Луиза Кэндлиш - Наш дом [litres]

– Нашим детям. И я их даже еще не познакомила! Если бы ты не устроил сцену, они бы и не узнали о его присутствии. И Тоби здесь ни при чем!

Я пожалела, что проговорилась насчет имени – Брам тут же уцепился за него.

– Значит, его зовут Тоби? А фамилия?

Я не ответила. Хоть я и была выбита из колеи, у меня хватило ума сообразить, что Брам может начать преследовать Тоби и угрожать ему. Я сразу представила, как Тоби звонит мне и говорит: «Извини, но у нас ничего не выйдет. Ты мне нравишься, но это уже слишком».

А ведь Полли предупреждала: Брам не готов хранить верность ради меня и в то же время ему невыносима мысль, что кто-то другой займет его место. Говорят, подобные рефлексы «собаки на сене» типичны для разводящихся; зря я думала, что мы – исключение.

– Ты ведь тоже с кем-то встречаешься, наверное? – Меня знобило, и я обхватила себя руками за плечи.

По крайней мере, холод приглушал боль от сломанного ногтя.

– Ничего особенного, – пробормотал он, и, к своему ужасу, я увидела, что он готов расплакаться.

Польстило ли мне, что Брам дошел до такого состояния из-за любви? Возможно. Однако инцидент скорее важен тем, что показывает его нестабильность, непредсказуемость – и, к большому сожалению, резкий переход к немотивированной агрессии.

– Слушай, я обещаю, что буду видеться с ним только на квартире.

– На квартире… – эхом отозвался он.

– Да. Ты ведь туда сейчас идешь?

К моему облегчению, Брам начал пятиться к воротам, кивая в такт своим мыслям.

– Только не делай глупостей! – предупредила я.

Брам замер на полпути и уставился на меня.

– Уже… – пробормотал он.

Разумеется, я решила, что речь идет о драке. Брам выглядел таким несчастным, что моя злость немного утихла.

– Тогда не повторяй их. Утром я поговорю с мальчиками, и мы увидим тебя после работы, как обычно, хорошо?

Нет, я так и не узнала, о чем он приходил говорить. Видимо, после безобразной сцены ему расхотелось со мной разговаривать.

В кухне Тоби пил вино; рыбные стейки на тарелках давно остыли. На его левой щеке краснела ссадина.

– Как ты? – Он был спокоен и вежлив – полная противоположность бешеному зверю, которого я только что выпроводила.

– А ты? Сильно ударился? А лицо! Дать тебе лед? Тоби, мне так жаль! Я сама не понимаю, как это случилось…

Он притянул меня к себе.

– Не надо извиняться, Фия.

От его тела исходил жар – видимо, еще не остыл после драки.

– Но мне правда стыдно!

Тоби отстранился и пристально вгляделся мне в лицо.

– Ты уверена… Ты уверена, что у тебя с ним все? Он явно против… Да, я понимаю, у вас сложный расклад: вроде как живете вместе, но уже и не вместе, женаты, но как бы уже и нет…

Впервые я не нашлась, что ответить. За последние полгода столько всего накопилось, перемешалось в голове, повисло мертвым грузом. Неужели Брам все-таки собирается превратить мою жизнь в ад? Неужели я сделала ужасную ошибку, что позволила «жить вместе, но и не вместе»?

Я вспомнила то странное ощущение, что я испытала, проснувшись с чужим человеком в кровати – вроде бы новой, никак не относящейся к нашему браку; и в то же время фактически я делила ее с Брамом…

– Да, уверена, – ответила я наконец. – Он тоже, просто еще не осознал. Вот встретит кого-нибудь, и ему будет все равно, с кем я.

– Вроде ты говорила, он уже с кем-то трахается?

Я поморщилась.

– Я имею в виду серьезные отношения, которые будут важны для него.

– Сомневаюсь, что он на это способен, – заявил Тоби со странной интонацией.

Что он имеет в виду?

– Во всяком случае, Брам должен понимать, насколько важны дети. Поговорю с ним завтра и попрошу, чтобы больше такое не повторялось.

– Мой тебе совет – не делай из мухи слона. Ну пошумел немного, ничего страшного, я в порядке. Сам поймет, что погорячился.

– Спасибо за понимание.

Впрочем, не факт, что, спокойно все обдумав, Тоби останется таким же понимающим.

– У всех свой багаж, – пожал плечами Тоби.

– Только про это подумала. Проблема в том, что у некоторых он превышает ограничения по весу.

Тоби улыбнулся, рассеянно потирая щеку.

– Тем интереснее распаковывать.

– Даже когда понимаешь, что там двойное дно и потайные отделения?

– Тем более, – засмеялся он.

– Здорово, потому что мы не можем растягивать эту метафору бесконечно.

Очень мило со стороны Тоби вести себя так, словно вечер вовсе не безнадежно испорчен. Двое детей наверху, считающие его взломщиком, ревнивый бывший за дверью: многие мужчины просто сразу ушли бы и не возвращались.

#жертвафия

@Tilly-McGovern Держись за Тоби, детка!

@IsabelRickey101 Этот Брам похож на одного из тех маньяков, что убивают всю семью, а потом их провозглашают страдальцами.

@mackenziejane @IsabelRickey101 Не говори! «Спалю дотла!» Аж мурашки по коже!

Утром голова раскалывалась. Я проковылял в ванную и плеснул в лицо холодной воды. После Тринити-авеню я направился прямиком в «Два пивовара» и напился до беспамятства, пока не вытравил из сознания все увиденное этим вечером. Порой не хватало Роджера и остальных, но вчера одиночество меня устраивало: не было сил на шутливую перепалку с людьми, чья жизнь напоминала мою прежнюю.

Наткнувшись на отражение в зеркале, я в ужасе отпрянул. Кажется, я сильно постарел за последнее время: опухшая кожа, красноватые прожилки, свойственные пьющим; набрякшие веки, общая запущенность – волосы отросли, борода начала пробиваться. Похож на старика, жившего в парке, пока так называемые «Друзья Элдер-Райз» не выгнали его оттуда.

(Наверное, уже умер).

Нет, я собой не горжусь. Кроме всего прочего, это был еще один инцидент с применением насилия при свидетелях, который может мне аукнуться. Что я могу сказать? Либо вам приходилось ощущать настоящую, звериную ярость, либо нет; оглушающий удар по мозгам, прилив нечеловеческой энергии, которую не сможет породить ни одна эмоция, даже похоть. В таких случаях говорят: «глаза заволокло красным туманом»; на самом деле он не красный, а белый. Он заглушает доводы разума, ослепляет видение последствий, удерживает в себе – а потом швыряет на землю.

И тут ты обнаруживаешь, что все, кто мог тебя поддержать, в ужасе разбежались.

Я ощупал себя на предмет серьезных ран (не считая мелких синяков), не нашел таковых и сделал вывод: значит, я все-таки не вернулся в дом и не убил Майка в пьяной горячке.

Потому что я хотел его убить – да, готов признать открыто. Я ненавидел его всей своей черной душой.

Отвернувшись от зеркала, я решил сходить к врачу – пусть выпишет какие-нибудь таблетки. От тревожности, от расстройства психики, от нервных срывов.

На кухонном столе, рядом с кофейной чашкой, которую я прошлой ночью приспособил под пепельницу, запищал мобильник. Он научился использовать этот номер – единственный момент, на котором мне удалось настоять. Я открыл сообщение с новым чувством обреченности.