Луиза Кэндлиш - Наш дом [litres]

На ней были узкие джинсы и обтягивающая майка: видно края бюстгальтера, врезавшиеся в кожу, и темные круги под мышками – жарко для конца сентября, почти как летом. Тушь слегка размазалась, и помада вроде бы тоже; рот слегка приоткрыт…

– Чего? – спросил я, поймав взгляд Роджа.

– Я молчу, – ответил тот и подмигнул. – В смысле – ни слова Элисон.

– Можешь рассказывать что угодно, я – свободный человек.

– Правда?

– Ага. Мы договорились, что у каждого своя личная жизнь – только домой никого не водить.

– Что дает тебе пять ночей преимущества!

– Думаешь, все так просто?

Взрывы смеха, исходящие от группы женщин за столиком у окна, спасли меня от ответа. Та, на кого я положил глаз, явно не с ними – она моложе, лет тридцать – тридцать пять.

– А, – вспомнил Родж. – Элисон говорила, здесь собирается книжный клуб мамочек. Не их, то есть, а соперниц. Могли бы и на кухне посидеть.

– Не говори. Совсем охренели, ничего святого!

Это фишка у нас такая, у кастрированных мужей (и «будущих бывших» тоже): напускной олдскульный шовинизм. Родж собрался уходить, я сказал, что пропущу еще одну на дорожку, и он многозначительно ухмыльнулся, как будто на дворе пятидесятые.

Я пересек бар и, не спрашивая, заказал девушке бокал белого. Поймал ее взгляд и удержал – прямо, но уважительно. Двенадцать лет супружеской преданности (несмотря на два промаха), и вот я как будто снова тридцатилетний холостяк. Может, и правда все просто (если не думать о том ужасе)?

Девушка сказала, что ее зовут Вэнди, живет в Бекенхэме, а в Элдер-Райз приехала помочь подруге покрасить кухню в новой квартире на Энглби– Клоуз.

– А подруга осталась дома?

– Нет, она недавно ушла – день выдался утомительный.

– А вы, значит, не устали?

– Пока нет. – Вэнди наклонилась ближе, не делая попыток скрыть желание. – А это ваши дети были там, на рынке?

– Ага. Лео и Гарри, парочка шалопаев.

– Миленькие…

У нее был южно-лондонский акцент и легкая хрипотца в голосе.

– У вас есть дети? – спросил я.

Она слегка отодвинулась.

– Нет.

Я промолчал. Мы оба явно не желали терять время зря, и после получаса светской беседы вышли из бара. На улице Вэнди взяла меня под руку – первое прикосновение. К моему облегчению, несмотря на всю тяжесть общей ситуации, я реагировал как нормальный человек.

Помню, в ту ночь не было луны.

Когда мы дошли до Тринити-авеню, Вэнди потянула меня за руку.

– Ты куда? – спросил я.

– Ты же вроде сказал, что живешь здесь?

– Нет, я живу по ту сторону парка. Видишь белое здание? Вон там.

– А, ну ладно. – Она приблизила губы к моему уху. – Ведите, сэр.

– Мы пройдем через парк – если ты не боишься, что я буду грязно приставать.

Фия сказала бы, что в наши дни поосторожнее надо с такими шуточками, но Вэнди промолчала. Мне вдруг пришло в голову: а ведь я свободен в выборе! Есть и другие типажи, кроме женщин Элдер-Райз – образованных, знающих свои права, живущих в пост-феминистских условностях – на до феминистские рассчитывать уже не приходится (шутка!). От этой мысли я ощутил прилив оптимизма – сперва неопределенный, затем сузившийся до надежды: а вдруг удастся избежать проблем? Всего за несколько часов я мысленно перевел «ужас» в «проблему», а от нее – в «случай», за что надо благодарить последнюю пинту-другую. И Вэнди.

– Клевый домик, – оценила девушка, когда мы подошли к «Бэби-деко».

– Не жди ничего особенного – обычная студия в аренду. Больше похожа на каморку сторожа.

– Вау, прямо притон какой-то!

Едва мы закрыли дверь, как тут же бросились друг на друга; она стягивала с меня одежду и вслух мечтала о том, что я с ней сделаю. Мелькнула бестактная мысль: чем менее привлекательна женщина, тем больше она ударяется в роль «плохой девочки» – и это работает, правда; я едва успел спрятать роман, который Фия оставила на тумбочке – прошлым вечером я пролистал его, воображая, как она читает и хмурится; и сама мысль о том, что пришлось это сделать, была мучительна…

Давно пора.

– О чем задумался? – промурлыкала Вэнди.

– А что?

– Ты какой-то рассеянный…

– Извини. Сейчас покажу, как я умею сосредотачиваться.

Вэнди засмеялась. Я видел, что она довольна нашей перепалкой (если можно так сказать), хочет сделать эпизод запоминающимся, и я подыграл. Не мог же я прямо заявить, что попросту хочу забыться…

В среду утром Элисон отправила мне эсэмэску, над которой наверняка долго думала.

– Если я что-то узнаю о Браме, сказать тебе?

– Что, например?

– Необычное.

Я не раздумывала.

– Скажи.

– Точно?

– Да.

– Ладно. Вчера он привел домой какую-то женщину из паба – так считает Родж.

Женщину из паба.

Я ждала ощущения ножа под ребрами, однако ничего не почувствовала. А может, лезвие ткнулось в ребро и отскочило.

– Интересно.

– Только не говори ничего, а то он догадается, откуда ты узнала.

Мне вспомнился парень из «Ля Моэт».

– Ты ведь не расскажешь Р, кого я привожу домой?

– Ни за что. Я не двойной агент.

– Лучше и не пробуй, Мата Хари.

– Она была тройным агентом – так утверждали французы.

Привыкнув видеть, как Элисон утирает ребенку сопли или капает антибиотики в собачьи уши, я все время забываю, насколько она умная (магистр истории, три раза в неделю читает лекции).

– Если не хочешь знать, скажи сразу.

– Нет, хочу. Спасибо.

Верная подруга Элисон. Лучшая. Прокручивая в голове сложившуюся ситуацию, я понимаю, что без нее не выжила бы… Без нее и Мерль.

Утром мы снова занялись сексом, затем Вэнди быстро оделась, и я сварил ей кофе. Она пила стоя, с телефоном в руке – видимо, проверяла расписание поездов. Я понадеялся, что она уйдет раньше меня, и тогда не надо будет вместе идти до станции с риском наткнуться на Фию. Мы с ней садились в электрички на противоположных платформах; я легко представил ее лицо при виде женщины, которая вдруг начнет ко мне прижиматься, хихикать и что-то бормотать на ухо… Тут я напомнил себе, что я – свободный человек.

Свободный до тех пор, пока не думаю о проблеме (все еще «проблема», к «ужасу» пока не вернулся). До меня вдруг дошла простейшая мысль (и как мне раньше в голову не приходило!): не думай об этом. Не отрицание, а неприятие. Выборочная амнезия.

– С чего ты вдруг так повеселел? – удивилась Вэнди. Поставив чашку на стол, она добавила небрежным тоном: – Ты и понятия не имеешь, правда?

– О чем?

– О том, что я тебя видела.

– Где, на рынке? Мы же это вчера обсуждали, разве не помнишь? Как наши взгляды встретились над шотландскими яйцами. – Я и сам удивился своему веселью.