематории уже не справлялись, и правительство создало центры по экстренной кремации для возрастающего потока трупов. Каждый день кремации ожидали тысячи тел, их негде было хранить. Считалось, что тело нужно сжечь в течение двадцати четырех часов, иначе оно будет представлять опасность. Семейные похороны не проводились. Запретили даже поминальные службы из-за риска распространения инфекции в местах скопления людей. Правительство обещало провести мемориальные службы позже. А горе родственников, лишенных достойной церемонии прощания, становилось почти невыносимым.