Питер Мэй - Локдаун

– Эй! – позвала она, и в темноте голос прозвучал совсем немощно. – Есть кто-нибудь?

Она двинулась вперед, и тут внимание привлекло темное пятно на полу. Она наклонилась, чтобы лучше рассмотреть. Это был кровавый отпечаток ноги. Во рту совершенно пересохло. Эми едва могла оторвать язык, прилипший к небу. Дрожащими пальцами она ухватилась за пульт управления и поехала дальше.

Дверь в кабинет Тома была распахнута настежь. Но кабинет пуст. Эми проехала мимо пары других дверей, закрытых, и добралась до лаборатории. Через стеклянную панель в двери оттуда лился свет. Но стекло находилось слишком высоко, чтобы через него заглянуть. Том стоял у рабочего стола шагах в двадцати от двери. Эми никогда не видела его таким бледным. Выражение его лица трудно было определить точно. Что-то между крайним ужасом и невыносимым чувством вины. Он стоял совершенно неподвижно.

– Том, что случилось?

Он посмотрел ей за спину, Эми наполовину обернулась, и тут кто-то толкнул на ближайшую скамейку Зои. Та вскрикнула и растянулась на полу.

Заметив боковым зрением какое-то движение, Эми развернулась полностью, и от увиденного невольно заорала так, что чуть не надорвала легкие, а крик эхом раскатился по лаборатории.

Перед ней предстала фигура из кошмарных снов. Эми уже видела пострадавших в пожарах людей, но в таком состоянии они обычно умирали прямо на столе в операционной. На Эми уставились выкатывающиеся из орбит глаза, а губы раздвинулись в дьявольской имитации улыбки. Из тела постоянно сочился обгоревший подкожный жир, капая на пол. Теперь в ноздри ударил и запах обугленного мяса – одуряющий до тошноты. В руках этот человек держал армейский автомат SA80 и передвигался с трудом, потому что мышцы на руках и ногах все сильнее стягивались. Ожоги были явно свежими, насколько поняла Эми, не исключено, что они до сих пор распространяются по телу.

Дышал он резко и хрипло. Он шагнул вперед и удостоверился, что Эми держит на коленях реконструированную голову и череп. От отвращения и страха Эми вжалась в спинку кресла. Он остановился, наклонился к ней и посмотрел прямо в глаза. Трудно было поверить, что это человек.

Потом он выпрямился и повернулся к Тому, махнув автоматом в сторону двери. Том поднял полиэтиленовый пакет, в который Пинки заставил его положить кости девочки, все взятые образцы и результаты сделанных анализов.

Зои встала и дважды резко вдохнула, а потом чихнула – рецепторы в ее носу воспалились от частичек сажи в воздухе. Пинки развернулся и трижды выстрелил ей в грудь. От каждого выстрела Эми дергалась как от удара, а потом, не веря собственным глазам, уставилась на девушку, оседающую на пол. Можно было не сомневаться, что та мертва.

– Ненавижу, когда чихают, – сказал Пинки. – Разве мать не научила ее прикрывать рот?

Но Эми и Том услышали только странное клокотание, вырывающееся откуда-то из глубины его горла.

Машина Сары Кастелли стояла все на том же месте в начале Роут-роуд. Макнил остановился рядом, и они пошли к соседу мистера Смита. Ле Со оставил прожекторы выключенными, как и советовал ему Макнил, так что, когда они подходили к двери, лишь свет уличных фонарей просачивался сквозь ветви деревьев. Макнил несколько раз нажал на звонок и услышал трели где-то в глубине дома. Он встал под висящей над крыльцом камерой. В сонном голосе Ле Со явно слышалось раздражение.

– Ну что еще?

Макнил поднял распечатку, которую сделал сержант Доусон.

– Вы хорошо видите эту фотографию?

– Да, я ее вижу.

– Это мистер Смит, ваш сосед?

– Да, это он, без колебаний ответил Ле Со.

– Спасибо, мистер Ле Со.

Макнил убрал фотографию в карман и зашагал обратно по дорожке к калитке. Доктор Кастелли спешила за ним.

– И что теперь, мистер Макнил?

– Разбудим судью и расскажем ему о Чой.

– Вы же понимаете, к чему все это ведет, правда?

– Даже думать об этом не хочу, доктор.

По Роут-роуд раскатились звуки «Смелой Шотландии». Макнил выудил телефон. Звонил Доусон.

– Джек, я решил, что ты захочешь знать. Та машина, из которой ты вытащил человека на Ламбетском мосту… Она официально зарегистрирована на компанию «Штейн-Франкен». А водит ее некий доктор Роджер Блюм.

Макнил застыл посреди дороги, уставившись в пространство, словно увидел кусочек иного мира, который нам не дано увидеть и почувствовать. Доктор Кастелли тоже резко остановилась.

– Что стряслось?

– Я вытащил из машины не Блюма, – сказал Макнил Доусону.

– Не знаю, кто это. И никто не знает. После твоего отъезда он убил одного солдата и скрылся с его автоматом.

– Господи… – прошептал Макнил. Невозможно представить, чтобы лежащий в кузове того грузовика человек мог сделать подобное. Но машина «Штейн-Франкен»? Что-то не складывалось. – А что насчет пассажира машины? Есть какие-нибудь соображения, кто это мог быть?

– Ни единого.

Завершив звонок, Макнил в смятении уставился на дорогу. Был ли в машине Блюм? И что вообще она там делала? Что за странный каприз судьбы привел Макнила на Ламбетский мост в тот самый момент?

Доктор Кастелли все еще пыталась выудить из него информацию. Но Макнил и сам толком не понимал, с чего начать. Он посмотрел на дисплей своего мобильника, еще освещенного после звонка Доусона. Телефон по-прежнему напоминал об ожидающем сообщении. Макнил совсем о нем забыл.

Он поднял руку, призывая доктора Кастелли к молчанию.

– Минуту.

И открыл голосовую почту.

Автомат женским голосом объявил: «У вас одно сообщение. Поступило сегодня в два ноль пять». Раздался короткий гудок, а потом голос Эми, напряженный и дрожащий от страха: «Джек, в квартире кто-то есть. Пожалуйста, приезжай как можно быстрее. Мне страшно».

Макнил гнал машину как одержимый. В ветровом стекле мелькали отражения уличных фонарей, словно бесконечный поток желтых отделенных от тел голов. Макнил промчался мимо стадиона «Кеннингтон-Овал» и свернул на северо-восток по Кеннингтон-Парк-роуд. Каждые пять минут он вызывал Эми по телефону, и каждый раз раздавались только длинные гудки, а потом соединение прерывалось. Он снова потянулся к телефону, но его выхватила доктор Кастелли.

– Этим могу заняться и я, – быстро выговорила она. – На это я вполне способна. Все лучше, чем вилять от столба к столбу.

Она позвонила и прождала секунд тридцать или больше. Потом покачала головой и сбросила звонок.

Макнил с ужасом представлял мертвую Эми, лежащую на полу квартиры. Он знал, насколько беспощадны эти люди. Почему бы им не убить Эми? Ведь у нее находится череп, и именно она воссоздала голову убитой девочки. Какого черта он не прослушал сообщение раньше? Макнил понимал, что никогда себе не простит, если с ней что-нибудь случится. Это расследование с самого начала стало для него чем-то личным. Превратилось в наваждение. Ему нужно было чем-то занять голову, чтобы не думать о смерти сына. И из-за этого он стал слеп ко всему остальному.